Но и к этому варианту менеджеры-рекрутеры были готовы. Когда, брызгая слюной и выкатив глаза из орбит, он стал стучать кулаком, орать и требовать назад свои кровные, вдруг, откуда ни возьмись, появились два крепких парня в рубашках с галстуками. Не церемонясь, они заломили бузотеру руки и вышвырнули из кабинета. В коридоре Туфченко получил несколько ударов по печени и был прикован наручниками к батарее. Дебошира передали в лапы милицейского наряда, у которого были собственные интересы. Разумеется, как и у всех в Москве — коммерческие.

В итоге, работу Георгий все-таки нашел. Или она нашла его?! Вместе с узбеками, молдаванами и таджиками, томившимися вместе с ним в бетонных клетках ИВС, он поехал в Подмосковье. Задержанных погрузили в старый тентованный грузовик и повезли на строительство рублевской виллы. Денег за труд платить им никто не собирался. Единственным вознаграждением была похлебка, а для кого-то и собственное здоровье. Бунтовщиков и недовольных били, потом сажали в бетонный карцер, без нар, параши и еды и выпускали после полного морального уничтожения. Георгий старался не выделяться, работал и молчал.

Через две недели его, немолодого постоянно стонущего от болей в спине, охранники — молодые парни из Пензенской области отпустили на все четыре стороны. И даже дали немного денег — на электричку, чтоб добраться до Москвы. Георгий добрался, и в кадровом агентстве больше не появлялся.

И все-таки гастарбайтерское счастье улыбнулось ему. Расположенная поблизости овощная база, куда сын посылал его за картошкой, ибо торговали там в розницу по оптовым ценам, как раз нуждалась в водителе. Посмотрев на соискателя, хозяин-азербайджанец сомнительно поцокал языком, но все же взял. На испытательный срок в два месяца и с окладом меньше указанного. Азербайджанец, как это было принято, уже знал, что к концу этого срока откажет кандидату, как не справившемуся. Но судьба распорядилась иначе. На криминальной разборке с армянскими коллегами, хозяин картофельных закромов словил шальную пулю. Овощная база несколько раз переходила от одного владельца к другому, а персонал в большинстве своем — такие же, как и он, ловцы длинного рубля с волнением ждали, что будет дальше. Естественно, в процессе перипетий до скромного водителя не было никому дела, а следующий после азербайджанца хозяин даже уравнял его в зарплате с остальными. Жизнь постепенно налаживалась.

Не сразу, но Георгий освоился. Поняв, что в Москве не просто слезам, доброму слову не верят, стал таким же, как все. Эволюционировал, если это слово вообще применимо к столичному образу жизни. Грубость, наглость, безразличие — вот лишь несколько качеств, разросшихся в нем до неимоверных размеров. Разобравшись в правилах игры, Георгий стал почти «москвичом». И вспоминая свой лепет в агентстве, сам смеялся над собой — недотепой, позволивший обобрать себя до нитки. Теперь уже он, развозя овощи по точкам, прикидывал, где и как можно будет «развести» клиента. Конечно, по мелочи. Но, как говорят, курочка по зернышку.

Со временем появился у Георгия и другой «бизнес». Тайный и с душком. Но запаха он предпочитал не замечать, ибо деньги отбивали любое зловоние…

Подъехав к палаткам на площади, он услышал детские крики. Георгий не спрятал взгляд в ящики, а напротив пристально смотрел за развернувшейся расправой. Зрелище было не для слабонервных — беспризорников били жестко и даже жестоко. «Не иначе что-то серьезное, — думал Туфченко. — Знать бы что. Забьют, ведь, пацанов». Затянувшись, он выбросил окурок, хлопнул дверцей и бодрым шагом направился к браткам.

— Эй, парни!

Занеся ногу над Пашкой, Длинный остановился и недоуменно уставился на незнакомца.

— Вы чего их так? — Туфченко смотрел открыто и без страха. — Убьете ведь?!

Теперь и Крепыш повернулся к странному типу.

— Мужик, тебе чего надо?! — В Туфченко впился разъяренный взгляд. — Это, ёб, твои что-ли шакалята?!

Мужик немного стушевался. Волчьи огоньки в глазах истязателей не сулили ничего хорошего. С таким продолжением можно и самому было «попасть под раздачу». Просто так, за компанию. Георгий поправился.

— Да, вы что?! — Широкая улыбка деревенского простодыры расползлась по морщинистой физиономии. — Какие же они — мои?! Вы что, сами не видите: пацаны — беспризорники?!

— А чего тогда? — Длинный не понимал. — Валил бы нахрен!

Но Туфченко уже натянул на себя маску жалостливого прохожего и решил до конца играть избранную роль.

— Они что — сперли у вас чего?!

— Сперли! Почти.

— Так это, наверное, с голодухи.

— С голодухи — жрать просят, а не борсетки таскают! — Крепыш бережно поправил вещь под мышкой. Дышал он уже спокойнее и глубже, отчего красное лицо его понемногу стало приобретать привычный розовый вид. — Ну, не сука, а?! Еще немного и пиздец!

Длинный согласно закивал и пнул Пашку по ребрам. Несильно, но для порядка. Крепыш хотел поддержать почин, но Максим громко заскулил.

— Дяденька, не надо! Больно! Пожалуйста, не надо!

Жалостливый плач вкупе с осуждающим взглядом прохожего сделали свое дело. Истязать кающегося было уже не с руки. Злость, хоть и не вся, отпустила. Словно воздух из дырявой шины, пошла на убыль. Крепыш пнул утрамбованный снег.

— Мочить вас надо! Или в крематорий! Живьем! Все равно, ничего путного уже не выйдет!