В такой обстановке только очень смелый человек мог проголосовать "против". Как и в Германии, избиратели не без оснований опасались, что их нежелание голосовать за аншлюс будет замечено, На избирательном участке, который я посетил в то воскресенье, нацистская избирательная комиссия сидела в нескольких футах от кабины с раздвинутыми шторами, и ей было хорошо видно, кто и как голосовал. По всей стране мало кто пожелал, точнее, осмелился голосовать тайно в кабине; все голосовали открыто, чтобы другие видели, за что они голосуют. В 7.30 вечера, через полчаса после того, как закрылись избирательные участки, я проводил передачу. Подсчет голосов заканчивался. Перед началом передачи официальные лица из числа нацистов заверили меня, что 99 процентов австрийцев проголосовали за аншлюс. Официальные данные были опубликованы позднее: в Германии "за" проголосовало 99,08 процента жителей, в Австрии - 99,75 процента.

Итак, Австрия на время ушла с исторической арены. Мстительный австриец, присоединивший ее к Германии, изменил даже название страны. Древнее немецкое название Австрии - Остеррайх он заменил новым - Остмарк, но чиновники в Берлине вскоре перестали его использовать. Их больше устраивало слово "Gaue" (земля), что приблизительно соответствует историческому "Laender", таким, как Тироль, Зальцбург, Штирия и Каринтия. Вена стала просто одним из городов рейха, провинциальным центром. Бывший австрийский бродяжка, став диктатором, стер свою родину с политической карты, лишил ее некогда блистательную столицу последних остатков славы. Настроения разочарования охватили австрийцев.

В течение первых недель поведение нацистов в Вене превзошло все, что я видел в Германии. Это была оргия садистов. Множество евреев ежедневно сдирали на улицах плакаты, которые так или иначе напоминали о Шушниге, чистили сточные канавы. В то время как они работали под присмотром ухмылявшихся штурмовиков, вокруг собиралась толпа, из которой постоянно слышались насмешки и издевательства. Евреев - и мужчин и женщин - хватали прямо на улицах и заставляли чистить общественные туалеты и отхожие места в казармах СА и СС. Десятки тысяч представителей этой национальности были брошены в тюрьмы. Их имущество оказалось конфисковано или разграблено. Из окна своей квартиры на Плосслгассе я видел, как эсэсовцы выносили серебро, гобелены, картины и другие ценности из особняка Ротшильда. Сам барон Луи де Ротшильд заплатил большой выкуп, чтобы покинуть Австрию, - его сталелитейные заводы были присоединены к заводам Германа Геринга. К началу войны приблизительно половина из 180 тысяч евреев, проживавших в Вене, смогла покинуть Австрию, оставив нацистам свое состояние.

Эту торговлю человеческой свободой контролировала специальная; организация, созданная Гейдрихом под эгидой СС. Она носила название "Комиссия по еврейской эмиграции". Это было единственное учреждение, в котором евреи могли получить разрешение на выезд из страны. С момента возникновения комиссии ею руководил австрийский нацист, земляк Гитлера, Карл Адольф Эйхман. Из органа, занимающегося эмиграцией, комиссия в конце концов превратилась в орган, занимающийся их уничтожением. Ею было ликвидировано в общей сложности около четырех миллионов человек.

Гиммлер и Гейдрих, находясь в Австрии, тоже не теряли времени даром. В первые же недели после аншлюса ими был организован крупный концентрационный лагерь Маутхаузен, на левом берегу Дуная, недалеко от Энса, поскольку перевозить тысячи австрийцев в концентрационные лагеря Германии было довольно хлопотно. К моменту крушения третьего рейха в лагере содержались заключенные в основном неавстрийской национальности. Маутхаузену принадлежит сомнительный рекорд среди немецких концентрационных лагерей (за исключением лагерей смерти в Восточной Европе) по количеству официально зарегистрированных смертных казней - 35 318 за шесть с половиной лет существования.

Несмотря на гестаповский террор, который Гиммлер и Гейдрих учинили в Австрии после аншлюса, туда хлынули сотни тысяч немцев. Здесь они могли за марки заказать роскошный обед, что давно уже было недоступно в Германии, здесь можно было за весьма умеренную плату прекрасно отдохнуть среди живописных гор и озер. Немецкие промышленники и банкиры просто наводнили страну, за бесценок скупая заводы и фабрики, конфискованные у евреев или антифашистски настроенных лиц. Среди этой улыбающейся публики оказался и вездесущий доктор Шахт. Несмотря на разногласия с Гитлером, он все еще оставался министром без портфеля в кабинете и президентом Рейхсбанка. Он всемерно одобрял аншлюс, а в Австрию прибыл, чтобы от имени Рейхсбанка еще до плебисцита присоединить национальный банк. 21 марта он обратился с речью к служащим австрийского банка, в которой высмеял иностранную прессу, осуждавшую гитлеровские методы объединения. Шахту эти методы нравились. По его словам, аншлюс явился следствием бесчисленных предательств и актов жестокого насилия, которое другие государства применяли против Германии.

"Слава богу!.. Адольф Гитлер соединил воедино германскую волю и германскую мысль! Он подкрепил это единство новым сильным вермахтом и придал внешнюю законченность внутреннему единству Австрии и Германии...

Никто из нас не увидит светлого будущего, если не будет всей душой стоять на стороне Адольфа Гитлера... Рейхсбанк всегда будет только национал-социалистским, иначе я отказываюсь им управлять".

После этого Шахт заставил сотрудников австрийского банка принести "клятву верности и повиновения фюреру".

"Мерзавцем будет тот, кто нарушит эту клятву!" - воскликнул доктор Шахт, на что аудитория отозвалась троекратным "Зиг хайль!".

Доктор Шушниг был арестован и подвергался настолько унизительному обращению, что трудно поверить, будто приказ об этом не был подписан самим Гитлером. С 12 марта по 28 мая Шушнига содержали под домашним арестом. В течение всего этого времени гестапо заботилось о том, чтобы он не спал, причем делало это самыми подлыми методами. Потом его перевели в штаб-квартиру гестапо, размещавшуюся в венской гостинице "Метрополь". Там его поместили в маленькую комнатушку на пятом этаже. В ней он провел последующие семнадцать месяцев. Его заставляли с помощью полотенца, выданного для личного пользования, наводить чистоту в комнатах эсэсовских охранников, мыть раковины, помойные ведра, унитазы. Он подвергался всякого рода глумлениям, которые придумывали гестаповцы. К 11 марта - первой годовщине своего падения - Шушниг потерял пятьдесят восемь фунтов веса, но эсэсовский врач докладывал, что он в отличном состоянии. О годах одиночного заключения, о жизни "среди живых мертвецов" в самых страшных немецких концлагерях - Дахау и Заксенхаузене, куда его перевели позднее, доктор Шушниг рассказал в своей книге "Реквием по Австрии".