Несколько мгновений она молчала, осмысливая сказанное, потом тихо выдохнула:

— Как это?

— А разве я, тебе не говорил? Я ведь бабником работаю, ага, наемным кавалером. Вожу состоятельных теток по театрам, кабакам и прочим досуговым заведениям. К этому делу меня Лис и пристроила — год тому назад.

Я помолчал, любуясь тем, как жидкий солнечный свет стелется в плоскости окна, скользит в нем, плутает, придавая тонкому налету осевшей на стекле городской пыли серебристость тончайшего бархата.

— Ты давно знаешь эту женщину? — спросила она.

— Женщину?

Я произнес это слово медленно и с некоторым удивлением: Лис — не женщина, а она принадлежит к Vulpes vulpes, то есть к отряду лисиц обыкновенных. Так или иначе, меня радует ее шокирующая откровенность, отсутствие жеманства и привычка называть вещи своими именами. Когда-то Лис работала гидом-переводчиком в туристической компании, возила иностранцев по Москве, заученно бубня суконные тексты о достопримечательностях столицы. Ее карьера, насколько я знаю, прервалась в двадцать два года: один из клиентов тур-компании; гобоист из Бремена, проникся к симпатичной переводчице пылкой страстью и увез к себе в Германию. Давно это было.

— А как вы познакомились? — спросила она.

— Случайно. Мне хотелось выпить.

Я живо припомнил, как это было. Я увидел ее на оптовом рынке, точнее сказать, сначала я ее услышал. Залетел я сюда, гонимый жаждой, на следующий день после похорон Модеста. Перебирая разнокалиберную мелочь на ладони — унести в клюве хотелось четыре бутылки "Бочкарева", но на четыре не хватало копеек пятьдесят, — я отвлекся, услышав у соседней палатки громкую дискуссию между грузной, кисельнотелой продавщицей и молодой женщиной, одетой в простую клетчатую рубашку навыпуск с закатанными рукавами и серую просторную юбку из легкой ткани. Внешность ее могла ввести в заблуждение кого угодно, но только не меня, потому я инстинктивно нахохлился: огненно-рыжая, маленькая и подвижная, остроносая, с тонким улыбчивым ртом, она была типичной Vulpes vulpes, а встреча с этим юрким, хитрым и коварным зверьком нам, пернатым, ничего хорошего не сулит.

Лисичка нервно дернула плечом, стрельнув в мою сторону настороженным взглядом, навострила ушки. Мелко моргая, она смотрела на меня, и на лице ее проступила слабая и — не слишком подходящая ее лукавой натуре — отчаянно беспомощная улыбка.

— Она попросила меня помочь ей доставить домой битком набитые сумки с продуктами, а то от этих тяжестей у нее матка вывалится — именно так она и выразилась. Ее манера ярко и доходчиво излагать свои мысли пришлась мне по вкусу. Взяв пива, мы двинулись к ней в гости.

—И ты... Ты остался у нее на ночь?

— Да, зверек. Но только ничего подобного тому, что есть между нами, у нас не было.

Выпив пива, мы молча разделись в ее спальне и улеглись в постель — так ложатся спать супруги, давным-давно осточертевшие друг другу. И Лис, уютно устроив теплую щеку на моей груди, поведала трагическую историю своей жизни. С бременским музыкантом она прожила год, а потом подалась в родные места: "Просто тянуло на волю. Понимаешь?"

Конечно, я понимал. Мы принадлежали к разным видам, она — к отряду волчьих, я — к пернатым, но при этом мы оба охотники, и инстинкты нами управляли одни и те же...

Маркус, так звали гобоиста, оказался хорошим парнем, он лукавый нрав своей избранницы хорошо знал, поэтому оставил воротца уютной двухэтажной, густо увитой плющом клетки в пригороде Бремена открытой — вольному воля... И даже дал денег, которых хватило для открытия фирмы. Раз в полгода Лис навещает его, и они едут куда-нибудь отдыхать. В прошлом году она, например, была в Каннах.

Вот, собственно, и все. Иногда, крайне редко, мы ложимся с ней в постель, хотя оба понимаем, что ничего у нас не получится — нас просто соединяет на короткое время инстинкт, один из тех, о котором я тебе говорил, просто инстинкт — и не более того. Так что у тебя нет повода для ревности... Ты говоришь: при чем тут ревность? Но я же слышу, как напрягается твой голос, как ты мрачнеешь... Оставь, это все пустое, не стоит обращать внимания. Улыбнись мне на дорожку — я побежал. Пора.

— Возвращайся... — прошептала она. — Бог тебе в помощь.

Хорошее пожелание, вздохнул я, опуская трубку особенно учитывая ситуацию, в которой я оказался.

Наш офис располагался в районе "Аэропорта", в десяти минутах ходьбы от метро, на первом этаже кирпичного дома с тихим, уютным двориком, в котором так хорошо было посиживать на лавочке в тени старых тополей и наблюдать за копошением на асфальте ленивых голубей, походивших на сизые кульки. Впервые я оказался здесь год назад. Точнее, год и один день.

— Эту дату неплохо бы и отметить, — вслух подумал я.

Одна из полученных накануне сотен вчера была обращена в рубли в обменном пункте, так что я решил забежать в угловой продуктовый магазинчик. Взгляд, скользнув по полкам, остановился на литровом мартини.

Лис я застал за телефонными переговорами. Судя по тому, что она, старательно двигая тонкими губами, изъяснялась на тявкающем немецком, на том конце провода находился кто-то из германских клиентов фирмы "Навигатор", обговаривавший условия своего пребывания в столице и нюансы сопутствующей программы.