Сергей Васильев. Стихотворения
вернуться

Васильев Сергей
Шрифт:

* * *

Как хорошо и как страшно в лесу, Ночном и почти вороньем, – Помнишь про Волгу и про Терсу – Всех мы здесь похороним. Сверчок поет, и сова поет, Приветствуя мысль любую, И кровь твою, отдыхая, пьет – Нежную, голубую.

* * *

Пускай живут и майские жуки, Пускай осенние кусают осы, Пускай живут на свете мужики, Пьют самогонку, курят папиросы. Пускай и жизнь совсем уйдет в распыл На этом злом и беспредельном зное. Ведь я не помню, кто меня любил – Живая тварь иль существо иное.

* * *

Барин, сердито выбритый и надушенный одеколоном, Честные бабы с гостинцами да мужики с поклоном, Привкус моченых яблок, тяжелый запах укропа – Где, Чаадаев безумный, твоя Европа? Тощие звезды над кладбищем да тараканы в баньке, Повести Белкина вечером на хуторе близ Диканьки, Бедная Лиза, выстрел, охотники на привале – Им-то небось вольготно, а мне - едва ли. Вере Павловне снятся сны, а кому-то – мертвые души, А крестьяне дремлют в стогу, затянув поясок потуже, Спит на перине Обломов, борща не вотще отведав, И возлежит на гвоздях, словно йог, Рахметов. Гуси пасутся в луже – клекочут злобно и гордо, Взгляд от стола поднимешь – в окошке свинячья морда. Голова с похмелья трещит, как арбуз, а вместо микстуры – Фонд золотой отечественной литературы.

* * *

Земля никогда не родит мертвяка, Но схватки близки родовые. Идут, как волы голубые, века – Ужасны рога их кривые. Любуйся их поступью грозной, пока Не встретился с чудом впервые. Колючее время стыдливей ерша, Полжизни осталось на роздых. Густеет, как масло, пространство круша, Беременный смутою воздух. И ночь надвигается, тьмою шурша, И небо в крестах, а не в звездах. И снова бредут на закланье волхвы, Звенят незаконные речи. Во рту привкус крови и привкус халвы, И слышится голос картечи Разгневанной, и не сносить головы Опять Иоанну Предтече. Давно равнодушный к скрижалям конвой Не видел такого улова. Грохочут осины надменной листвой, Не ведая умысла злого. И внятным становится замысел Твой, И зрячим становится Слово.

* * *

Ночь длинна и нежна, так какого рожна Думать, кто тут любовница, кто тут жена? Ты у Господа спросишь, чего лишена Твоя жизнь, а в ответ тишина, тишина… Ты забудешь про свет, поглядишь на луну Лупоглазую и на блудницу одну, А она тебе скажет с улыбкой: “Да ну! Дай-ка лучше к тебе я прильну!” И слетится к тебе звезд встревоженных рой, И вздохнет кто-то страшный за той вон горой, И окажется жизнь твоя черной дырой – Умирать-то не страшно, герой?

* * *

Почему-то очень нравится мне То, что растет у меня на окне – Нечто странное до предела: Не бессмертник и даже не смертник, но Не горит в огне, не идет на дно, Улыбается то и дело. Я любуюсь этим глупым цветком, Я совсем с ним, аленьким, не знаком, А потом что-то в сердце тает: Вроде ночь кромешная, вроде тьма, Вроде снег вокруг и кругом зима Поглядишь на него – и тотчас светает.