– Хороший мальчик. – Фидус даже не запыхался к тому времени, когда они добрались до стартовой линии. Зато Клэр дышала с трудом.

Балерина притворилась, что лишается чувств, когда подумала, что лошадь может сбросить Симону, так что она умудрилась упасть в объятия Данфорта вместо того, чтобы участвовать в скачках. Сандари низко поклонилась Симоне снаружи овального кольца дорожки. Джем был белым, как привидение. Харри не пришел.

Харри оделся, посмотрел на часы, и понял, что у него есть несколько минут. Из окна в конце коридора он мог видеть большую толпу вокруг конюшен, слуг Горэма, жителей деревни и гостей. Ему не было видно Симону за головами мужчин, и он понадеялся, что она не утратит возможность участвовать в скачках. Он сожалел о ее разочаровании, но с этим ничего нельзя было поделать. Харри увидел индианку, которая стояла одна в своем характерном одеянии, а затем заметил Данфорта, заключающего пари с плохо одетым мужчиной в соломенной шляпе. Так что он пошел и обыскал комнаты Данфорта.

У него не было времени провести обыск так тщательно, как ему хотелось, но он ничего не нашел: ни потайных мест, ни дневников, ни писем. Проклятие. Затем он услышал громкое приветствие, раздавшееся снаружи, так что вышел из дома и размашистым шагом завернул за угол, прошагал мимо конюшен, и попал на беговую дорожку как раз вовремя, чтобы увидеть, как Горэм поднимает пистолет.

О, дьявол.

Он не сможет добраться туда достаточно быстро, чтобы остановить их. Не могу смотреть. Не могу смотреть на это. Не могу дышать. Черт, черт бы все побрал.

Дэниел поспешил к нему.

– Я пытался. Клянусь, я пытался. Затем я везде искал тебя.

Горэм выстрелил в воздух. Лошади подняли так много пыли, что никто не мог разглядеть старт, было только видно, как пронеслась белая молния – арабская кобыла Клэр. Затем четыре другие лошади пристроились следом, им нужно было дважды проскакать по овальной дорожке. Симона и Фидус остались на стартовой линии, где черный жеребец пытался вообще сойти с дорожки. Фидус кружился, приседал на ноги, пятился назад. Толпа застонала. Харри почувствовал кровь во рту – так сильно он закусил губу.

Харри наблюдал, как Симона склонилась над холкой его лошади и заговорила с ним. Что бы она ему не сказала, это должно быть сработало, потому что Фидус собрался, сделал один мощный прыжок, а затем галопом помчался в правильном направлении. За секунды он пролетел мимо более медленных лошадей, мимо зрителей на первом круге; затем он замедлил темп. Кажется, он не замечал, как в его бока впиваются каблуки Симоны, словно это был всего лишь укус комара. Зрители кричали, словно побуждая Фидуса скакать. Или это Харри кричал? Его язык слишком онемел, чтобы говорить.

Клэр была впереди них на половину дорожки, на своем последнем круге. Она повернулась, чтобы изучить свое положение, а затем подняла хлыст и с триумфом помахала им Симоне.

Фидус не любил хлыст.

Он увеличил свою скорость. Симона наклонилась вперед, держа свой вес на ногах, а не на его спине, слово это имело значение для такого массивного жеребца. Они догоняли.

Клэр начала подгонять хлыстом арабскую кобылу. Огромные шаги Фидуса стали еще больше. Они почти висели на хвосте у кобылы.

– Сейчас не вздумай забивать себе голову идеями, – предупредила Симона жеребца, когда тот навострил уши. – Ты участвуешь в гонках, а не ухаживаешь. И это же леди. Ты должен спросить разрешения. А теперь давай, произведи на нее впечатление!

Он так и сделал. И обставил кобылу на два корпуса. Конечно же, Симона не смогла остановить его еще на протяжении почти половины овальной дорожки, пока Харри не выступил на трек перед ними.

Симона боялась, что его растопчут. Затем она увидела выражение на его лице, и испугалась, что этого не произойдет.

– Разве ты не собираешься поцеловать меня в качестве поздравления? Все смотрят на нас.

Харри вспомнил обо всем остальном мире, а не только о Симоне, лошади, пыли и стуке собственного сердца. Он стащил ее с коня и обнял. Затем он поцеловал девушку, крепко и быстро, без нежности. На ее губах чувствовался привкус грязи с беговой дорожки, но Харри все равно ощутил возбуждение.

– Ты жива.

В данный момент Симона была рада, что он держит ее, потому что ее кости превратились в масло. Она никогда не ездила так жестко или так быстро. Или так близко к смерти. После скачки и его поцелуя, Симона никогда не ощущала себя настолько оживленной, настолько уверенной в том, что она находится там, где должна быть: в его объятиях, в кругу победителя.

– Я победила!

– Мы поговорим об этом позже, – заявил Харри, когда к ним подошли доброжелатели. Он обнял ее одной рукой на тот случай, если она вздумает сбежать, и попытался изобразить улыбку на лице для зрителей. Когда Джереми пришел, чтобы забрать Фидуса, Харри перестал пытаться изображать восхищение от того, что его наемная компаньонка украла его лошадь прямо из-под носа у слуги.

– С тобой я тоже попозже поговорю.

– Она сказала мне и мистеру Стамфилду, что получила ваше разрешение.