— Высадимся на крышу торгового центра! — объявил командир экипажа. — На тросах сейчас скакать не время!

Выглянув в окно, я заметил, что вертолет, качнувшись, повернул градусов на сорок пять влево, к зданию с бело-голубой надписью «Перекресток».

— Две минуты, мужики! Иван, что за бортом?

— Девятьсот миллирентген. Дам подробно перед посадкой, — деловито ответил старший лейтенант, а сержант с прапорщиком принялись проверять снаряжение.

— Татьяна, ты стрелять умеешь?

— Умею немного.

— Вот, держи, — я протянул ей «гээсгу». — Здесь патрон-«мелкашка», отдачи практически нет… В общем, справишься. Только смотри, нас не подстрели.

Ваня неодобрительно покосился на нас, на его лице крупными буквами было написано сомнение в боевых качествах девчонки и, соответственно, в необходимости давать ей столь опасную в неумелых руках игрушку. Но спорить со старшим по званию не решился. В принципе я был с ним солидарен, но и Таню занять чем-нибудь надо, а то еще закиснет совсем. Разбираться же с женскими истериками ни времени, ни желания не было.

Пока летели, все десантники переконфигурировали ОЗК в комбинезоны, поверх надели ремни с подсумками. У меня — рюкзак с инструментами и сухим пайком, у Сергея — баул с домкратом и сумка с продуктами, Мирзоев должен был быть на подхвате. Как собирались работать парни с другой «вертушки», я точно не знал — предполагалось, что скоординируемся на месте.

Удивляло полное отсутствие людей на улице, я совсем собрался проконсультироваться по этому вопросу с Колмогоровым, как до меня ДОШЛО:

«Сейчас почти пять часов вечера, а атака была утром, часов в девять-десять. Все, естественно, попрятались, поскольку по шоссе не проедешь, да и машины после электромагнитного импульса накрылись медным тазом. Так, чему нас учили, — постарался я вспомнить наставление по противоатомной защите. — Сначала ЭМИ, рентгеновское излучение, то есть гамма-лучи, потом — световая вспышка. Машины встали, связь отрубилась, возгорания электроприборов. Те, кто попал под вспышку, или сгорели, или сильно пострадали, или ослепли. На таком расстоянии от Москвы — последнее вернее всего. Потом идет ударная волна… Затем — осадки… Так, не фиг гадать и пытаться вспомнить то, чего никогда не знал, если рядом сидит специалист соответствующего профиля!»

— Вань, не просветишь темного человека, что здесь с людьми случиться могло?

— Точно — нет. Я ж не знаю, чем по столице шарахнули. Если стокилотонниками — это одно, а если счет на мегатонны шел — тогда картина другая будет. В Москве, правда, из-за плотной застройки картина непривычная будет — ударная волна меньший радиус будет иметь, а вот заражение будет больше, поскольку больше всего с земли захватит. Опять же, от высотности взрывов зависит. И погода сегодня пасмурная, дождливая была…

— Короче, Склифос-с-совский! — прикрикнул я на теоретизирующего химразведчика, правда, больше для того, чтобы отогнать жуткие образы горящих заживо людей, вставшие перед глазами.

— А хрен его знает, тащ генерал! Собака след не берет! — отшутился старлей, но было заметно, что он обиделся.

— Вань, не дуйся, честное слово. Мне сейчас вниз идти, должен же я знать, что меня там ждет?

— Ладно, замяли. Если по-простому, то, считай, если «сотку» где-нибудь на северной окраине Москвы взорвали, то картинка соответствующая и получается. Стекол нигде нет, — он показал рукой куда-то в сторону хвоста вертолета. — Склады видел? Ни одного стекла не осталось, но заправка рядом с ними не загорелась. Как раз расчетному радиусу для ста — ста пятидесяти килотонн соответствует. Точнее, полторы сотни больше бы дел натворили, но из-за дождика радиус термального поражения снизился, а из-за плотной московской застройки ударная волна слабее оказалась. Тут же километров пятнадцать от Кольцевой.

— Тринадцать, — адрес магазина я запомнил хорошо.

— Вот, соответствует моим расчетам. И проникающую радиацию дождь тоже ослабляет, так что пока, конечно, «Ужас!», но не «Ужас! Ужас! Ужас!», — припомнил он бородатый анекдот.

Я уже понял, что старший лейтенант был парнем веселым и компанейским, что не могло меня не радовать. Сумрачных зануд я не сильно люблю.

— Десант, готовы? — булькнула громкая связь.

— Так точно! — ответил за нас Колмогоров, а мы спешно натянули на лица маски противогазов, а затем затянули капюшоны.

— Минута до касания!

Вертолет завис метрах в полутора от крыши, Колмогоров распахнул дверь, и я сделал шаг. Приземлившись, быстро осмотрелся. Никого. Принял от сержанта тяжеленный чехол с домкратом, дождался, когда Серега спрыгнет, и мы уже вместе подстраховали Мирзоева, который решил в последний момент прихватить с собой связку ОЗК.

По фасаду здания, выходившему собственно на Ленинградку, неизвестный архитектор сделал вычурные дуги из алюминиевого профиля, которые были застеклены. Сейчас взрывная волна разбила все стекла, и окружающий пейзаж сквозь вязь голого металла воспринимался необычно. Осторожно подойдя к невысокому бортику красного кирпича, я посмотрел вниз. Красивый остекленный купол, накрывавший расположенную у здания заправку, тоже разлетелся под ударом спрессованного воздуха, засыпав причудливо бликующей крошкой стоящие внизу машины. В баке двух так и торчали заправочные «пистолеты». Третья, потрепанная «БМВ», стояла с открытыми дверями.

«Хозяева „Рэндж Ровера“ и „двенадцатой“, вероятнее всего, были внутри здания, в конторе заправки или в магазине. Могут так там и сидеть до сих пор, кстати, — сделал я себе зарубку на память. — Так, если судить по сорванной вывеске, валяющейся сейчас на асфальте, то внизу еще есть магазин запчастей и автомойка. В последнем заведении вполне могут ушлые гастеры работать, от них многих неожиданностей ждать можно. Ну, чего сейчас гадать-то? Спустимся, там все ясно и станет!»

Повернувшись к бдительно прикрывавшим мою спину товарищам, я показал на возвышавшуюся в центре крыши технологическую будку.