— Передатчиком? Каким передатчиком? — Харпер надел наушники на голову, приложил микрофон к груди Бруно, включил питание и передвинул рычажок назад. Машинка зажужжала и из нее выползла узенькая полоска бумаги. Через десять секунд Харпер выключил устройство, оторвал несколько дюймов ленты и протянул Бруно. По самой середине шла тонкая извилистая линия. — Это кардиограф, мой дорогой Бруно. Такой необходим каждому путешествующему врачу. Вы не представляете, как я забавлялся, предъявляя кардиограф таможенникам.

— Что-то они подумают на очередной границе? — Бруно вышел, прошелся по коридору поезда, вытащил Марию из своего купе, отпер двери и впустил девушку.

— Не послушать ли нам музыку? Потом по стаканчику моего сухого мартини, чтобы отпраздновать, если можно так назвать, мое попадание в рабство.

Он включил проигрыватель, установил тихое звучание, смешал две порции мартини, поставил их на стол, сел на диванчик рядом с ней и вдавил свое лицо в темные волосы приблизительно там, где должно было находиться ее ушко. По выражению ее лица — сначала испуг, затем крайнее недоверие стало ясно, что у Бруно было свое представление о сладких пустяках, с которыми она прежде не сталкивалась.

До Крау было всего около двухсот миль, поэтому даже для медленно идущего поезда с двумя промежуточными остановками — рейс был коротким. Они выехали в темноте и приезжали в темноте, и было еще темно, когда они разгружались. И еще было очень холодно. Первым ошеломляющим впечатлением от Крау было его суровое гостеприимство. Но когда запасные пути, особенно в темноте и холоде, были где-нибудь гостеприимными местами? Запасной путь, куда они прибыли, пролегал не слишком удобно: в трех четвертях мили от здания цирка, но все сработало с четкой эффективностью и целая армия грузовиков, автобусов и частных машин была уже наготове.

Бруно направился вдоль поезда к группе артистов, стоявших под фонарем и пожал им руки. Затем он осмотрелся в поисках своих братьев, но не увидел их. Тогда он обратился к стоящему рядом Мальтусу:

— Вы не видели моих братьев?

— Нет, — отозвался тот и обратился к присутствующим:

— Кто-нибудь видел сегодня утром Владимира и Иоффе?

Когда стало ясно, что никто их не видел, Мальтус повернулся к одному из своих ассистентов.

— Сходи и разбуди, хорошо?

Паренек быстро ушел. Доктор Харпер и мистер Ринфилд, оба в надвинутых шляпах и с поднятыми воротниками, приблизились и поздоровались.

— Не хочешь ли пойти со мной и взглянуть, что за зал нам приготовили здесь? — обратился Ринфилд к Бруно. — Главное, чтобы в нем было хорошее отопление.

— Схожу, но не могли бы вы немного подождать? Мои братья все еще никак не проснутся. Ага, вот и Коган!

Ассистент Мальтуса тревожно сказал:

— Думаю, что вам нужно пройти туда самому, мистер Бруно, и побыстрей.

Тот молча забрался в вагон. Доктор Харпер и Ринфилд непонимающе переглянулись и последовали за ним.

Владимир и Иоффе занимали двухместное купе, не такое шикарное, как у старшего брата, но достаточно комфортабельное. Безусловно, они бы поразились, увидев, в каком состоянии их жилище.

Это была мясная лавка и выглядела она так, как будто по ней недавно пронесся небольшой, но сокрушительной силы ураган. Постели валялись на полу, два стула были сломаны, стаканы разбиты, маленький таз расколот и даже окно разнесено вдребезги. И что выглядело наиболее зловещим, так это кровавые пятна на разодранных постелях и кремовых панелях стен.

Бруно хотел было войти, но Харпер положил руку ему на плечо.

— Не надо. Полиции это не понравится.

Полиции, когда она прибыла, не понравилось все. Они были шокированы таким чудовищным преступлением, тем более, что похищение двух знаменитых американских артистов — если они и знали, что Владимир и Иоффе родились в полумиле от места исчезновения, то эту информацию они держали про себя.

Сразу же было предпринято тщательное расследование. Прибывший полицейский инспектор приказал своим людям очистить территорию и оцепить ее. Последнее прозвучало слишком громко, так как в оцеплении было всего два человека.

Обитателей вагона, где жили братья, пригласили для дачи показаний. Ринфилд предложил воспользоваться вагоном-рестораном, так как температура снаружи была около нуля, и инспектор согласился на это приглашение. Когда они отправились туда, к делу приступили детективы в штатском и эксперты по дактилоскопии. Ринфилд, отдав необходимые указания по выгрузке циркового оборудования и клеток с животными, присоединился к тем, кто находился в вагоне-ресторане.

Там было почти жарко, огромный локомотив стоял под парами и своим теплом должен был весь день до вечера обеспечивать вагоны с некоторыми животными, которых лишь вечером должны были направить в цирк.

Бруно встал в стороне от Харпера и Ринфилда, которые коротко перебрасывались своими предположениями о том, что могло случиться с братьями, но так как было ясно, что этот вопрос им не прояснить, они умолкли до тех пор, пока не появился полковник Сергиус собственной персоной. Лицо его выражало печаль и едва сдерживаемый гнев.