Иисус возвел очи к небу, и все услыхали его слова: «Отче, пусть и сие произойдет ради людей, дабы уверовали они в воскресение духа и укрепился человек надеждой на новую жизнь!» — И, изрекши эти слова, снял платок с лица Лазаря и воскликнул: «Выйди, Лазарь!»

Лицо мертвого исказилось, словно от боли, губы зашевелились, из груди вырвался вздох, и глаза открылись, точно он пробудился от глубокого сна. Он попытался встать, но погребальные пелены помешали ему. Никто не решался снять их с него, ибо всех сковал страх. Иисус освободил пелены, и Лазарь сел. Несколько мгновений оставался он неподвижен и невидящим взглядом смотрел перед собой. Когда же появился он перед входом в пещеру, иудеи попятились, а сестры поразились блуждающим его глазам, из которых исчез стеклянный блеск, и теперь они казались мертвыми.

Одни кинулись в В и фа ни ю, чтобы известить город о сотворенном чуде, другие — к фарисеям, сообщить о виденном. И поскольку Лазарь был обнажен, Иисус, сняв с себя верхнюю одежду, накинул ему на плечи. Он всматривался в поблекшее и хмурое лицо Лазаря и не замечал лукавой улыбки Иуды.

По дороге к дому Лазаря все безмолвствовали, ибо нет у человека слов о том, что ему неведомо, кроме тех догадок, коими он обольщает себя. Так в знойный день шли они за восставшим из гроба, что шел сейчас к новой своей жизни, и видели, как нетвердо он ступает, а сестры не смеют поддержать его. Только у Иуды достало храбрости подхватить его под руки. Он пытался поймать его взгляд, но Лазарь низко опустил голову к дороге, покрытой ослепительно белой пылью.

— Видел ты Иегову и ангелов его? — шепотом спросил Иуда. — Скажи, чтобы поверил я, что ты и впрямь возвратился оттуда.

Лазарь молчал и не поворачивал к нему головы.

В городе их встретила толпа мужчин, женщин и детей. Со страхом и удивлением взирали они на воскресшего и на Иисуса, сопровождаемого своими учениками.

Когда все сели за стол, по-прежнему стоявший накрытым для трапезы, Лазарь возлег в соседней комнате, ибо был крайне изнурен. Иуда, ничего не упускавший из виду, сказал:

— Равви, спросим Лазаря, видел ли он господа и царствие его?

— И правда, есть ли доказательство больше этого? — настаивал и Фома.

Все примолкли, ожидая, что ответит Иисус, выглядевший озабоченным.

— Никому не дано лицезреть Отца нашего, ибо никто не узнает его. Но каждый зрит мир, им созданный, и сердце каждого носит его в себе вместе со светом, без коего не были бы зрячими глаза наши. Светильник в нашей душе — это его светильник, и неужто мало вам этого, чтобы поверить? И тот, кто видел меня, видел и Отца моего.

— Но зачем глаза его похожи на глаза слепца? — спросил Петр.

— Он устал, пусть поспит… А пробудившись, он уже не будет прежним… — Сказав это, Иисус поднялся из-за стола и вошел в комнату к Лазарю. Склонился над ним, коснулся рукою лба. Лазарь проснулся, и они глядели друг на друга, не произнося ни слова. В глазах Лазаря еще стояло тупое равнодушие смерти. Иисус ждал ответа на нечто, что Лазарю должно было бы знать, но Лазарь продолжал взирать на него безразлично, даже с неприязнью, как человек, насильно разбуженный. Потом медленно отвел взгляд, отвернул голову к стене и снова погрузился в сон…

Иисус вернулся к трапезе со смятенной душой, но никто не осмелился спросить, что смутило его.

Прежде чем на Вифанию спустилась ночь, он покинул город, ибо молва о воскрешении Лазаря привела народ в волнение, обеспокоенные фарисеи сошлись решать, как поскорей избавиться от Иисуса, а заодно и от Лазаря, опасаясь, не станет ли он свидетельствовать, что Иисус есть Христос.

Сестры подарили Иисусу целиком сотканный хитон, где ярко сверкали шелковые нити утка, — самый красивый из когда-либо сотканных ими хитонов.

Когда вышли они из Вифании по дороге к Иерусалиму, Иуда поравнялся с Иисусом и спросил, отчего он так озабочен.

— Сегодня наш брат Лазарь лишился царствия небесного, — громко, чтобы все слышали, отвечал Иисус.

— Как мог лишиться его тот, кто видел его? — возразил Иуда.

— Царствие небесное есть в каждом, но не каждый зрит его в себе, оттого что оно подобно кладу, зарытому в поле, которое вспахивает хозяин… Но разум человеческий склонен отрицать существование его, поскольку гнетет оно человека, ограничивает свободу его. Оно для живых, а не для мертвых. И тот, кто вернется из смерти, может потерять его, ибо не отыщет его там.

— Равви, а знал ты, что Лазарь потеряет царствие небесное?

Иисус умолк и, погруженный в раздумье, до самого Иерусалима не проронил ни слова.

Когда остались они дома втроем, без чужих, и лошадиный топот римской стражи затих в направлении торжища, Марфа разбудила Лазаря ужинать. Он поднялся с постели, и при свете подсвечника обе сестры радостно вскрикнули, увидев изменившееся его ли* цо. Остекленевший взгляд, от которого глаза казались неприятными и отсутствующими, исчез; хотя и мрачный, взгляд был теперь осмыслен, как у каждого человека в здравом рассудке; былую улыбку сменила недовольная гримаса, губы были поджаты, брови нахмурены.