— Эта слепая карга портила наших детей со дня рождения, —говорила громко Антогора. —Я не возьму в толк, почему Священная допустила учить ее наших девочек?

— Почему? —Атосса улыбнулась. —Да потому, что Ферида умнее многих из нас на целую стадию, а тебя она умнее на целый десяток стадий...

— Еще бы! —кодомарха, выпив полную чашу вина, охмелела. —Высокий ум довел ее до тюрьмы, и скоро я с наслаждением отсеку эту умную голову.

— Ее жизнь в руках нашей великой покровительницы, —все так же улыбаясь, заметила Атосса. —Может, она спасет Фериду?

— Клянусь водами Стикса, этого не случится. Я найду ее под землей, и мои храмовые воительницы...

— Ты много хвастаешь, Антогора, —строго сказала Священная и насупила брови. —Давайте оставим этот разговор. Гелона, почему бездельничают танцовщицы?

Гелона махнула рукой, флейтистки приложили к губам инструменты, танцовщицы выбежали на середину зала.

Флейтистки и танцовщицы знали: на площадях и улицах амазонки не признавали мелодичной музыки, а плясали чаще всего под бубны и барабаны. В плясках изображалась скачка на коне, игры с мечами, схватки с врагами. Здесь властвовали ритмы.

Другое дело на пирах у знатных. У себя дома они предпочитали флейты и кифары. Здесь танцы плавны, музыка мелодична. Не спеша ведут свою мелодию флейты, нежно звенят струны кифары, плавно кружатся по залу танцовщицы.

Атосса смотрит на царицу и Беату. Иногда бросает взгляд на Кадмею: которая из них покинет пир и когда? В том, что они уйдут, она не сомневалась. Гелоне не надо быть ясновидящей, —думала Атосса, —чтобы догадаться: Беата не зря просила устроить этот пир.

А пир идет: мочат губы в вине знатные амазонки, щиплют пальцами виноград, лениво растекаются по залу мелодии флейт, медленно качают бедрами танцовщицы. Идут разговоры о том, о сем, а Священная все ждет.

Но царица и Беата спокойно, с наслаждением слушают музыку, словно никакого похищения они не задумали, будто не ради побега собрались они на этот неурочный пир.

«А вдруг я ошиблась? — с беспокойством думает Атосса. — Может быть, царица и не думает вмешиваться в судьбу Мелеты? Она знает, с каким риском связано это. Скорее всего, одна Беата готовит побег—ведь именно она задумала это сборище. А вдруг и Беата?.. Ведь Мелета — дочь приемная. Стоит ли полемархе подвергать страшной опасности свое положение, свою жизнь? —Но тут же приходит другая мысль: —Для амазонки между родной и приемной дочерью большой разницы нет. И ту и другую они не кормят грудью, не видят их детства. Бывает иногда, Атосса знает это, что жрицы перепутают щиты и мать получает чужого ребенка. Она не замечает этого и любит девочку так же, как может любить амазонка. А о том, что Беата любит Мелету, Атосса знала хорошо. Может быть, Кадмею посвятили в это дело? Она задушевная подруга Мелеты... Но Кадмея впервые приглашена на такой пир, она выпила вина и уснула на своем ложе».

А что если Беата кому?то другому поручила похищение? От этой догадки у Атоссы похолодело внутри. Но скоро пришло успокоение. Никто в Фермоскире не пойдет против воли богов, против суда, против Священного Совета...

Время за полночь, уж пора бы и расходиться, но Атосса не встает со своего ложа, не встают и другие...

.... Отправляясь в гости, Атосса приказала усилить слежку за дворцом царицы и за домом Беаты. Она не могла и помыслить, что заговорщицы прячутся во дворе у ясновидящей. Как только на город опустилась ночь, а из открытых окон дома Гелоны послышалась музыка, Чокея вывела через сад своих рыбачек. Днем Беата переправила на склады царицы наконечники для стрел и для копий, мечи, ножи и дротики. Все это было уложено в тюки из?под рыбы.

Рыбачки подошли к складам, вывели навьюченных лошадей и двинулись к пристани. Никто не обратил на них внимания — от складов царицы ежедневно отходили караваны загруженных лошадей. Кроме того, от вьюков на стадню разило тухлой рыбой, и никому не пришло в голову, что там оружие. Когда караван пересек площадь и проходил мимо храма, от него отделились пятеро женщин и, скрываясь около заборов, подошли к воротам двора. Они оказались не запертыми, рыбачки проскользнули между створок. Все благоприятствовало побегу, осенняя ночь густой чернотой окутала храмовой двор, и до темницы женщины добрались незамеченными. Двух стражниц смяли в стремительном броске, связали, заткнули им рот и посадили к стене. Дротиками вырвали пробои замков, вывели узниц, поставили пробои на место.

Недалеко от ворот их ждал караван—рыбачки остановились, чтобы укрепить вьюки. Из?за громады храма выскочила всадница и направилась к дому Гелоны. Не успела она въехать с площади на одну из улиц, как в воздухе просвистел дротик и впился ей в спину. Амазонка покачнулась, схватилась за гриву коня и сползла на землю. К ней метнулись три темные фигуры. Вскоре они присоединились к рыбачкам, и караван двинулся к пристани. Около городских ворот их окликнула стража.

— Кто идет?

— Мы возили рыбу царице. Возвращаемся домой, — крикнула в ответ Лика.

— Проходи, проходи, тухлятина.

Стражницы распахнули ворота. Им было приказано не выпускать из города ни одной амазонки. Про рыбачек ничего сказано не было.

Спустя некоторое время от пристани отчалили четыре лодки. Они стремительно понеслись по течению реки. По берегу скакали освобожденные от вьюков кони. Их вела всего одна всадница. Скоро они растаяли во тьме ночи.

На рассвете в покоях Священной появилась перепуганная амазонка. Атосса еще не вернулась из гостей, и храмовую встретила Агнесса.