— И кто же?

Шеф редко позволял себе проявлять эмоции. Лицо его оставалось суровым и неподвижным.

— Наверняка не скажу, но вчера я отказался изменить меру пресечения Вершиковой и тем самым нарушил планы некоего гражданина Золотова. Вдобавок довел до его сведения, что собираюсь заняться им всерьез. Так что выводы напрашиваются сами собой.

— Кстати, — Белов выудил из груды бумаг листок с машинописным текстом и протянул мне. — Вот жалоба адвоката Пшеничкина на отклонение его ходатайства. И доводы довольно убедительны. Почему вы не хотите к ним прислушаться? И что у вас есть против Золотова? Ведь он только свидетель по делу!

— Пока! — Я пересказал показания Кобульяна и телефонный разговор с лже-Чугунцовым.

— Вот видите, — укоризненно произнес прокурор. — Разве можно допускать такие ошибки? Надо внимательно читать акт экспертизы и сразу делать соответствующие выводы.

Шеф прочно и искренне забыл, как торопил, призывал «не мудрить» и скорее заканчивать «простое» дело.

— А теперь разбираться сложнее. Вы что, подозреваете Золотова? Тогда зачем насторожили его раньше времени?

— Он и так насторожен до предела. Да и что он может сделать? Начнет дергаться, метаться, наделает, как водится, глупостей — вот и все.

— Ну-ну, вам решать. И отвечать за исход расследования тоже вам.

Шеф в упор рассматривал меня, глаза одинаково блестели, и я на миг ощутил привычную неловкость, хотя уже знал, какой искусственный, а какой — настоящий.

— А по поводу ресторанов и танцев напишите объяснение. Есть факт, я, как руководитель, должен его проверить. Вы сами заинтересованы очиститься от необоснованных подозрений.

Действительно, я был очень заинтересован, чтобы по анонимному клеветническому доносу шеф перетряхнул мой досуг, выясняя, не переступил ли следователь Зайцев дозволенного в отношениях с глупой куклой, проходящей по делу!

Отсутствие признаков радости Белов расценил как очередное проявление неблагодарности, потому не перешел, как обычно в конце разговора, на отеческий тон, а бросил отрывисто и сухо:

— Идите работайте!

И я пошел, размышляя: а не научена ли глупая кукла подтвердить анонимное сообщение? Тогда события приобретут скандальный характер, придется затратить много усилий, чтобы отмыться.

— Юрий Владимирович! — Голос Крылова остановил меня у двери кабинета. По лестнице поднимались трое: молоденький милиционер, за ним — аккуратно одетый спортивного вида парень, Александр замыкал процессию. Если бы не напряженное лицо сержанта, сторожкие движения Крылова и отсутствие ремня на модных кремовых брюках парня, которые тот поддерживал руками, вряд ли можно было предположить, что конвоиры ведут задержанного.

— Налево! В угол! Сесть! — резко приказал Крылов, и только когда парень, поддернув, чтобы не измять, брюки, опустился на потертую скамью для посетителей у глухой стены в конце коридора, а сержант стал между ним и ближайшим окном, Александр выверенно сделал несколько шагов в сторону и вполоборота повернулся ко мне.

— За санкцией?

— Да, — кивнул он, не сводя взгляда с задержанного. — Мошенник — терся у магазинов, входил в доверие, брался достать ковер и подменял деньги на «куклу».

В коридор вышли практиканты.

— Молодые люди, у вас не найдется закурить? — с вежливой улыбкой спросил задержанный.

Валек, ощупывая карманы, направился к нему. — Стой, назад! — явно подражая Крылову, скомандовал милиционер.

Валек как об стену ударился, обернулся вопросительно, я махнул рукой, и он, недоуменно пожав плечами, вернулся в кабинет. Следом поспешно юркнул Петр.

— Твоя Вершикова привлекалась к ответственности за спекуляцию, — сообщил Крылов.

— Дело прекратили за недоказанностью…

— Интересно…

— И Золотов привлекался, только давно, тринадцать лет назад, — продолжал Александр. — За мошенничество, как наш подопечный.

Он кивнул в сторону мирно сидящего парня в кремовых брюках.

— С учетом возраста — шестнадцать только исполнилось — передали в комиссию по делам несовершеннолетних.

— Материалы когда подошлешь?

— Сегодня и передам с кем-нибудь.

Крылов на миг расслабился и стал обычным Сашкой Крыловым.

— Как у тебя дела?

Я чуть замешкался.

— Нормально.

— Ну пока!

В нем опять произошла неуловимая перемена.

«Встать, прямо!» — конвой вел задержанного мошенника к прокурору.

Я заглянул к практикантам. Они о чем-то спорили.

— Это преступник? — спросил Петр. — Совсем не похож!

— А ты думал, у них рога растут?

— Не рога, но… Он же обычный человек — симпатичный, располагающий.

— С его специализацией иначе нельзя. Мошенник и должен вызывать доверие. Доверие — его инструмент, которым извлекаются деньги из кармана потерпевшего.