– Жив, но без сознания. Иначе не лежал бы под выхлопной трубой, а встал бы и заглушил мотор.

– Ну да, это понятно, – рассеянно пробормотал я. – И как долго он мог лежать без сознания?

– Здесь эксперты не пришли к единому мнению, – ответил Марков. – Был случай, когда самоубийца таким же способом отравил себя за пятнадцать минут. А врачи-токсикологи считают, что в задымленном помещении человек может оставаться живым час и даже больше, если у него замедленное, поверхностное дыхание… Значит, мы располагаем небольшим отрезком времени, в течение которого у Кучера был гость. – Марков взял карандаш и стал рисовать цифры на клочке бумаги. – Ближний предел: четырнадцать сорок пять, то есть за пятнадцать минут до смерти, и дальний: тринадцать сорок пять, за час пятнадцать до смерти. – Цифры 13.45 он обвел кружком. – Вот потому я тебя и вызвал.

– Нет, ничего я не заметил, – сказал я и подумал, что на месте Маркова я себе бы не поверил и немедленно заковал в наручники.

– Жаль, – ответил следователь.

– Я еще подумаю! – обнадежил я его. – Вдруг что-нибудь вспомнится.

– Подумай, – согласился Марков, снова дуя на стол. – Может, кто-нибудь ходил к Кучеру, может, еще что…

Кто она такая? – думал я, сидя в машине и рисуя в воображении образ Инги. Страшно взять грех на душу и повесить на девчонку убийство Кучера, но по времени все слишком подозрительно сходится. Могла она ударить его так, чтобы крепкий мужик выше меня ростом и не менее десяти пудов весом упал на пол и потерял сознание? Нет, не могла. И самое главное – зачем ей надо было убивать Кучера? Она не была знакома с ним, она не имела с ним ничего общего.

Когда я подъехал к гостинице, у гаражных ворот, загородив въезд, стояла желтая «Волга». Крышка капота была поднята, со свечой в руке, глядя одним глазом на зазор между электродами, стоял Виктор. Принесла тебя нелегкая, подумал я, останавливаясь рядом. Сейчас опять начнется мыльная опера про «шестерку».

Я вышел из машины, ожидая поток нытья и жалоб на трудную жизнь, но Виктор лишь сдержанно кивнул мне и сказал:

– Привет.

И ни слова больше! Снова склонился над мотором, поставил свечу на свое место, закрутил ее ключом, навесил провод. Его поведение меня удивило.

– Ты не меня ждешь? – спросил я.

Виктор отрицательно покачал головой. Я поднял голову, словно хотел еще раз убедиться, что нахожусь рядом со своим домом, а не с домом Виктора.

– Тачку твою я разыскиваю по всему полуострову, – сказал я и хлопнул Виктора по плечу.

Ноль эмоций!

– В ГАИ тобой не интересовались?

– Нет, – односложно ответил Виктор и опустил крышку.

Я рассматривал «Волгу». Лет двадцать назад она, похоже, служила в качестве такси. Лет пять назад ее выкинули на свалку. Надо же, еще бегает!

Я присмотрелся внимательнее и различил на заднем сиденье толстую папку, на которой фломастером было написано «ЧАС ВОЛКА», а на полочке, рядом с аптечкой, – два аэрозольных баллона с вишневой краской.

– Ты что ж это, новую машину себе купил? – спросил я, обходя вокруг «Волги».

– Конечно, купил! – криво усмехнулся Виктор. – Арендованная.

Все остальные мои вопросы отпали сами собой, как только из калитки вышел Браз. Он был малоузнаваем, так как напялил на себя бежевые шорты, безрукавку с многочисленными карманами, а на голову натянул кепку с огромным козырьком и все свои женские волосы спрятал под нее.

– Салют! – приветствовал меня режиссер, вскинув руку вверх, погладил взглядом мой джип и, открыв переднюю дверь «Волги», скомандовал Виктору: – На площадку! Побыстрее, опаздываем!

С ужасным треском «Волга» завелась и, едва не задевая днищем асфальт, покатилась в сторону Нового Света.

Круто! – подумал я, провожая взглядом пылевое облако. Надо понимать, это служебное авто Браза, а Виктор – его шофер.

Я поднялся в свою резервацию только на минуту – чтобы выпить залпом бутылку ледяного боржоми и проверить, не приносил ли мальчик очередного письма или бандероли. По-моему, туман проясняется, думал я, вытирая слезы, которые вышибли из глаз колючие пузырьки. Браз такой же режиссер, как я – артист балета. А стиль записок! Читаешь – и видишь его одухотворенную физиономию с длинными кудрями.

Я спустился в гараж и только сейчас заметил, что треугольный обломок бетонной плиты кто-то сдвигал в сторону. Еще вчера трещина была почти незаметна, сейчас же в нее можно было просунуть ладонь.

Ухватившись за край плиты, я обрушил ее на пол. Гаражные стены вздрогнули, как от взрыва. Облако белой цементной пыли зависло в воздухе. Я опустился на корточки и посмотрел в образовавшуюся нишу. Э-э, да здесь хорошо поработали лопатой. Хоть и не там, где надо, искали, но все же искали целенаправленно. Лембит Лехтине приступил к решительным действиям?

Я сплюнул и вышел из прохладного гаража в зной. Где-то вверху, на цокольном этаже, скрежетали лопаты. Мне на голову посыпалась тонкая струйка песка.

– Роман! – крикнул я.

Скрежет прекратился. Из-за края горизонтальной опоры показалась круглая голова бригадира.

– Иди сюда! – позвал я его.

Маленький, раскачивающийся из стороны в сторону при ходьбе, с живыми жуликоватыми глазками, бригадир подошел ко мне. Я молча зашел в гараж и встал рядом с обломком плиты.

– Чья работа? – негромко спросил я.