Вопрос исследования следов настолько заинтересовал Локара, что он отправился в небольшое „кругосветное путешествие", чтобы изучить состояние науки о следах в других странах. Он посетил Бертильона в Париже, поехал в Лозанну, Рим, Берлин, Брюссель и, наконец, в Нью-Йорк и Чикаго. Но результатом поездки Локар был разочарован. Бертильон не двинулся дальше своей антропометрии и словесного портрета. Его попытки определить инструмент взлома по следам на двери, снять отпечатки обуви и босых ног, не говоря уже о неудачах в области графологических исследований, мало способствовали превращению лаборатории антропометрической и фотографической службы идентификации в настоящую криминалистическую лабораторию.

В 1909 году Эдмон Локар, разочарованный, вернулся на Рону, имея определенные идеи о создании в рамках полиции настоящих лабораторий, где можно было бы научным способом исследовать все те следы, которые жили в фантазии Артура Конан Дойла и в реальных мыслях Ганса Гросса. Грандиозные планы Локар строил, исходя из необходимости использования учения о следах, основанного на естествознании, в работе криминалистов, полагая, что у полиции не будет иного пути, как „взять это дело в свои руки". В статье, написанной им после своего возвращения, говорится о новой „полицейской науке", как об „искусстве", где еще нет общих основоположений, кроме одного: при криминалистическом расследовании следует применять любой полезный естественнонаучный метод. И он добавлял: „Это искусство все больше стремится к самостоятельности, к отделению от судебной медицины и химии".

Но в Лионе Локар столкнулся с полным равнодушием. Несмотря на деятельность Бертильона, провинциальная криминальная полиция Франции находилась в руках префектов департаментов и мэров — людей, которые были приверженцами старой эмпирической школы. Однако Сюртэ Насьональ, параллельно с Парижской полицией непосредственно подчинявшаяся министру внутренних дел, начиная с 1907 года все больше и больше вмешивалась в полицейские функции по всей Франции. Для борьбы с бандами „гастролеров" Сюртэ Насьональ создала „мобильные бригады" — подвижные соединения криминальной полиции. Криминалистическая работа в больших городах все чаще сосредоточивалась в руках Сюртэ Насьональ. Но работа по антропометрическому измерению большинству полицейских служащих казалась достаточным участием науки в их работе. И только благодаря личным связям Локару удалось добиться поддержки префекта департамента Роны в Лионе, чтобы в его распоряжение передали две комнаты на чердаке Дворца Правосудия, а также двух служащих Сюртэ в качестве помощников. Так в 1910 году было положено начало учреждению, позже названному „Лионская полицейская лаборатория". Вход в эту лабораторию находился в узком переулке, на задворках импозантного, украшенного торжественной коринфской колоннадой здания Дворца Правосудия. От главного портала этого здания к реке вели две широкие каменные лестницы. Теперь Локар ежедневно проходил по мрачному коридору центральной телефонной станции и поднимался по крутой винтовой лестнице на четвертый этаж в свою лабораторию. Двадцать лет спустя, когда он уже стал достаточно известен, Локар продолжал работать здесь же, но уже в несколько больших помещениях, однако все в тех же трудных условиях, с капризными железными печурками, отапливаемыми углем и покрывающими стены все новыми слоями копоти.

