Такой завершенности в сахаровском отчёте, конечно, не было — там спервоначалу рассматривалась упрощённая задача. Теоретики вообще любят проблему свести к самым примитивным случаям, что дало повод для известной шутки — устойчивость, например, стула теоретик рассматривает сначала для стула с одной ножкой, потом с бесконечным числом ножек. Реальную, наиболее трудную задачу— устойчивость стула на четырёх ножках— он предпочитает не решать, объявив, что искомый результат будет лежать в пределах обсчитанных первых двух случаев.

Сахаров рассматривал детонацию в плоских слоях бесконечно большого размера, и реальную конструкцию он представлял в виде бомбы деления, «обёрнутой» гетерогенными слоями почти нулевой кривизны, что весьма близко к плоскому случаю.

Известны, правда, так называемые конформные преобразования, которые плоскость «сворачивают» в сферу и представляют решения в удобные для расчётов формы. Но многие и самые важные параметры ядерных реакций тогда в СССР были неизвестны и, как говорил Андрей Дмитриевич, «суждения о них гадательны».

Так что до числовых данных, которые нужны конструкторам, было ещё далеко— целые годы. Но идея нового заряда, как уже говорилось, была наглядна и как бы гарантировала положительное решение. Ещё до выпуска отчёта С-2, в ноябре 1948 года Тамм уведомил начальство— директора ФИАН (и президента АН СССР) академика Сергея Вавилова о том, что в его группе идёт работа над новым зарядом, содержащим тяжёлую воду и природный уран.

Кроме Тамма, который оказал своему ученику большую помощь в развитии новой идеи и в умелых докладах о ней начальству разных степеней, последовала поддержка от Якова Зельдовича. Он с присущей ему интуицией и мгновенной реакцией сразу оценил перспективность слойки— в том смысле, что это устройство наверняка взорвётся и даст на порядок больше энергию выхода, чем готовящаяся в тот момент к испытанию простая бомба деления.

Точно неизвестно, но, скорее всего именно Зельдович назвал процесс «выжимания» нейтронов из термоядерных слоёв для более успешного деления основного заряда «сахаризацией». Вот так ионизационная имплозия получила русское имя.

Виталий Гинзбург, также входивший в «термоядерную» команду Тамма, продолжал работу над трубой. Бесконечная «труба» была как раз тем упрощением, которые так привлекают теоретиков.

Но Гинзбург задумался над более реальной моделью— бомбой деления в сферической оболочке и жидким дейтерием между ними. Оценивая эффективность такого устройства, он сообразил, что вместо жидкого дейтерия, требующего мощных криостатных систем для поддержания низкой температуры, можно применить просто тяжёлую воду, хотя это и не самый лучший выход.

Наилучшим выходом, который вскоре нащупал Гинзбург, было бы применение дейтерида лития, причём он сразу указал именно на изотоп Li-6, который «подогревал» бы процесс. То, что при этом образуется ещё и тритий, Гинзбург сразу не приметил, слон не всегда ведь бросается в глаза, хотя и громаден.

Обсуждая идею нарождающейся слойки, Гинзбург предложил использовать в ней твердую соль— дейтерид лития, причём тут он уже увидел возможность наработки трития при бомбардировке изотопа Li-6 нейтронами. А также деления природного урана нейтронами высоких энергий, что существенно дополняло идею № 1. Само предложение Гинзбурга было названо идеей № 2.

Однако, для уверенных количественных расчётов нужны точные данные по эффективности реакции слияния водорода тяжёлого и сверхтяжёлого (дейтерия и трития). Таких экспериментов в СССР никто не проводил и неизвестно— сколько ждать их.

Поэтому Гинзбург для расчётов взял заниженные данные, вероятно, чтобы потом не разочароваться. А для уточнения оценок пришлось Тамму обратиться к Харитону, тот соответственно снесся с Лаврентием Берия, чтобы Игоря Евгеньевича допустили к разведматериалам из США.

Берия поручил разобраться с этим двум членам спецкомитета— Первухину и своему подручному Мешику (расстрелян в 1953 году после суда над своим шефом). Однако, следуя основному принципу секретчиков: «лучше перебдеть, чем недобдеть», те решили Тамма к разведматериалам «не допущать», дабы «…не привлекать к этим документам лишних людей». Только в стране с большевистским режимом, где секретность ставилась превыше всего, ключевую фигуру ядерного проекта не допускают до крайне нужной информации, добывание которой ставило под риск жизнь и свободу многих людей!

Хорошо, что у Тамма был конкретный вопрос по эффективности дейтериево-тритиевой реакции, и ему дали, в конце концов, точные данные, которые оказались уже ненужными, ибо к тому времени американцы опубликовали их в открытой печати.

Эта эффективность оказалась несравненно выше, чем чисто умозрительно предположил Гинзбург. А значит обе идеи становились реальной основой для реальной конструкции!

Ещё весной 1949 года академик Сергей Вавилов официально доложил главе Спецкомитета о работе над принципиально новым зарядом — слойкой.