Шрифт:
— Поплыли, милый, — прошептала девушка.
Он оттолкнул каноэ от берега и прыгнул в него, едва не перевернув, чем вызвал шквал смеха девушки; затем они заскользили по темной поверхности озера прочь от шума вечеринки.
— Видишь? — спросила Лонни. — Разве это не прекрасно?
Уэйн услышал, как подо дном каноэ журчит вода. Его дорогостоящие туфли пришли в негодность, поскольку, отталкивая каноэ, он зачерпнул обеими ногами воду. Взошла луна, и ее янтарный меч был так близок и остр, что, казалось, вот-вот перережет вам горло. С берега раздавалось кваканье лягушек, ночь еще сильнее сгустилась вокруг каноэ.
Лонни издала глубокий сексуальный вздох, и Уэйн подумал, что его голова расколется как яичная скорлупа.
— В тебе есть что-то ужасно знакомое, — сказала она. — Голос, по-моему. Откуда я могу тебя знать?
— Не знаю.
Музыка превратилась в отдаленное бормотание, а дом Дикерсона — в светлое пятно на берегу.
Впереди показался темный объект.
— Что это? — спросил Уэйн, и в следующий момент каноэ задело прямоугольную деревянную платформу для ныряния. Он вынул весло из воды и положил себе на колени. Его сердце сильно стучало, и раздавшийся голос Лонни стал для него как бальзам для волдырей.
— Давай отдохнем здесь немного.
Он почти рассмеялся. Отдохнем? О, грешница Йезавель! Она хочет его, он знал это. Она хочет раздеться и сделать это.
— Если ты хочешь, — услышал он свой голос, звучащий как бы со стороны.
Уэйн нащупал веревку, свешивающуюся с платформы, и привязал к ней каноэ. Когда он помогал Лонни подниматься на платформу, она прижалась к нему, и он почувствовал ее груди и упершиеся в его грудь соски. Его сердце громко билось, а голова раскалилась так, что он не мог ни о чем думать.
— Я замерзла, — прошептала она. — Пожалуйста, обними меня, я замерзла.
Он обнял ее и понял, что на самом деле дрожит он сам.
Лонни завалила его на платформу. Вокруг них хихикали волны, а в воздухе висел запах водорослей. Дамба, сдерживающая желания внутри Уэйна, затрещала по швам — она хочет сделать это и вокруг никого, никто не узнает! — и он с участившимся дыханием принялся ощупывать ее одежду. Его руки блуждали по телу девушки, а она придвигалась к нему все ближе и ближе подгоняя его шепотом на ухо. Ее блузка распахнулась. Уэйн немного потрудился с лифчиком, и в его руках оказались ее теплые груди. Она прижалась к нему своим телом, и его пенис налился теплом. Она потерлась о его промежность и принялась расстегивать ремень, кусая его за шею. Его брюки стали опускаться.
— Быстрее, — шептала она. — Быстрее, быстрее, пожалуйста… Когда вниз сползли его трусы, высвободив пенис, Лонни взяла его в руку.
В этот момент в голове Уэйна раздался голос отца, словно плетью ударивший его по спине: «Грешник! Ты лег с Йезавелью!»
От возбуждения у него закружилась голова. Его глаза были закрыты, а сознание разрывалось между тем, что он хочет, и тем, что он не должен делать. Лонни сжала его пенис, и он открыл глаза.
Он не был больше в объятиях девушки.
Это было похоже на зверя, дикого вепря, красноглазого и усмехающегося.
Уэйн попытался оттолкнуть его, но в следующее мгновение видение исчезло, и это снова была Лонни, темноволосая Лонни, безлицая Лонни.
«Грешник! Ты лег с Йезавелью!»
— Нет! — крикнула Лонни. — Сделай его большим снова! Сделай его большим!
— Я…
Не могу…
Я…
Он изо всех сил сконцентрировался, но в его голове продолжал трубой Судного Дня звучать голос отца: «Грешник!». Он попадет в ад из — за того, что лег со шлюхой, его обдурил Сатана, приведя сюда!
— Сделай его большим! — говорила Лонни с нотками гнева и расстройства в голосе. Она держала его пенис как маленькую веточку.
— Давай, неужели не можешь его поднять?
Спустя минуту или две она отпустила его и села на краю платформы одевая лифчик и блузку.
— Извини, — сказал Уэйн, лихорадочно натягивая брюки. Он чувствовал грязь от прикосновения Йезавели, но безнравственные мысли и желания все еще текли в его голове. — В следующий раз. Просто…
Я не могу сейчас. Хорошо?
— Забудь. Мне нужен мужчина, а не маленький мальчик, у которого даже не может встать. Давай-ка, отвези меня на берег!
Звук ее голоса показался Уэйну безобразным и он испугался его. — Я просто…
Ты не расскажешь никому об этом, да?
— Что с тобой? Ты педик?
— Нет! Пожалуйста…
Не рассказывай никому, хорошо?
Лонни застегнула блузку. Он увидел, что она в раздумье наклонила голову на бок, а затем медленно повернулась к нему.
— Почему нет? Над этим можно хорошо посмеяться.
— В тебе Сатана, — прошептал Уэйн. — Сатана.
— Что? — Ему показалось, что девушка улыбнулась.
— Ты — Йезавель, грязная грешница, и…
О, Боже, я не должен был приезжать сюда!