Однако этот неутешительный интерьер не помешал Локару осуществить свою мечту. Правда, его собственную работу по исследованию следов замедляла обязанность продолжать антропометрические измерения по Бертильону, и Локар день за днем терял драгоценное время, занимаясь этим. Но иногда ему выпадала удача. В 1911 — 1912 годах через его руки прошло много уголовных дел, в которых он мог бы попробовать осуществить свою идею — по следам в пыли определять путь расследования преступления. Так обстояло дело с бандой фальшивомонетчиков. Долгое время Сюртэ безуспешно пыталась в районе Лиона выявить изготовителей фальшивых франков. Сыщики много раз 'указывали на трех лиц: Брена, Сереска и Латура. Но вину их не удавалось доказать. Нельзя было обнаружить и мастерскую, где они работали. Специалисты лишь установили, что в фальшивых монетах есть сурьма, олово и свинец. Локар предложил инспектору Коре- ну, расследовавшему дело, прислать ему одежду подозреваемых. Корен сначала медлил, потому что не мог понять смысла предложения Локара, но в конце концов послал ему одежду одного из подозреваемых. Локар с лупой в руках исследовал карманы и с помощью пинцета собрал всю металлическую пыль, которую ему удалось обнаружить. Над глянцевой белой бумагой он вычистил щеткой рукава одежды. С помощью лионских химиков Менье и Григуара Локар удостоверился в том, что полученная пыль содержит сурьму, олово и свинец. Сначала он сам не смел поверить в свой успех, обрабатывая пироантимонатом натрия полученный из пыли раствор. Но образовавшиеся линзообразные, часто сгруппированные по три вместе кристаллы являлись типичным признаком сурьмы. После обработки хлорным соединением рубидия в растворе образовались октаэдры и тетраэдры — признак олова. Свинцовая пыль обнаружила себя образованием призматических удлиненных пластинок с асимметричными отверстиями.

Теперь Корен передал странному доктору в лабораторию одежду других подозреваемых, и Локар получил те же результаты. Ни один из подозреваемых не мог толком объяснить происхождение металлической пыли на своей одежде, и их арестовали. Вскоре они признались в изготовлении фальшивых денег.

Событие это произвело такое ошеломляющее впечатление на участвовавших в расследовании дела служащих уголовной полиции, что впоследствии они сами приходили в лабораторию Локара, сталкиваясь, казалось бы, с неразрешимыми проблемами. Так было и в деле Эмиля Гурбена, служащего лионского банка, на которого пало подозрение в убийстве Мари Латель. Молодую девушку нашли мертвой в родительском доме, а следов преступник никаких не оставил. Убийство, по всей видимости, произошло в полночь.

Связь Гурбена с Мари была известна. Его арестовали, но он утверждал, что в день убийства вечер и ночь провел с друзьями на даче в нескольких километрах от дома Латель. Местные жандармы опросили друзей Гурбена, подтвердивших его алиби: до глубокой ночи они играли в карты. Гурбен из дома не уходил, и все вместе после часа ночи, т. е. в момент, когда Мари Латель была мертва, отправились спать.

Расследование преступления, казалось, зашло в тупик, но следователь, который слышал о работе Локара, обратился к нему за помощью. Локар обследовал убитую в морге и на ее шее обнаружил отчетливые следы удушения. После этого он сам отправился в тюремную камеру к Гурбену и извлек из-под его ногтей грязь, собрал ее в бумажный пакетик и, придя в лабораторию, стал анализировать собранное на листе белой глянцевой бумаги. Он обнаружил большое количество эпителия кожи в виде прозрачных, слипшихся пластиночек, которые от йода имели желтый цвет. Многое свидетельствовало о том, что это эпителии шеи Мари Латель. Но это не являлось доказательством. Локару бросилось в глаза, что чешуйки были покрыты странной розовой пылью. Под микроскопом при большом увеличении большинство пылинок превратилось в многогранные, похожие на кристаллы зернышки. Круглых форм не было. Средняя их величина колебалась от трех до десяти микрон. Это были признаки рисового крахмала. Когда Локар среди частиц пыли обнаружил также висмут, стеарат магния, окись цинка, розовую краску на окиси железа, венецианский красный цвет, то он попросил жандармов принести ему из комнаты убитой все косметические средства. На следующий день ему достали изготовленную аптекарем из Лиона розовую пудру, которой Мари Латель пользовалась каждый день. Она состояла из рисового крахмала и химикалиев, которые Локар обнаружил под ногтями Гурбена. Доказательство, которое несколько десятилетий спустя из-за промышленного производства пудры уже не имело ценности, в 1912 году привело к тому, что запирательство Гурбена было сломлено. Он рассказал, как ему удалось обеспечить свое алиби: перевел в доме своих друзей стрелки часов так, что они показывали 1 час, когда на самом деле было еще только половина двенадцатого. Незадолго до полуночи встретился со своей возлюбленной, которая не хотела выходить за него замуж и тем самым разрушала его планы, построенные с учетом ее приданого. Во время ссоры Гурбен задушил ее.

