Молчание тянулось, и Лаура ощущала, как тянутся ее нервы вместе с ним.

В мозгу Лауры темным микроскопическим семенем прорастало и обретало форму ядро крика. Чего она не знала — это того, что то же семя растет в голове Беделии Морз.

Н оно дало росток. Но не вопль, а слово родилось из семени.

— Да.

«Слава Богу», — мелькнула мысль у Лауры. Ожидая, что Беделия бросит трубку, она зажмурила глаза. Теперь она их открыла.

— Могу я с вами поговорить?

Еще одна долгая пауза — Диди думала.

— Я не могу вам помочь, — сказала Диди, но трубку не повесила.

— Все, что я хочу, — вернуть моего ребенка. Мне все равно, куда направится Мэри Террелл или что с ней случится. Я должна вернуть своего ребенка. Я даже не знаю, жив он или нет, и это рвет меня на части. Прошу вас. Я умоляю вас: неужели вы совсем не можете мне помочь?

— Послушайте, я вас не знаю, — ответила Диди. — Насколько я понимаю, вы можете служить прикрытием для ФБР. Я только что вернулась домой после отлучки, и кто-то вломился в мой дом, пока меня не было. Это вы?

— Нет. Но я видела человека, который это сделал. И тело ее тоже помнило эту потасовку. Правое плечо под блузкой и свитером превратилось в сплошной синяк, и еще линия синяков осталась на правом бедре под джинсами.

— Человека? — Голос Диди стал резче. — Какого?

— Давайте я к вам приеду. Там я вам все расскажу.

— Я вас не знаю!

Это был почти выкрик страха и отчаяния.

— Узнаете, — твердо ответила Лаура. — Я отдаю трубку Марку. Он вам расскажет, что мне можно верить.

Она отдала ему телефон, и первое, что он услышал от Диди, это было гневное:

— Гад проклятый! Ты меня предал, гад! За это тебя убить надо!

— Убить? — спокойно переспросил Марк. — Ты в буквальном смысле говоришь, Диди? Она со злостью всхлипнула.

— Сукин ты сын. Ты меня заложил. Я думала, мы как брат и сестра!

— Так и есть, и это не изменится. Но этой женщине нужна помощь. Она чистая. Позволь нам к тебе приехать. Я прошу, как брат.

Лаура отошла в сторону, открыла занавеску и выглянула на холодное голубое небо. На стоянке стояла ее машина с предупреждением ЕЗЖАЙ ДОМОЙ на ветровом стекле. Лаура ждала с нетерпением, пока Марк положит трубку.

— Она нас примет, — сказал он. По дороге к дому Диди Марк сказал:

— Хладнокровнее. Не вздумай срываться или начать умолять. Это не поможет.

— О'кей.

Марк тронул вырезанные на ветровом стекле буквы.

— Этот сукин сын здорово тебя отделал, да? Я чуял, что-то есть зловещее насчет этого типа. Разъем в горле. — Он хмыкнул. — Интересно мне, что ему было надо.

— Не знаю, и надеюсь, что никогда его больше не увижу. Марк кивнул. До коттеджа оставалась пара миль.

— Послушай, — сказал он, — есть кое-что, чем я должен тебя нагрузить. Я тебе рассказывал насчет пластической операции у Диди?

— Да.

— Она была красивой. Теперь нет. Она сказала хирургу, чтобы он сделал ее уродливой.

— Уродливой? Зачем?

— Она хотела перемениться. Не хотела быть той же, что прежде, — я так думаю. Так что, когда ты ее увидишь — будь поспокойнее.

— Буду, — ответила Лаура. — Я буду потрясающе спокойна.

Она притормозила и свернула на грунтовую подъездную дорожку. Подъезжая, она заметила, что передняя дверь открыта. Оттуда вышла полная женщина в темно-зеленом свитере и брюках цвета хаки. Длинные рыжие волосы спадали волнами ей на плечи. У Лауры повлажнели ладони, нервы расходились. «Хладнокровнее», — напомнила она себе. Остановила машину и заглушила мотор. Момент настал.

Беделия Морз стояла в дверях и смотрела на идущих к ней Лауру и Марка. Лаура видела ее жабье лицо и кривой нос и успела подумать: что за пластический хирург мог быть доволен таким результатом? И какая душевная мука могла заставить Беделию Морз носить лицо, нарочно сделанное уродливым?

— Сука ты, — холодно сказала Диди Марку и пошла в дом, не дожидаясь их.

В прибранной гостиной коттеджа Диди села на стул, откуда была видна в окно дорога. Лауре и Марку она сесть не предложила; смотрела она только на Марка, потому что помнила искаженное болью лицо Лауры по телепередачам, и смотреть на нее было трудно.

— Привет, Диди! — сказал Марк, пытаясь улыбнуться. — Давненько мы не виделись?

— Сколько она тебе заплатила? Неуверенная улыбка Марка испарилась.

— Она ведь тебе заплатила? Сколько сребреников стоила моя голова на блюде? Лаура сказала:

— Марк поступил со мной как друг. Он…

— Когда-то он и мне был другом. — Диди бросила быстрый взгляд на Лауру и отвела глаза. — Ты сдал меня, Марк. Ты меня продал, а она купила. Так? Хорошо, вот я. — Диди заставила себя повернуться к Лауре и посмотреть на нее в упор. — Миссис Клейборн, я убивала людей. Я зашла в ресторан с тремя ребятами из Штормового Фронта и убила четырех полицейских, виновных только в том, что носили синий мундир и бляху. Я участвовала в закладке бомбы, которая ослепила пятнадцатилетнюю девочку. Я веселилась, когда Джек Гардинер перерезал горло полисмену, и я помогла поднять труп, чтобы Акитта Вашингтон и Мэри Террелл прибили его за руки к балке. Я та женщина, о которой матери говорят детям: «Будешь плохо себя вести, вырастешь вот такой». — Диди холодно улыбнулась; лицо ее было изрезано тенями ветвей. — Добро пожаловать в мой дом.