Он мрачно усмехнулся Джо, но глаза его были испуганными.

— И вот теперь я вижу, как ОНИ возвращаются. Они начинают покорять этот город. Так же, как покорили они когда-то мою деревушку. И когда они завладеют Лос-Анжелесом… — Ужас не дал ему договорить. — Бог мой, Джо! Тогда их будут миллионы! И никакая сила на земле не остановит тогда их!..

— Энди, — тихо сказала Джо. — Когда я была маленькой, родители рассказывали мне истории о вампирах. Но ведь сейчас мы живем в совершенном мире, и… — Она замолчала, потому что в глазах его была буря.

— Ты тоже не веришь? Джо, неужели ты не видишь? Они ведь и хотят того, чтобы мы им не верили, потому что если мы начнем распознавать их среди нас, то сможем от них обороняться. Вывесим чеснок на оконных рамах, приколотим к дверям распятия. Они того и хотят — чтобы мы смеялись, чтобы мы говорили «этого не может быть!».

— Закрывая глаза, мы помогаем им прятаться, помогаем сделать еще один шаг к нашим дверям, — продолжил он, помолчав.

— Но разве ты можешь быть совершенно уверенным, что не ошибаешься? — разумно заметила она.

— Могу. Я уверен. Я видел сегодня эти тела. Скоро они начнут просыпаться, а я выгляжу со стороны совершенным маньяком, и ничем не могу им помешать! Я могу взять канистру бензина и попытаться сжечь их. Но что тогда произойдет? Меня посадят в камеру, а завтра утром вампиров будет в два раза больше, чем сегодня.

— Ты кому-нибудь об этом рассказывал?

— Нет. Кому я мог рассказать? Кто бы мне поверил? В твоих глазах я вижу, что ты тоже мне не веришь. Ты всегда считала мою мать ненормальной. Но все ее рассказы — это правда! Теперь я знаю это. Я видел все своими глазами.

Телефон на столике у кровати вдруг зазвонил. Палатазин снял трубку.

— Алло?

— Капитан Палатазин? Это лейтенант Мартин. Только что звонили детективы Цейтговель и Фаррис. Есть положительные результаты по опознанию нужного нам автомобиля. Это «фольк» «зеро-танго-отель», номер 285 ЭТГ. Принадлежит человеку по имени Уолтер Бенфилд, Мекка-партаменто, номер 17.

— Они сейчас там? — Сердце его так билось, что он едва слышал свой голос.

— Да, сэр. Послать подкрепление?

— Нет, пока не надо. Я еду сам. Спасибо, что позвонил, Джонни.

Он повесил трубку и встал, вытащив из шкафа новую рубашку, и начал поспешно ее надевать.

— Что случилось? — спросила с тревогой Джо. — Куда ты?

— На другой конец города. — Он протянул руку за наплечной кобурой. Застегнул ремешки, потом набросил свой коричневый плащ. Джо надела халат и проводила мужа на первый этаж.

— Это связано с Тараканом? — спросила она. — Ты обещаешь быть осторожным? Ты уже не мальчик, Энди. Пусть рискуют молодые. Ты слышишь меня?

— Да, — сказал он. — Конечно.

Но на самом деле он не слушал. Ему казалось, что в глубине его сознания раздается настойчивый далекий голос…

— Будь осторожен, — сказала Джо, застегивая его плащ. — Помни…

… И голос этот говорил, что с завтрашнего утра все пойдет по-другому, потому что сегодня вечером он совершит шаг, который должен будет изменить судьбу города и его людей, миллионов людей.

— Пусть рискуют молодые. Ты слышишь?

Он кивнул, поцеловал ее и вышел в прохладную темную ночь. У самой машины он обернулся назад и сказал жене:

— Не забудь запереть дверь. Потом скользнул за руль, ощущая вес револьвера 38 калибра на плече. Он включил мотор и умчался в темноту.

Двадцать минут после полуночи. Палатазин сидел в своей машине на Коронадо-стрит, в двух кварталах от Мак Артур-парк. Посреди фасада голубым светом подмигивала вывеска: «Комнаты» Мекка» — на день, неделю, месяц «. Само здание было сложено из желтого кирпича с голубыми декоративными плитками, которые лет двадцать-тридцать назад могли показаться красивыми. Сейчас вид у всего здания был неряшливый — многие плитки треснули, отскочили, многие были покрыты лозунгами из баллончиков с краской, нанесенных по-испански по всему фасаду здания, выходившему на узкую боковую улочку. То и дело из двери появлялся какой-нибудь пьяный, и едва успевал отойти в сторону, как его рвало. Сюда падал неоновый отблеск великолепия Шестой-стрит и бульвара Уилшир, но сама по себе Коронадо-стрит была улицей достаточно темной, и черные ульи домов, построенных в основном в двадцатые и тридцатые годы, лепились друг к другу, словно черные вороны в стае.

В стоявшем по другую сторону белом» шевроле» зажглась спичка. Палатазин на секунду увидел профиль Фарриса, закуривающего сигарету. Фаррис был крупным, тяжелым мужчиной с выдающейся мускулатурой. Его любимым видом спорта была профессиональная борьба. У него были жгуче-черные глаза, способные пригвоздить подозреваемого к месту за целый квартал. В Паркер-центре его заглаза прозвали «Колесо», и это была лишь наполовину шутка, потому что если он кого-то перебрасывал через себя, то несчастный долго не мог встать на ноги после этого. Кроме него в «шевроле» сидел за рулем Цейтговель. Палатазину показалось, что вместо здания «Мекки» Цейтговель следит за ним, но он отбросил предположение, как признак паранойи.