После этого случая Локар прослыл „кудесником", как и Георг Попп в Германии. Успех и всеобщая поддержка, которую ему теперь оказывали, побудили Локара приступить к более широкому научному исследованию пыли, что стало самой значительной и интересной частью работы всей его жизни. За 1912–1920 годы он проделал работу, имеющую энциклопедический характер, несмотря на то что во время войны он много времени тратил на расшифровку тайнописи для спецслужб Франции. Исходя из формулировки немецкого химика Либига — „пыль в мельчайшем количестве содержит все, что нас окружает", — Локар исследовал наслоения пыли на одежде, обуви, шляпах и шляпных лентах, на волосах, в отверстиях ушей и носа, на инструментах, тканях всех видов, на мебели, коврах, окнах и оконных ставнях, на улицах, в садах, на фабриках и в мастерских. И действительно, все, что было органического или неорганического происхождения на земле в виде мельчайших частиц, в виде пыли, переносилось на людей, животных или предметы. „Пыль, — формулировал Локар, — это скопление остатков, растертых в порошок… Уличная грязь — это смешанная с жидкостью пыль… Грязь — это пыль, пропитанная высохшими частицами жира… Если бы кто-нибудь захотел перечислить составные части пыли, то ему пришлось бы назвать все органические и неорганические вещества, имеющиеся на земле. Важно установить, в каком состоянии было вещество, прежде чем оно превратилось в пыль. Образование порошка приводит к уничтожению первоначального внешнего вида, восстановить который нам позволяют наши инструменты и умение давать общее определение предметам. С другой стороны, разрушение не заходит так далеко, что предметы разлагаются до своих элементов, до молекул или атомов… Отсюда следует, что пыль содержит признаки различия, которые позволяют нам определить их происхождение".

Проводя свои первые эксперименты, Локар не имел никаких других инструментов, кроме микроскопа, маленького аппарата для спектрального анализа и приборов химического анализа. У него не было условий для проведения химического микроанализа, основы которого разрабатывались лауреатом Нобелевской премии из Инсбрука Преглем с 1910 года. Вместо требовавшихся ранее для анализов минимальных количеств вещества в сто миллиграммов, при новом методе было достаточно уже одного миллиграмма. С „капельным анализом" Фрица Фейгля Локар не был знаком. Для этого анализа достаточно было иметь одну-единственную каплю неизвестного вещества на фильтровальной бумаге или на стеклянной пластинке, чтобы с помощью такого же малого количества реактивов иметь возможность определить его вид. Необычайно тонкий спектральный анализ в ультрафиолетовых и инфракрасных лучах и рентгеноскопия, которые будут характерны для развития естествознания в последующие десятилетия, были в то время лишь научной фантастикой. Возможности же применения в криминалистике ультрафиолетовых лучей, которые американец Роберт Вуд из университетета Джона Гоп- кинса в августе 1902 года впервые продемонстрировал членам американской Национальной академии, еще не были известны. Поэтому большое удовлетворение должен был принести Локару составленный им в 1920 году список видов пыли и ее составных частей, исследование и детальное определение которых были в его силах. Список охватывал почти необозримое количество видов пыли как органических, так и минералогических: шлаков, извести, гипса, песка, кокса, угля различных видов; к тому же бесчисленное множество видов металлической пыли: от железа и алюминия, меди и олова до частиц редкого в природе стронция. Список содержал, далее, множество отложений пыли и наносов растительного происхождения: листья во всех вариациях, семена цветов и растений, и прежде всего луковицы и пыльцу растений, которая благодаря исследованиям Локара, впервые вызвала к себе интерес криминалистов. Сюда же входила пыль разложившихся растений, остатки черенков, коры, корней, веток и т. д. Локар регистрировал похожие на пыль частицы текстиля предметов одежды, ковров, обивочных материалов, хлопка, льна, конопли, джута, крапивы, кокоса, а также частички древесины и бумаги, которые тоже можно было различать по сортам.