– Конечно, конечно!

– Ну а если в конечном счете им все же окажется Род?

Застывшие в ее глазах слезы теперь крупными каплями покатились по щекам. Она их не замечала. Род как-то неестественно принялся хохотать. На лице его выступила красно-кирпичная краска.

Полина пристально, не отрываясь, смотрела в глаза Базиля. Он, в свою очередь, на нее.

– Я отлично знаю, что Роду нечего опасаться правды. Можешь делать все, что хочешь!

«Как молода, в сущности, Полина, – подумал Базиль про себя. – Только очень молодые люди могут так искренне и глубоко верить, что истина не может причинить никакого вреда ни им лично, ни тем, кого они любят». Чтобы не поддаваться грустным мыслям, он заговорил быстро, напористо, как автомат:

– Хорошо. Я сделаю все, что смогу. – Он бросил торопливый взгляд на руки Роднея. – Что, это у вас привычка или же вы просто взволнованы в данный момент?

– Какая привычка? – переспросил Род и, перехватив взгляд Базиля, посмотрел на собственные руки. Они дрожали еще больше, чем в начале их встречи.

– Ах вот что! – Краска на его лице погустела. Он сдвинул кусочки сахара на столе в кучу и бросил их в коробку. – Извините, но когда я волнуюсь, я действительно начинаю теребить что-нибудь в руках.

– Особенно кусочки сахара, – подтвердила Полина, посмотрев на своего суженого почти с материнской снисходительностью.

– Странная привычка, – заметил Базиль и встал.

– Может, устроим небольшой перерыв и перейдем в другую комнату? Там я покажу вам кое-что любопытное.

Они прошли по коридору через холл в другую удлиненную комнату. Базиль подошел к письменному столу и вытащил из ящика текст пьесы «Федора».

– Узнаете?

Род перелистал несколько страниц.

– Это – текст Ванды.

– Вы уверены, что он не принадлежит актеру, игравшему роль Сириекса?

– Конечно. Я видел этот текст в руках Ванды на каждой репетиции. У Сеймура Хатчинса был свой, собственный, испещренный маленькими пометками красными чернилами.

– Не можете ли вы предположить, почему строчка, которую должен был произносить Сириекс, подчеркнута черным жирным карандашом в тексте пьесы?

– Нет. Вероятно, это был «ключ» к какому-то плану или какому-то замыслу, который пришел ей внезапно в голову.

– Ничего подобного, – уверенно возразила Полина. – В этом месте у нее не было никакого особого плана, никакого замысла…

– Вчера вечером Мильхау сообщил полиции, что игровое время первого акта должно занимать ровно сорок восемь минут, – продолжал Базиль. – В прошлый раз, я имею в виду вчера вечером, был ли выдержан график?

– Ну, в любом случае он мог занять на минуту больше или меньше, – признал Род. – Мильхау очень строг том, что касается расчета времени.

– Тогда не могли бы вы составить приблизительный график расчета по времени главных событий, происходящих в первом акте?

– Каких именно?

– Входы и выходы Владимира, Ванды, Леонарда и ваши собственные. Также время подхода к кровати Владимира каждого из вас. Тем самым вы значительно облегчите мне работу.

– Я попытаюсь…

Род сел за письменный стол и принялся старательно изучать текст первого акта, записывая какие-то цифры на полях. Через несколько минут он протянул Базилю листок белой бумаги, испещренный кривыми буквами и неровными цифрами.

– Это вас устроит?

Базиль взял листок и начал изучать составленный график.

– Само собой разумеется, это лишь приблизительно составленная схема, – сказал Род. – Все данные основываются на моей памяти, то есть на продолжительности каждой сцены на репетициях.

– Даже если этот график и неточен до сотой доли секунды, он все же дает какое-то представление о продолжительности каждой сцены, – ответил Базиль. – Именно это мне и нужно.

– Но это ведь так просто, – вмешалась в разговор Полина. – Действующие лица в порядке их приближения к Владимиру: Леонард, Ванда, Род, Леонард, Род, Ванда… Но вряд ли полиция потребует от Мильхау составить для них подобный график. Семнадцать минут, проведенных им рядом с Владимиром, слишком красноречиво говорят обо всем.