Шрифт:
— Тебе пора уходить? — спросил лежащий рядом Вийон.
Она кивнула.
— Должна играть роль преданной жены и навестить своего мужа в больнице.
— Не завидую тебе. Больницы — это кошмар в белом.
— Сейчас я уже привыкла к этому.
— Как дела у Шарля?
— Врачи говорят, что сможет отправиться домой через несколько недель.
— Домой? Зачем? — сказал он презрительно. — Страна осталась без управления. Если выборы были бы завтра, он, определенно, потерпел бы поражение.
— А тебе на пользу.
Она поднялась из постели и начала одеваться.
— Теперь, когда Жюля Гуэррьера нет на пути, наступило самое походящее время, чтобы бы ты ушел в отставку из кабинета и публично выставил свою кандидатуру на пост президента Квебека.
— Придется внимательно продумать свою речь. Идея заключается в том, чтобы прийти как спаситель. Не могу позволить, чтобы меня считали крысой, спасающейся с тонущего корабля.
Она подошла и села рядом с ним. Тонкий запах его мужественности вновь возбудил ее. Она положила руку ему на грудь.
— Сегодня ты был другим человеком, Анри.
Казалось, что у него на лице появилось озабоченное выражение.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты был более брутальным во время нашей любви. Почти жестоким.
— Думал, тебе понравится перемена.
— Мне понравилось.
Даниэла улыбнулась и поцеловала его.
— Даже внутри меня ты был другим.
— Не могу представить себе, почему, — сказал он небрежно.
— Не могу и я, но мне понравилось это.
Она неохотно отодвинулась и встала. Надела пальто и перчатки. Он оставался в постели, наблюдая за ней.
Даниэла выдержала паузу и посмотрела на него проницательным взглядом.
— Ты так и не рассказал мне, что ты предпринял, чтобы смерть Жюля Гуэррьера выглядела естественной.
Его взгляд стал ледяным.
— Есть вещи, о которых тебе лучше не знать.
У нее был такой вид, будто ее ударили по лицу.
— Раньше между нами не было никаких секретов.
— Теперь появились, — сказал он бесстрастно.
Даниэла не представляла себе, как реагировать на его неожиданную холодность. Никогда не знала его таким, и это поразило ее.
— В твоих словах прозвучала злость. Это потому, что я что-то сказала?
Он посмотрел на нее безо всякого интереса и пожал плечами.
— Ожидал от тебя большего, Даниэла.
— Большего?
— Ты ничего не рассказала мне о Шарле, чего бы я не знал из газет.
Она вопросительно посмотрела на него.
— А что ты хотел бы знать?
— Его тайные, внутренние мысли. Разговоры с другими министрами кабинета. Каким образом он собирается вести дела с Квебеком после отделения? Думает ли он об отставке? Черт возьми, мне нужна информация, а ты не предоставляешь ее мне.
Она выразительно протянула руки.
— Шарль изменился после катастрофы самолета. Он стал больше утаивать. Он больше не доверяет мне так, как раньше.
Его глаза потемнели.
— Тогда ты становишься бесполезной для меня.
Она отвернулась, боль и злость нарастали в груди.
— Не трудись связаться со мной вновь, — ледяным голосом сказал он, — если тебе нечего мне сказать. Больше не буду рисковать, занимаясь сексуальными играми.
Даниэла рванулась к двери, но вернулась.
— Ты сукин сын! — вырвалось у нее сквозь рыдания.
«Как странно, — думала она, — что раньше я никогда не видела в нем монстра». Она подавила дрожь, вытерла слезы тыльной стороной руки и ушла.
Его смех преследовал ее до машины и звучал у нее в ушах в течение всего пути в больницу.
35
Начальник администрации президента лишь кивнул, безразлично здороваясь, и не поднялся из-за письменного стола, когда Питт вошел в его офис. Взглянул на посетителя без улыбки.
— Садитесь, мистер Питт. Президент появится через несколько минут.
Никакого рукопожатия. Питт поставил свой портфель на ковер и сел на кушетку около окна.
Начальник администрации, молодой человек около тридцати лет с напыщенным именем Гаррисон Мун четвертый, коротко ответил на три телефонных звонка, ловко переложил бумаги из одной корзины в другую. Наконец соизволил взглянуть в сторону Питта.