— К тому же, говорила, он девять месяцев в году в море, так и будешь вдовой при живом муже.

— Значит, она вас убедила?

— Ну почему?.. Я и сама разбираюсь в жизни.

— А как вы, вы лично относились к Федору?

— В общем-то, он парень неплохой… Но потом присмотрелась и поняла: мама права.

— Вот как?

— Ну представьте, каково одной сидеть по полгода? И потом, пока он плавает, вещи всякие привозит, материальный достаток есть. А если что — травму получит, спишут на берег или визу закроют… Не сможет ходить за кордон — и все. Без специальности много не заработает.

От этих слов повеяло железным рационализмом Крольченко-старшей.

— Понятно… А кого из знакомых Федора вы знали?

— Только Валерия Золотова.

Мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица.

— Кто такой?

— Он где-то в горисполкоме работает. Федор как-то зашел к нам с ним, а, оказалось, мама его хорошо знает — он ее постоянный покупатель. Так она мне все уши прожужжала — вот это тебе пара, человек солидный, обстоятельный, со связями, и деньги имеет.

Что ж, Золотов действительно по всем статьям вписывался в «круг» заведующей секцией гастронома Калерии Эдуардовны Крольченко.

— Потом Золотов еще несколько раз к маме заходил, они сидели, разговаривали.

Я представил содержание этих светских бесед.

— Что общего у Федора с Золотовым?

— Честно говоря, не знаю. Люди они совсем разные. Но мне казалось, Золотов в Федоре заинтересован… Хотя, с другой стороны, маме говорил, что Федя долго на загранрейсах не продержится — с дисциплиной слабовато и на руку вроде нечист, дескать, вот-вот визу закроют… Непонятно как-то… Если дружишь с человеком, разве будешь про него сплетни распускать?

— Скажите, как Федор вел себя с женщинами?

— Что вы имеете в виду? — вскинулась Крольченко.

— Обвиняемая утверждает, будто он напал на нее, пытался изнасиловать.

— Ложь! Гнусная и грязная ложь! — возмущенно выкрикнула Крольченко. Кровь ударила ей в лицо, медленно краснели уши. — Федор мог ввязаться в драку, мог выругаться сгоряча, но такое… — Она отвернулась. — В этом отношении он был очень деликатен. Даже странно: казалось бы — моряк, резкий, несдержанный парень, но вел себя как джентльмен и никогда, никогда, слышите — никогда не позволял себе ничего лишнего! Эта дрянь, эта стерва врет!

Крольченко замолчала и подозрительно посмотрела на меня.

— Вы, надеюсь, ей не поверили?

— Работа следователя предполагает веру только в факты. А они пока такого заявления не подтверждают.

Порыв прошел, Зоя опустила голову.

— Сижу, разговариваю, отвечаю на вопросы… А человека нет. Так внезапно, дико, нелепо… Почему? Виновата ли я? Ничего сейчас не понимаю. Да и не верится. Не могу осознать… Можно мне уйти?

— Почему меня до сих пор не выпустили? — враждебно спросила она с порога следственного кабинета.

— А почему, собственно, вас должны освободить?

Я сделал вид, что не замечаю злого тона и нескрываемой взвинченности собеседницы.

— Потому что статья легкая, потому что призналась, потому что женщина, потому что не привлекалась, потому что не скроюсь никуда! — с ненавистью цедила Вершикова.

— Все вами перечисленное — ложь, — холодно сказал я. — Кроме того, что вы женщина. Но это не основание для освобождения из-под стражи обвиняемой в тяжком преступлении.

— Почему «в тяжком»? — настороженно перебила она.

— А каким вы считаете умышленное убийство?

— Неосторожное, при самозащите! — с надрывом выкрикнула Вершикова. — Я же рассказывала!

— Ваш рассказ не подтверждается ни одним доказательством. Зато опровергается многими фактами.

Я говорил сдержанно и спокойно, не поддаваясь эмоциям.

— Где вы их набрали, факты-то? — скривилась обвиняемая. — Кто видел? Я и он, а те двое — наверху. Чего на пушку берете?

— Вы книжки читаете? Ну хотя бы в кино ходите? Видели, как расследуют преступления?

Сохранять вежливо-официальный тон удавалось с трудом.

— Ну подумайте — неужели убийства, грабежи и прочие мерзости творят при свидетелях? Нет, скрываются, осторожничают, концы в воду прячут. И что? Удается избежать наказания?

— Конечно, — презрительно усмехнулась она. — Дураки попадаются, а умные гуляют на свободе и плюют в потолок!

— Это вас соседки по камере научили такой премудрости?

— А хотя бы! Не все же такие растяпы, как я!

— Значит, соседки ваши умные?