Майкл медленно повернул голову:

— Ты не можешь спастись?

Ваал скривил губы в пародии на усмешку. Он вдруг подался вперед. На губах у него блестела слюна.

— А кто спасет тебя, Майкл?

Ветер с воем ударил им в лицо. Вирга с трудом преодолевал его напор. Суша осталась позади, и собаки сделались крайне раздражительными. Кнут Зарка без передышки щелкал над их головами; вожак, рыча и огрызаясь, гнал упряжку вперед.

Под ногами путников был коварный, предательский лед, гладкостью превосходивший самое гладкое стекло, пронизанный белыми, синими и темно-зелеными прожилками. Вирге, который одной рукой держался за нарты, чтобы не упасть, передавалась через подошвы торбасов слабая дрожь — это море ворочалось у них под ногами, перекатывало волны под коркой льда. Вирга поразился его глубине, его ярости, и вдруг испугался, что, ступив где-нибудь на тонкий лед, провалится в ледяную воду и мгновенно замерзнет. Он неуверенно переставлял трясущиеся ноги. Иди же, твердил он себе. Иди. Шаг. Еще один. Еще. Еще…

Зарк, шагавший с другой стороны от саней, каждые несколько минут останавливал упряжку, опускался на колени и с помощью топорика проверял толщину льда. Выпрямившись, он делал знак двигаться дальше, а через несколько ярдов все повторялось.

Ваал, отгороженных от остальных Майклом, вдруг издал пронзительный вопль, эхо которого, подхваченное ветром, закружилось у Вирги над головой. Вопль делался все оглушительнее, и профессор съежился, такая нечеловеческая ярость слышалась в этом протяжном вое, сотрясавшем даже далекие ледовые горы впереди. Собаки закрутились на месте, заскулили.

Ваал глухо прорычал:

— Я убью вас, всех. Медленно, очень медленно, невероятно медленно. Вы станете молить о смерти, но она будет на моей стороне. Я обещаю вам века страданий.

Зарк встал с ледорубом в опущенной руке.

— Дальше я не пойду, — объявил он. — Лед здесь тонкий. Дальше нарты не пройдут.

Майкл подошел к охотнику, взял у него ледоруб и присел возле нарт. Несколько секунд он долбил лед, потом поднялся.

— Здесь глубоко?

— Черт подери, откуда я знаю! Довольно-таки глубоко.

— А дальше мы не можем пройти?

— Нет. Слишком опасно.

Майкл повернулся и стал разглядывать завернутый в холстину ящик, привязанный к нартам Зарка. Потом покорно вернул ледоруб охотнику и сказал:

— Прорубь должна быть достаточно широкой, чтобы в нее прошло содержимое этого ящика. Начинайте, а я закончу.

Зарк мотнул головой в сторону свертка:

— А что это за штука?

Майкл молча подошел к саням и стал возиться с веревками, время от времени поглядывая на Ваала. Зарк с Виргой помогли ему освободить ящик от пут. Вирга, тяжело дыша, отступил в сторону, и Зарк ледорубом вспорол холстину. Отделив большой лоскут, охотник лихорадочно принялся отрывать доски. Майкл помогал. Вскоре показалось что-то большое, продолговатое.

Гроб.

Впрочем, не гроб, а, скорее, просто вместилище — темное, аскетически строгое, обшитое металлом. Ни вензелей, ни резных завитушек, ни орнамента — темная громада, созданная для того, чтобы заточить в ней страшную, яростную силу.

Смех Ваала резанул их по сердцу. Он ухмыльнулся, облизнул губы.

— Ты морочишь мне голову, Майкл.

— Нет, — ответил тот. — Если я уничтожу тебя, то и сам погибну. И останутся твои ученики, демоны в людском обличье, разносчики твоей заразы. Я опущу тебя на дно моря, скованного льдом. Твоя страшная душа не сможет вырваться из этого плена, не сможет вновь возродиться в семени Сатаны. Никто не найдет тебя, никто не освободит.

Изо рта Ваала, как из пасти разъяренного зверя, потекла слюна.

— Ничто не может удержать меня, глупец!

— Это — может, — заверил Майкл. — И будет. — Он снял рукавицу, положил правую руку с плотно сведенными пальцами на гроб и очень медленно провел ею по крышке. По спине у Вирги побежали мурашки. Зарк, выпучив глаза, неслышно чертыхнулся.

Рука Майкла оставляла на металле голубоватый светящийся след, который словно бы вплавлялся в металл. Он был таким ярким, что Вирга загородил глаза и попятился. Рука Майкла чертила вдоль крышки гроба широкую прямую линию. Закончив, Майкл вернулся к середине прямой и перечеркнул ее второй, короткой, линией. На крышке гроба запульсировало голубоватым светом распятие, начерченное силой внутренней энергии Майкла.

Ваал, звякнув наручниками, закрыл лицо руками и прорычал сквозь стиснутые зубы:

— Сукин сын! Ублюдок! Я убью тебя!

Но что-то было не так: у Ваала хитро поблескивали глаза. Майкл опустил руку, медленно повернулся и, прищурившись, посмотрел на него.

Ваал попятился от сияющего голубого распятия.

— Это вам даром не пройдет! — закричал он. — Я убью вас всех!

— Господи, смилуйся над нами, грешными! — прошептал Зарк. Голубоватый свет омывал его усталое, осунувшееся лицо с темными кругами под глазами. — Господи помилуй, ты не человек!

Майкл взял из рук Зарка ледоруб. Он нагнулся и принялся с чудовищной силой долбить лед. Ваал все это время то громко, то тихо цедил сквозь зубы проклятия.

Во все стороны от нарт летели куски льда. Глядя на Майкла, Вирга почувствовал, как в душе закопошился новый страх — страх от того, что совсем рядом находится нечто столь ужасное и непостижимое. В голове у него вертелось единственное возможное объяснение тому, что связывало Майкла и Ваала. Ответ на этот вопрос — светящееся голубое распятие, начертанное бренной рукой на металле, — горел на крышке гроба. Вирге хотелось так много спросить, так много узнать, а времени оставалось так мало. На один ужасный миг профессору показалось, что, придя в этот край бесплодных ледяных равнин, он очутился на грани безумия.