Дальнейшее я сперва почувствовал, а затем увидел. Появившийся слева от меня человек некоторое время молча меня рассматривал. На незнакомце был длинный дождевик, человек этот держал руки глубоко в карманах. Вслед за ударом грома поднялся сильный ветер, разметавший мокрые полы дождевика незнакомого человека, и я похолодел, вспомнив фигуру, которую заметил в то знаменательное утро на берегу озера Саксон.

Постояв немного рядом с нами, незнакомец двинулся в сторону работавших у дамбы. Человек был очень высок — я был уверен, что это мужчина, — в движениях его чувствовалась целеустремленность. Два фонарных луча на мгновение скрестились в воздухе, словно в фехтовальном поединке, и в то же мгновение человек в дождевике вошел в перекрестие света. Лучи не позволили мне увидеть его лицо, но зато я разглядел кое-что другое.

Голова незнакомца была покрыта шляпой-федорой, с которой каплями стекала дождевая вода. Шляпная лента была скреплена серебряной пряжкой размером с полдоллара, а из-под пряжки торчало маленькое декоративное перо.

Перо, потемневшее от сырости, но блеснувшее в свете фонарей явственным изумрудным отливом.

Точно таким же, как и у пера, которое я отлепил от подошвы кеда в то утро у озера Саксон.

Мои мысли понеслись со скоростью света. Могло ли быть так, что под пряжкой этой шляпы когда-то была пара декоративных перьев, пока ветер не вырвал одно из них?

Один фонарный луч, побежденный, отступил. Другой, поколебавшись, тоже метнулся прочь. Человек в шляпе с зеленым пером и дождевике ушел прочь в темноту.

— Мама? — позвал я. — Мама?

Незнакомец все дальше и дальше уходил от нас, а ведь он стоял от меня всего в восьми футах. На ходу он поднял руку, чтобы придержать шляпу.

— Мама? — снова позвал я. Наконец, расслышав меня за всем творящимся шумом, она наклонилась ко мне и спросила:

— Что такое?

— Мне кажется… мне кажется…

Но я не знал в тот момент, что в точности мне казалось и как выразить словами чувства, что я испытывал. Ведь точно сказать, был ли этот человек именно тем, кого я видел на опушке у озера, я не мог.

Незнакомец уходил от нас, шаг за шагом, по бедра в коричневой темной воде.

Вырвав руку из маминой ладони, я бросился следом за ним — Эй, Кори! — встревоженно крикнула она. — Кори! Постой, куда ты? Сейчас же дай мне руку!

Я слышал ее, но и не думал подчиниться. Вокруг меня плескалась вода и заходилась водоворотами. Я рвался вперед.

— Кори! — что было сил закричала мама, уже не на шутку перепуганная. — Сейчас же вернись!

Я не мог терять ни секунды, мне необходимо было увидеть лицо незнакомца.

— Мистер! — выкрикнул я что было сил. Но вокруг стоял такой шум от дождя, бушующей реки и суеты вокруг дамбы, что ничего не было слышно; незнакомец не расслышал меня. Но даже если он и слышал мои крики, я был уверен, что он не оглянется. Я чувствовал, как течение Текумсы срывает с моих ног ботинки. Я по пояс увяз в холодной жидкой грязи. Человек в дождевике направлялся к бывшему берегу реки, туда, где находился мой отец. Лучи фонарей метались из стороны в сторону, прыгали и ходили кругами; их пляшущий свет время от времени падал на мужчину, разглядеть которого теперь я стремился больше всего на свете. В одно из таких мгновений, оказавшись на свету, он что-то вытащил из кармана.

Что-то, блеснувшее металлом в его правой руке. Что-то, имевшее хищные острые очертания. Мое сердце ушло в пятки.

Человек в темном дождевике и шляпе направлялся к реке, чтобы найти там моего отца. Он планировал эту встречу; он искал ее давным-давно, наверное, еще с тех пор, как отец бросился в озеро вслед за тонувшей машиной. Сейчас ситуация была как нельзя на руку преступнику: эти шум, и суета, и дождливая тьма, под покровом которых он мог ударить отца ножом в спину и уйти незамеченным. Я попытался найти отца взглядом, но не смог этого сделать; в дожде и мечущемся свете фонарей вообще невозможно было кого-то узнать, все люди казались безликими силуэтами, одинаково блестевшими от воды. Выхода не было.

Незнакомец преодолевал течение гораздо быстрее меня. Из последних сил рванувшись вперед, я стал сражаться с рекой, но через мгновение мои ноги потеряли сцепление с дном, и я нырнул в густую грязевую жижу, сомкнувшуюся у меня над головой. Я забился, пытаясь ухватиться за что-нибудь и вынырнуть, но вокруг была только расползающаяся грязь, и некуда было упереться ногами. Я не мог вздохнуть, грудь моя разрывалась, а страх стискивал сердце ледяными когтями. Я бил руками и лихорадочно греб, но потом судьба смилостивилась надо мной: чья-то крепкая рука подхватила меня и подняла вверх, к вожделенному воздуху, который я принялся торопливо глотать, пока грязь и вода стекали с меня ручьями.

— Я вытащил тебя, паренек, — сказал мне чей-то голос. — Все в порядке, успокойся.

— Кори! Где ты? Что с тобой?

Это был голос моей матери, в котором звучала не просто тревога, а самый неподдельный страх. Я снова стоял по пояс в воде, но мои ноги упирались в земную твердь. Я вытер с лица воду и грязь и, взглянув вверх, увидел над собой лицо доктора Кертиса Пэрриша, на котором тоже были дождевик и непромокаемая шляпа. Шляпа без всякой ленты и зеленого пера. Я оглянулся по сторонам в поисках фигуры, которую только что пытался догнать, но она уже слилась с тьмой и дождем, смешалась с людьми, мельтешившими у расползавшейся дамбы. Незнакомец ушел туда, и с ним туда отправился нож, который он сжимал в руке. Нож, который он достал из кармана и приготовил к удару.