Девушка ждала, когда он начнет двигаться, но Балфур лишь стал покрывать ее лицо легкими поцелуями. Тогда она осторожно приоткрыла глаза и увидела, что мужчина не сводит с нее пристального взгляда. Черты лица Балфура напряглись, а огонь в черных глазах и румянец на высоких скулах свидетельствовали о том, что он с трудом сдерживает страсть, но тем не менее не поддается ей. Мэлди провела рукой вдоль его тела. Балфур вздрогнул и закрыл глаза, легонько прижимаясь мокрым от пота лбом к ее голове.

– Почему ты остановился? – спросила она и услышала в своем голосе ту же дрожь, что пронзала ее тело.

– Я хотел облегчить твою боль, - ответил он, глядя ей прямо в глаза, и затаил дыхание, увидев мерцающие в них огоньки страсти.

– Мою боль? – переспросила Мэлди, обхватывая ногами его стройные бедра.

– Я слышал твой крик.

– Ах, и из-за этого небольшого шума ты остановился?

– Да. – Его глаза слегка расширились в ответ на ее сладострастную улыбку.

– Тогда скажи, наконец, своей невинной крошке, что она должна сделать, чтобы заставить тебя продолжить.

Балфур неуверенно рассмеялся, касаясь ее губ своими.

– Застонать от удовольствия?

Она послушно застонала, но, когда он начал двигаться внутри нее, у Мэлди перехватило дыхание. Она крепко держалась за него, обнимая руками и ногами. Балфур целовал ее, языком повторяя неспешные, глубоко пронзающие движения своего тела. Едва Мэлди подумала, что Балфуру все еще удается обуздать себя, как в следующее мгновение уже потерялась в хитросплетении чувств. Что-то внутри напряглось так сильно, что она почти испугалась, а затем пришло освобождение. Мэлди услышала свой крик как раз в то мгновение, когда на грани неистовства пыталась вобрать Балфура еще глубже. То, что он вдруг начал двигаться в диком ритме, лишь усилило бушевавшие в ней чувства. Он сжал ее бедра и, содрогнувшись и простонав ее имя, резко погрузился в тесные глубины. Мэлди вновь закричала, пылко поощряя его. Она прижалась лицом к его крепкой шее и, почувствовав, как он изливается в нее, задрожала от удовольствия.

Мэлди еще долго обнимала его, стараясь продлить ощущение близости. Она наслаждалась его объятиями, нежными прикосновениями и даже легкой дрожью, все еще пробегающей по их телам. Балфур отстранился, и Мэлди шепотом пожаловалась на то, что он забирает с собой все тепло. Когда он вернулся к кровати с влажной тряпочкой и стал обмывать их обоих, она зажмурилась и прикрыла лицо руками. Но едва Балфур забрался обратно в кровать и притянул ее в свои объятия, Мэлди снова обрела ясность мысли и способность соображать. Вот только девушка не была уверена, хотелось ли ей теперь думать о чем-нибудь.

Балфур занервничал, потому что Мэлди не произнесла ни слова, а просто свернулась калачиком в его объятиях и нахмурилась. Он завлек ее в постель, воспользовался страстью, чтобы овладеть желанной женщиной. Но Балфур нутром чуял, что это не просто страсть. Очевидная заинтересованность Найджела молодой целительницей вызвала у него отчаянное желание поставить на ней свое клеймо. Он не мог ей в этом признаться так же, как не мог поведать о том, что его не слишком благородный план обернулся против него самого. Он, конечно же, надеялся, что отметил ее своим клеймом, но, кроме того, оказалось, что, несмотря на свою невинность, и она смогла оставить на нем свой знак. Теперь Балфур принадлежал ей без остатка. Он осознал это в тот самый миг, как их тела соединились. Всеми силами Мюррей пытался бороться, не обращать внимания и отрицать правду. Открытие по-настоящему ошеломило его, но он не хотел думать об этом в столь неподходящее время. Чем дольше Мэлди молчала, тем сильнее его охватывал страх, что девушка догадалась о его чувствах - она потрясающе умела угадывать эмоции других людей. Балфуру оставалось только молиться, чтобы в этот раз она ничего не поняла.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, приподнимая ее голову к своему лицу.

Мэлди смотрела на него и лениво размышляла, что случится, если она сейчас поделиться с ним своими мыслями. Она любит Балфура Мюррея. Мэлди поняла это в тот момент, когда он вошел в нее. Если бы страсть не была так велика, то она, наверное, убежала бы из Донкойла. Балфур не просил любви, только страсти. Прежде девушка тоже считала, что страсти ей вполне достаточно. И до сегодняшнего дня она успешно убеждала себя, что не испытывает ни желания, ни потребности, ни более сильных чувств. Балфур не виноват в том, что она обманывающая саму себя дура, - она закрывала глаза на правду, а теперь стало слишком поздно поворачивать назад.

– Со мной все в порядке, - ответила она. – Надеюсь, ты не переживаешь из-за того, что сделал мне больно?

– Нет, но ты так долго молчала - я испугался, что тебя что-то беспокоит.

– Да нет, просто задумалась. Раньше я не до конца понимала, насколько окончательным и бесповоротным будет мое решение. Я не настолько глупа, чтобы думать, что, потеряв девственность, обзаведусь новой на следующий день. Это нелепо. Но ведь теперь, после того, что произошло, я уже больше не смогу сказать «нет», верно?

– Ты можешь отказывать, когда тебе вздумается. И потеря девственности не обязывает тебя ложиться в постель с первым встречным.

При одной мысли о Мэлди с другим мужчиной Балфур почувствовал стеснение в груди от гнева и ревности, но постарался скрыть свои эмоции.

– Я никогда не считал, что следует судить о чести и невинности женщины только по наличию или отсутствию у нее девственности.

От удивления она широко раскрыла глаза: не столько потому, что Балфур думал иначе, чем большинство мужчин, сколько из-за резких ноток, едва заметно проскользнувших в его голосе. Мэлди не знала, какие именно из произнесенных ею слов разозлили Мюррея.