Непросто давалось нам международное сотрудничество в самой передовой области науки и техники в новом демократическом Российском государстве.

Мы приехали в «Шереметьево-2» ранним дождливым утром в воскресенье 25 июля и провели там целый день почти до самого вечера. Сначала что?то не заладилось с двигателем аэрофлотовского Ил-62, некогда флагмана советской гражданской авиации, возившего нас через океан в начале 70–х годов. Потом, когда уже вырулили на взлетную полосу, наш Ил снова вернули к причалу: забарахлила система управления. Командирская натура нашего генерального не выдержала, он пошел к экипажу. «Они там электросхемы прямо под дождем раскладывают, мы так не работаем», — сообщил он нам, терпеливо сидевшим пристегнутыми к своим креслам. Все?таки наш самолет взлетел и через 12 часов благополучно приземлился в Вашингтоне, когда там был еще воскресный вечер.

Американская столица встретила нас прекрасной теплой погодой. Конференция проходила в отеле «Хайят», спроектированном так, чтобы там могли проводить большие и малые форумы. Наш форум оказался большим: более двухсот гостей зарегистрировались в качестве официальных участников конференции. «Energia USA» — организатор конференции, сделала большое дело и неплохой бизнес: вступительный взнос каждого участника составлял $700. НАСА, все ведущие фирмы космической индустрии США и многие их субподрядчики прислали своих специалистов. Прибыли делегаты из Европы, а среди них оказалось много знакомых, и мне даже пришлось играть роль международного гида, представлять коллег с обеих сторон. Как это часто происходит на подобных форумах, состоялось несколько встреч Семёнова с президентами и вице–президентами «Мартин Мариетта», «Мак Дональд Дуглас», «Дженерал Электрик» и других космических гигантов. Наш «Роквелл» представлял сам президент фирмы.

Сделав доклад на утреннем заседании в пятницу 30 июля, я за обеденным столом сумел договориться с Семёновым об отлете в Калифорнию, к своим. Мой старый приятель по проекту «Космическая регата» и по Принстону К. Фаранетта, ставший к этому времени сотрудником «Energia USA», помог оперативно связаться с «Роквеллом», оформить билет и проводил меня в Национальный аэропорт Вашингтона. В 5 часов после полудня я уже сидел в самолете, и, освободившись от начальственного надзора, старался расслабиться, устроившись в широком кресле первого класса, почти вслух говоря себе: «Ты молодец, Владимир, ты заслужил это, такой комфорт — тоже».

Несколько часов спустя в международном порту Лос–Анджелеса «Эл–Экс» меня встречали хорошо знакомый роквелловский шофер вместе с Бобровым, Вакулиным и Сунгуровым. Утром мы все, в полном составе, в каком собирались приехать сюда еще полгода назад, продолжили наши стыковочные игры.

На этой встрече речь шла не только об общих конфигурациях системы. Нам предстояло детально рассмотреть и согласовать все механические интерфейсы и электрические схемы. В дополнение к бортовому оборудованию пришлось работать также над испытательными приспособлениями, пультами управления и наземными электрическими кабелями. Все это железо и медь предстояло разработать, изготовить и подготовить у нас в России, а меньше чем через полгода привести сюда за много тысяч миль. Здесь, на «Роквелле», уже сконструировали новый шатловский аэролок, т. е. внешний шлюз, готовились дорабатывать свои и наши кабели. Затем все это вместе предстояло проверить на технологическом экспериментальном комплекте, так называемом брасс–борде. Еще через год требовалось сделать все то же самое еще раз, и даже больше, с летным комплектом. Так было принято работать, чтобы там, наверху, в космосе все сработало как надо.

Настоящая работа разворачивалась вовсю.

Через несколько дней позвонил Легостаев и дал указание возвращаться в Вашингтон: там уже приступили к следующему проекту — Международной космической станции (МКС). Этот проект стал основной конечной целью нашего российско–американского сотрудничества.

