— Джош? — она указала. — Что это?

Он поднял подсвечник повыше. Свет упал на неподвижную улыбку на клоунском лице.

Сначала Джош испугался, но потом до него дошло, что это такое.

— Кукла! Кукла в человеческий рост!

Она сидела с белым гримом на лице и ярко-красными губами, зеленый парик был на ее скальпе, и веки ее были закрыты. Джош наклонился вперед и ткнул ее в плечо.

Его сердце заколотилось.

Он осторожно дотронулся до щеки манекена и стер немного грима. Под ним было желтоватое тело.

Труп был холодным и окоченевшим, и был мертв по меньшей мере два или три дня.

За их спинами дверь вагона внезапно распахнулась, впуская внутрь вихрь пыли.

Джош повернулся, шагнув вперед Свон, чтобы заслонить ее от кого бы то ни было — или чего бы то ни было — зашедшего внутрь. Он увидел стоящую возле двери фигуру, но залетевшая пыль, попавшая в глаза, ослепляла его.

Фигура колебалась. В одной руке у нее была лопата. Долгая, натянутая тишина, а потом мужчина в дверях сказал:

— Здасьте, — протяжно, с западным акцентом. — Вы, ребята, давно здесь? — Он закрыл дверь, которой хлопала буря. Джош осторожно наблюдал, как он шел через вагон и его ковбойские сапоги стучали по настеленному досками полу, прислонил лопату к стене. Потом человек развязал повязки, прикрывавшие его нос и рот. — Ну? Вы двое умеете разговаривать по-английски, или мне придется вести разговор самому? — Он молчал некоторое время, потом ответил сам себе высоким, притворным голосом: — Да, сэр, мы, конечно, говорим по-английски, но наши глазные яблоки готовы выкатиться из орбит, и если мы пошевелим языками, то глаза вылетят как жареные яйца. — Он произнес это «ийайца».

— Мы можем говорить, — ответил Джош. — Просто…

Вы удивили нас.

— Думаю, что да. Но когда в последний раз я выходил за дверь, Лерой оставался здесь один, так что я сам немного удивился. — Он снял свою ковбойскую шляпу и встряхнул ее. Пыль хлынула в воздух. — Это Лерой. — Он указал на клоуна в углу. — Лерой Сеттервейт. Он умер пару ночей назад, и он был последним из них. Я копал для него могилу.

— Последним из них? — переспросил Джош.

— Да. Последним из циркачей. Один из лучших клоунов перед вашими глазами. Он мог заставить ухмыляться каменные стены. — Он вздохнул и пожал плечами. — Ну, теперь все это кончилось. Он был последним из них — не считая меня, конечно же.

Джош шагнул к мужчине и поднес свечу так, чтобы осветить его лицо.

Мужчина был худым и высоким, его тощее, серое лицо было такое длинное и узкое, будто сжатое в тисках. Светло-коричневые кудрявые волосы свисали с высокого лба почти до густых темных бровей; глаза под ними были большими и подвижными, оттенка между ореховыми и топазовыми. Нос был длинным и тонким, но главной частью лица был рот: губы полные и словно резиновые складки плоти, способные на удивительные гримасы и ухмылки. Джош не видел таких губ с тех пор, как его обслуживал большеротый басовитый официант в ресторане в Джорджии. На нем также был пыльный пиджак из грубой хлопчатобумажной ткани, явно сильно поношенный и не приводимый в порядок, темно-синяя фланелевая рубашка и джинсы. Живые, выразительные глаза передвинулись с Джоша на Свон, задержались на несколько секунд, потом вернулись к Джошу.

— Мое имя — Расти Витерс, — сказал он. — А теперь — кто вы такие и как вы здесь оказались?

— Меня зовут Джош Хатчинс, а это — Свон Прескотт. Три дня у нас не было еды или питья. Вы можете помочь нам?

Расти Витерс кивнул на пластиковый кувшин.

— Вы можете помочь себе самим. Это вода из ручья в паре сотен ярдов от дороги. Не могу сказать, насколько она чистая, но я уже пью ее уже около… — Он нахмурился, подошел к стене и нащупал отметки, которые царапал на ней своим перочинным ножом. Он провел по ним пальцем. — Сорок один день, ни дать, ни взять.

Джош открыл кувшин, понюхал его и сделал пробный глоток. Вода отдавала нефтью, но в остальном все было в порядке. Он глотнул еще и передал кувшин Свон.

— Единственная еда, которая у меня осталась — «Греви Трейн», — сказал Расти. — У Фелла с женой был номер с собаками. Французские пудели, прыгающие через обручи. — Он шлепнул ковбойскую шляпу на красный парик, подтащил складной стул, повернул его и уселся, скрестив руки за спиной. — Ну и дела были, скажу я вам. Поезд прекрасно спокойно шел, но в одну минуту небо стало похоже на внутренность печной трубы, а ветер стал швырять машины прямо на железнодорожные пути. Мы повернули было обратно в Оклахому, но черт побери, все было бесполезно. — Он потряс головой, прогоняя воспоминания. — У вас есть сигареты?

— Нет, к сожалению.

— Черт! Я готов сейчас хоть съесть целую пачку!

Он сузил глаза, молча изучая Свон и Джоша.

— Вы выглядите так, как будто за вами гнались несколько дюжин быков Брахмы. Вы ранены?

— Нисколько, — сказал Джош.

— Что вообще происходит? За сорок один день по этой дороге больше не прошло ни одного поезда. Только пыль продолжает дуть. Что происходит?

— Ядерная война. Я думаю, бомбы падали и где-то здесь. Наверное, первыми разбили города. От того, что мы видели далеко отсюда, я не думаю, что здесь многое осталось.