Маленький срок беременности, а какой значительный переворот в ее жизни. В эти дни, снова и снова всё обдумывая, она каждый раз приходила к этому выводу и уже успела привязаться к новой жизни, что росла у нее внутри. В том, как все начиналось, не было смысла, но это произошло. Она знала, что стала частью чего-то важного, значительного. А если Том не захочет нести ответственность за содеянное и не даст ей того, чего она хочет?..

— Тошнота — ерунда, — уверенно сказала она. — Сейчас для меня этот малыш важнее всего на свете. — Джулия постаралась скрыть необъяснимую агрессивность, прозвучавшую в ее голосе.

Том сразу же откликнулся на ее слова.

— Это замечательно, — сказал он. — Малыши — это удивительные живые сосуды с надеждой, любовью и огромным потенциалом внутри, правда? Я очень рад за тебя, Джулия.

Джулия улыбнулась ему в ответ: Том понимает ее. И они могут вместе найти правильный выход из этой запутанной ситуации. Но когда его взгляд остановился на ее левой руке, Том перестал улыбаться: на ней не было обручального кольца. Он слегка нахмурился, и тошнота снова о себе напомнила. Да, она не замужем и у нее нет друга. И скоро Том узнает почему.

— Опять? — заметил он и склонился над ней. — Хочешь, я провожу тебя на балкон подышать свежим воздухом? Экономка оставила нам еду. Мы можем поесть на балконе, там тень и довольно прохладно из-за легкого ветерка с озера.

— Замечательно звучит. — Она приняла его предложение с радостью. И он замечательно — нежно и заботливо — сказал это. Встретить сейчас кого-то, кто бы заботился о её физическом состоянии и хорошем самочувствии, было так неожиданно и так приятно, что она готова утратить самообладание, с таким трудом обретенное. Пожалуй, она не чувствует себя одинокой.

Он вел ее перед собой, мягко придерживая. Его теплая, как будто бархатная, рука лежала у нее на плече, мягкая ткань рубашки касалась ее оголенной руки. Джулия чувствовала спиной тепло его тела сквозь тонкую ткань своей кремовой блузки и даже на мгновение прижалась к нему, доверившись его поддержке. В первый раз она полностью осознала значимость этого ребенка, что растет внутри нее.

Том вел Джулию к балкону и чувствовал, что против его воли влечение к ней снова разгорается. Так она беременна! Вот в чем главный секрет ее красоты: это нельзя объяснить чертами лица или какими-то другими достоинствами, красота исходит из самых сокровенных глубин женской души. Он чувствовал волнующую полноту ее груди и знал, что скоро Джулия будет выглядеть как какой-нибудь спелый и сочный тропический фрукт. Том не переставал удивляться тому, почему она не замужем и почему не упомянула о друге.

Джулия опять почувствовала, как подступает тошнота, и с большим трудом взяла себя в руки.

— Тише, тише, — успокаивал он ее, как нервного жеребенка. — Иди медленно и жуй эти крекеры!

— Кажется, ты много знаешь… — она сделала паузу, отчаянно жуя крекер, — об этом! — благополучно закончила Джулия.

— Да, действительно, — ответил Том. — У меня шесть младших братьев. Так что в детстве я в течение многих месяцев был поставщиком крекеров.

— Шесть? — Джулия сразу подумала, что мать Тома, должно быть, отважнее любого воина.

— И еще один, старше меня.

— И ни одной девочки?

— Ни одной девочки, — бодро согласился он. — После четвертого ребенка мама перестала возражать против рождения других детей. Она ссылалась на то, что ни она, ни папа не могут обратиться в аптеку из-за отсутствия таковой в нашем районе. Да и с какой стати ей было это делать, она любила мальчиков.

— Я тоже люблю мальчиков, — сказала Джулия. — В детстве я сама была настоящим сорванцом.

— Я так и подумал, — тихо пробормотал он, тяжело дыша.

Наконец они добрались до балкона. Джулия вряд ли запомнила лабиринт из комнат, по которому они шли, так как в основном смотрела под ноги, чтобы не упасть. Пол местами был паркетный, а кое-где лежала керамическая плитка, она также обратила внимание на два больших дорогих турецких ковра. Почему-то раньше ей не приходило в голову, что Том может оказаться настолько богатым и преуспевающим человеком.

Том посадил ее на деревянную скамеечку под навесом и пообещал:

— Сейчас я принесу поесть, хорошо?

— Отлично, — кивнула Джулия.

Он оказался прав: на свежем воздухе ей стало намного лучше. С балкона нельзя было увидеть порт, откуда она приехала, вместо этого отсюда открывался удивительный вид: вдали сверкала полоска воды, вдоль которой полумесяцем раскинулся песчаный пляж, чуть ближе — зеленая лужайка, окаймленная яркими цветами. Дул прохладный ветерок, прогоняя прочь жару, дразня и лаская ей щеки и лоб.

Том принес сандвичи с индейкой, содовую, в которой плавали кубики льда, и огромную кисть сладкого зеленого винограда.