— О чем вы говорите?

— О любви, — терпеливо ответил он. — Когда я подошел, вы говорили о ней.

— Я? — неуверенно произнесла она. — Не удивительно. Моя сестра утверждает, что во время сна я все время болтаю. Может быть, я стоя и уснула. Вы когда-нибудь читали последователей Фрейда?

— Увы, нет. Уверен, что это мое упущение. Но ради бога, что вы делаете здесь?

Она задрожала.

— Мечтаю, конечно, и что-то замерзла.

— Поднимемся выше. Тут есть прекрасный бар в старом стиле. Очень теплый бар. Бренди вас согреет.

— Постель меня тоже согреет, а в баре я уже была.

— Вы отказываетесь от вечерней порции с последним из Ринфилдов?

— Никогда! — она рассмеялась и взяла его под руку. — Ведите!

В буфете — это заведение вряд ли можно было назвать баром — стояли глубокие зеленые кожаные кресла, бронзовые столы. Тут же находились очень незаметный официант и отличное бренди. Мария заказала одну порцию, Генри три, и, приканчивая третью порцию, он, потеряв голову от алкоголя, начал форсировать события, устремив в ее глаза свой тоскующий и жаждущий взгляд.

Он взял ее руку в свою и затосковал еще больше.

Мария взглянула на его руку.

— Это несправедливо, — заметила она. — Правила диктуют женщинам носить обручальные кольца, если они помолвлены, и свадебные, если она замужем. Мужчин это не касается, и я полагаю, что это неправильно.

— Я тоже так думаю.

Если бы она сказала, что он должен носить колокольчик на шее, он бы и с этим согласился.

— Тогда где же ваше?

— Что?

— Ваше обручальное кольцо? Иви свое носит. Ваша невеста, зеленоглазая. Вы ее помните?

Хмель мгновенно выветрился у него из головы.

— Как вы про это узнали?

— Вы забыли, что я провожу по несколько часов в день с вашим дядей? У него нет своих детей, поэтому предметом его гордости и радости являются его племянники, — она взяла свою сумочку и поднялась. — Спасибо за бренди.

Спокойной ночи. Надеюсь, что во сне вы увидите свою невесту.

Генри грустно посмотрел ей вслед.

Мария пробыла в постели не более пяти минут, как в дверь ее каюты постучали.

— Входите, не заперто, — сказала она.

Вошел Бруно и прикрыл за собой дверь.

— Надо запирать. Учитывая мой характер, и то, что вокруг ходит Генри.

— Генри?

— Его видели заказывающим двойную порцию. Вид у него как у Ромео, обнаружившего, что он исполнял серенады возле чужого балкона. Чудесная каюта.

— Вы пришли сюда для этого?

— Вам дали эту каюту?

— Забавный вопрос. Но для ясности. Стюард, очень чудесный человек, предложил мне семь или восемь кают на выбор. Я выбрала именно эту.

— Понравилась обстановка, да?

— Зачем вы пришли, Бруно?

— Думаю, чтобы пожелать спокойной ночи, — он присел рядом с ней и притянул ее к себе. — И извиниться за свое поведение в ресторане. Я объясню вам все позже, когда будем возвращаться домой. О'кей?

Он резко поднялся, открыл дверь и приказал:

— Запритесь!

Дверь за ним закрылась. Мария глядела ему вслед с глазами, полными изумления.

«Карпентарий» был большим судном, водоизмещение примерно в тридцать тысяч тонн, построенным первоначально как рудовоз, но имеющим возможность в кратчайший срок быть переоборудованным в контейнеровоз. Оно также имело возможность перевозить до двухсот пассажиров, хотя на трансатлантических линиях это было затруднительно. В данный момент два его трюма были отведены под двадцать цирковых вагончиков, остальные вагоны ожидали на пристани своей очереди. А она скоро должна была наступить. Платформы были тщательно закреплены на защищенном от дождя баке. В Италии их встретит достаточное количество пустых вагонов и мощный локомотив, чтобы перевезти через горы Центральной Европы.

На следующий день к шести вечера «Карпентарий», уверенно преодолевая дождь и тяжелую зыбь — он был отцентрирован, чтобы свести к минимуму качку — уже находился в семи часах ходу от Нью-Йорка.

Когда постучали в дверь, и в каюту, одну из самых роскошных на судне, вошел одетый в униформу стюард, Бруно поднялся с дивана. К его удивлению, в руках у стюарда находился толстый черный портфель.

— Добрый вечер, сэр. Вы ждали меня?

— Кое-кого я ждал. Возможно и вас.

— Благодарю, сэр. Можно начинать? — он запер за собой дверь, повернулся к Бруно и раскрыл портфель. — Бумажная работа для современного стюарда бесконечно надоедлива, — печально сказал он.

Из раскрытого портфеля он достал плоскую прямоугольную коробку, щедро усеянную приборами и кнопками. Выдвинув из нее антенну, он принялся медленно проверять каюту. Минут через десять он закончил и уложил все в портфель.

— Чисто, — произнес он. — Я в этом уверен. Почти...

Бруно взглянул на портфель и заметил:

— В этих штуках я ничего не понимаю, полагаю, что они надежны.

— Так оно и есть, особенно на сухом месте. Но на корабле так много железа, корпус является проводником, кабели питания создают магнитное поле — в этих условиях можно и ошибиться. И я могу, и мой электронный друг тоже, — он схватился рукой за стойку, так как судно неожиданно накренилось. — Похоже, нам предстоит скверная ночка. Не удивлюсь, если этим вечером на корабле окажется несколько вывихнутых ног и живописных синяков. Знаете, в первые сутки у людей не успевает выработаться нужная походка.