Схватку выиграла хрупкая девочка, которая, как я считал; не имела никаких шансов. Но как и большинство сорных растений, она была поразительно устойчива. Ее мощная соперница, склонная к импульсивным порывам, то и дело поскальзывалась и всей массой валилась в сладкую жижу.

Гонг возвестил о начале Нового поединка. В сторону ринга я уже не смотрел, потому что глядел в рюмку.

В течение отрезка времени длиной в три рюмки ничего нового в подвале не происходило: девушки, судя по комментариям рефери, азартно молотили друг друга. Провожая очередную неудачницу, Киса успокаивал ее тем, что сейчас ее обсыплют сахарной пудрой — и они станет просто конфеткой. Последний мой глоток из третьей рюмки совпал с концом состязания. Рефери, призывно вскинув руку, потребовал тишины.

— Господа! — провозгласил Киса. — Есть шанс отличиться! Может быть, кто-то из гостей заведения рискнет сразиться с нашей очаровательной чемпионкой?

Охотников лезть в бассейн не находилось. Народ, приглушенно ворча, начал расползаться по своим столам.

— Решайтесь, господа! — призывно мурлыкал Киса. — В случае успеха вас ждет фантастический приз! — Он выразительно помолчал и, подражая ведущему телевизионного "Поля чудес", взвыл: — Ав-то-мо-би-и-иль! В студию! — И верно, из той обширной ниши, таращась в зал зажженными фарами, выполз желтый "фольксваген".

Это была современная версия классического народного "жука", в плавных обводах которого и изящных линиях поджатых крыльев обозначился своеобразный шарм. В подвале воцарилась напряженная тишина.

— Ну же, смелее! — со все возрастающим напором призывал Киса. — Я считаю до трех. Раз!.. Два!..

Он поднял руку для последней, решительной отмашки и уже начал медленно опускать ее, но кислое выражение вдруг исчезло с его лица.

Подавшись вперед и приподнявшись на цыпочки, он уставился в дымный сумрак зала. Что он там мог различить — неясно, а впрочем, кошки хорошо видят во тьме.

— Мне померещилось или я впрямь видел чью-то руку?

— Нет, не померещилось, — раздался за моей спиной низкий женский голос.

Бэмби летящей оленьей походкой направилась к ристалищу, и я отметил про себя неточность первого впечатления, вернее сказать, его неполноту: она была, конечно, хороша в тот момент, когда стояла у стойки бара, сплетя ноги, но настоящей ее стихией было движение...

Шаг необычайно легкий, ноги она ставила строго по оси движения, и казалось, будто ее простенькие плетеные сандалии из тонкой рыжей кожи вовсе не касаются бетонного пола. Руки она несла почти неподвижными, лишь чуть развернув их впадинками локтевого сустава в направлении движения, оттого узкие плечи ее были слегка откинуты назад, и эта выпрямленность осанки подчеркивала упругие формы бюста. Она была вся движение. И казалась уже не олененком, а легкокрылым ангелом, заглянувшим по ошибке в языческое капище.

В моем уже поврежденном водкой сознании вдруг всплыла характеристика Селезнева: "Она поразительно красива и обязательно выкинет что-нибудь эдакое".

— Марьяна... — тихо произнес я ей в спину.

Она сбилась с шага, медленно обернулась. В ее глазах я увидел не то удивление, не то протест.

— Да-а-а... — прищурилась она, скользнув по мне взглядом. — Но что-то я не припомню, чтобы нас представляли друг другу.

Она стояла в полосе света, и я отметил про себя, что она старше, чем мне показалось поначалу. Во всяком случае, в ее умных глазах обозначился кое-какой житейский опыт.

— Да, это верно, — кивнул я. — Но у меня есть чутье на имена. Стоит только взглянуть на человека, как все его паспортные данные у меня в кармане. — Я отлип от барной стойки и взглядом указал в сторону ринга. — Я, собственно, хотел напроситься к тебе в секунданты. В этом виде спорта я кое-что смыслю. Запомни главное: не делать лишних движений, не рваться и не метаться. Постарайся удержаться на ногах. Там очень скользко.

— Я запомню, — улыбнулась она.

Мы приблизились к низкому надувному бортику, и, прежде чем я успел что-либо предпринять, она, сложив руки крестом, ухватилась за край платья, резко потянула подол вверх... Публика одобрительно заголосила.

— Давай. В случае чего я выкину на ринг полотенце.

Ничего такого не потребовалось. Она держалась на зыбкой основе ринга свободно и уверенно и при этом ухитрялась демонстрировать отменную реакцию, собранность, расчетливость. Порядком уже измотанная в предыдущих поединках, девочка-одуванчик все чаще опрокидывалась навзничь после несильных тычков соперницы.

Наконец, в очередной раз растянувшись в жиже, она с явной неохотой поднялась, встала на четвереньки и устало махнула рукой.

Бэмби помогла ей подняться. Они перебросились парой фраз — будто старые знакомые.

— Занятно, — пробормотал я себе под нос.

В самом деле — начиная с того момента, когда они сошлись в ринге, чтобы приветственно шлепнуть друг дружку по перчаткам, и вплоть до финала поединка меня не покидало впечатление, будто они знакомы. Видят друг друга не впервые, во всяком случае.

Киса, возвысив голос до предельных высот, объявил аут.

Я передал одной из официанток платье Бэмби, уселся за стол и стал поджидать свою подопечную.