– Но он сказал нам о том, что знает, – возразил Ларон, сохранявший полное спокойствие. – Если бы он был врагом, то промолчал бы. Кроме того, он не знает других секретов «Лунной тени».

– «Полета стрелы»! Кто он такой?

– Вероятно, наш новый контакт. Возможно, это его способ представиться.

Ларон посмотрел на запад, где бледный, окруженный кольцами диск Мираль едва возвышался над горизонтом:

– Восходит Мираль. Я должен отправляться в свою каюту.

– Удачный повод выспаться и помечтать? – ехидно поинтересовался Феран.

– Я никогда не мечтаю, капитан. И никогда не сплю.

Ларон прошел по сходням на борт, ступил на палубу «Полета стрелы», а затем проскользнул в маленькую, темную каюту и плотно прикрыл за собой дверь. Когда он исчез в темноте, Хэзлок приблизился к Ферану.

– Честно говоря, я чувствую себя намного лучше, когда он спит, – признался Хэзлок.

– Судя по всему, приятель, он не спит.

– Так что же он там делает?

– Уверен, намного безопаснее для нас не знать об этом.

Хэзлок скрестил руки на груди и покачал головой:

– Хорошо, что он на нашей стороне.

Капитанская каюта «Полета стрелы» по размеру напоминала обычную жилую комнату, но кровать, рабочий стол, сундук с картами, лампа и оружие были прочно закреплены на стенах или на полу. Феран сидел на сундуке с одеждой и рассматривал записку, которую передала ему Терикель. Это была даже не бумага, а полоска ткани, немного схожая с теми, что прикрепляла к лапам птиц, используемых для гипнотических посланий. Текст разбирался с трудом, но Феран понял, что авторы его – два брата из ордена Метрологов. Они приняли обличье крестьян и помогали доблестной армии Варсоврана добывать все ценное, что сохранилось в руинах Ларментеля. Они сообщали, что оружие Варсоврана вновь использовано. На полоске ткани также упоминались четыре первых испытания, приводились точные данные о масштабах ударов. Каждое испытание происходило в восемь утра. И каждый раз оставался выжженным идеальный по форме круг, причем интенсивность ударов нарастала. Многие камни были полностью расплавлены или сожжены в пепел. Огонь проникал до самых глубоких подвалов и подземных туннелей. Ни кусочка дерева, пищи или фрагмента костей не удалось найти в сожженных руинах. Но наблюдатели отметили, что рыба в прудах хотя и сварилась, оставалась целой и не обугленной.

«Нам кажется, что командующий армией Варсоврана Ралзак обладает оружием такой силы, что ни один город, ни одна армия не сможет ему противостоять», – сообщали авторы послания в заключение.

«Полное уничтожение без надежды на спасение представляется менее разумным, чем покорение силе с мыслью о том, что дни Варсоврана когда-нибудь завершатся. Наш орден может продолжать свою деятельность в тайне, пока не вернутся более просвещенные времена и…»

На этом месте стояла небольшая клякса, словно рука писавшего дрогнула, а затем текст продолжался:

«Мы только что видели пятую стену огня над городом, она почти достигла внешней городской стены. Огонь обрушился с неба в восемь часов утра, по форме он напоминал полукружие или овальный фронтон величиной в полмили, который изогнулся над центром Ларментеля, проливая пламя на останки города, уничтожая все, что еще уцелело. Потом он прокатился волной назад, от окраин к центру. От центра до внешних стен он прошел за мгновение, которое нужно на единый вздох, при этом прокатился гул, подобный грому. Степень уничтожения была такой же, как прежде. Делайте, что сочтете нужным, но остановите этот кошмар. Мы отправляем птицу с этим посланием, а когда сумеем, пришлем новые сведения.

Достопочтенный Дереми и достопочтенный Троландик».

Феран еще раз внимательно перечитал цифры и даты пяти испытаний нового оружия Варсоврана, произведенных за последние 120 дней. Его заинтересовало упоминание о рыбе в пруду, которая не обуглилась. Он внимательнее осмотрел послание. Кроме основного текста, другой рукой, изящным почерком там было написано название местной таверны «Штормовая гавань» и сбоку: «после заката».

Феран задумчиво посмотрел сквозь окно каюты на здания порта. Если оружие будет применено против Зантрии, «Полет стрелы» вместе с экипажем сможет лечь на дно, воздуха в спасательной лодке хватит как минимум на шесть часов. Проблема лишь в том, что шхуне нужно несколько минут, чтобы затонуть, а оружие уничтожит порт за несколько секунд.

– С другой стороны… – пробормотал Феран себе под нос, а затем вышел на палубу.

– Норриэйв, я хочу, чтобы… э-э-э… «Полет стрелы» завтра утром прошел испытание на погружение, – заявил он боцману.

– Прямо здесь, сэр? В порту?

– Всего лишь небольшая тренировка, полное погружение не требуется. Завтра утром, на рассвете, поставь несколько человек охраны, упакуй все, что не должно промокнуть, и, скажем, в семь часов поставь судно с опущенными мачтами в районе глубокой воды.

– Здесь есть глубокое место примерно в ста ярдах от пирса. Его используют большие корабли для якорной стоянки.

– Отлично, это подойдет. Мы пробудем там в полной готовности, пока я не отдам приказ возвращаться к причалу. Никто не узнает нашу тайну, пока мы не откроем нижние люки, а мы этого делать не станем.

– Хорошо, сэр. Хуже всего проводить учение в случае настоящей тревоги.

– Именно так, Норриэйв, именно так.

В полдень того же дня Веландер предстала во внутреннем святилище, где начиналось ее пятидневное бдение и пост – испытание, которое докажет, что она готова стать священницей. Это казалось заманчивым и прекрасным, но она не могла скрыть от самой себя, что в новом статусе ее привлекало и отсутствие мужчин, в частности моряков, а еще точнее – Ферана.