Оставив своих заканчивать дела на фирме «Роквелл», я вернулся в Вашингтон. Там уже работала московская выездная бригада, в которую входили наш главный проектант орбитальных станций Л. Горшков и многие из тех, кто делал доклады на состоявшейся неделю назад конференции. Все жили и работали теперь в «Кристалл Сити», в том самом новом кристальнохолодном районе американской столицы. Пожалуй, за исключением Горшкова и Легостаева, которые хорошо вошли в новую роль и вместе с американскими коллегами проектировали, меняли и генерировали новую конфигурацию будущей МКС, большая часть нашей команды тяготилась своими расплывчатыми заданиями и самим житьем–бытьем. Мы пытались разнообразить нашу, в общем?то, однообразную жизнь вылазками в другие районы города, за покупками или так, погулять. Я же откровенно тосковал по своим, по конкретному новому проекту, по АПАСу, по «Роквеллу» и по одноэтажному Дауни.

Скрасила наше пребывание воскресная поездка к академику Р. Сагдееву, на его американскую дачу. Путешествие за сто с лишним миль оказалось приятным, разнообразным и очень примечательным, поэтому достойно более подробного рассказа.

Под руководством Дж. Рубицки, молодой американки, которая сумела героически выучить русский язык и обладала другими замечательными качествами — вниманием, заботой, четкостью, — мы выехали за город на автобусе, который вела наша заботливая Джанин.

Красочная дорога через западную Виржинию, ее богатая, почти девственная природа, которая чем?то напоминала нашу южнорусскую полосу, разительно отличалась от вашингтонских кристальных кварталов. Не торопясь, мы добрались до Сагдеевых–Эйзенхауэров где?то к позднему обеду. Сам академик приготовил знаменитый татарский плов, благо исходные продукты были отменного качества, так же как и остальные закуски и напитки всех сортов, цветов и градусов. Хозяйка дома Сюзен Эйзенхауэр, внучка знаменитого военного президента, была прекрасна: привлекательна и интеллигентна, гостеприимна и, я бы сказал, терпеливо–снисходительна к нашей российско–мужицкой братии. Наши мужики, конечно, расслабились: природа, почти российские просторы вокруг, своя компания, интернациональная солидарность хозяев и изобилие — все благоприятствовало любви. Мы даже постучали мяч, хотя сыграть в футбол не получилось: хозяин почему?то не поддержал инициативы, а было известно, что прогрессивный советский академик наряду со многими другими талантами любил эту игру даже в зрелом возрасте. Видимо, Америка уже успела изменить некоторые его привязанности, да и забот стало намного больше: кругом лежал строительный материал, старый дом прошлого века готовили к капитальной перестройке. К тому же приехали много важных гостей, в том числе из штаб–квартиры НАСА, с которыми требовалось поговорить. Мне еще придется коснуться некоторых из этих бесед в самом конце книги.

Приближался воскресный вечер, наступила пора прощаться и благодарить гостеприимных хозяев. Уезжать не хотелось. Мы являли собой тип истинно российских гостей, которые, как известно, отличаются от настоящих англичан, которые уходят не прощаясь, тем, что русские прощаются и не уходят.

В начале следующей рабочей недели Легостаев стал снова торопить меня заканчивать проектирование и на этот раз возвращаться в Москву. Он понимал, что там дела были намного важнее. Действительно, в Подлипках уже готовились к очередному циклу динамических испытаний на стенде «Конус». Наспех написав свой раздел, внеся, таким образом, свой вклад в проектирование будущей МКС «Альфа» и оставив все на заботу В. Бранца и Ю. Григорьева, я вернулся в Москву.

В НПО «Энергия» работа разворачивалась вовсю. Как всегда, в начальный период, технические и организационные проблемы переплетались между собой. Основная задача дополнительных испытаний состояла в том, чтобы проверить и отработать процедуру и циклограмму начальной фазы стыковки от первого касания до сцепки с учетом действия двигателей ракетной системы управления (РСУ) Спейс Шаттла. Умудренные опытом многочисленных стыковок в космосе, мы подходили с особой тщательностью к этой фазе соединения кораблей, очень короткой, но очень важной и напряженной: за доли секунды корабль и станция, летевшие до этого момента свободно, почти независимо, переходили в другое состояние. Многотонные конструкции сцеплялись, начинали двигаться по–другому и уже не могли так просто разойтись. Я как?то сравнил этот момент с тем, что происходит с человеком при переходе от холостой жизни к женатой. Почти как у Пушкина: «…А жена не рукавица, с белой ручки не стряхнешь и за пояс не заткнешь».