— Очень приятно, милорд, — промолвила она. — Надеюсь, вы извините, нас ждет экипаж за углом.

— В таком случае позвольте мне свернуть ваше одеяло, — предложил маркиз, вручив вожжи обеих лошадей Грейс, которая засыпала гувернантку вопросами.

— Девочки хорошо себя чувствуют? — спросила она с тоскливыми нотками в голосе. — Как они спят? Вернулись к учебе?

— С ними все в порядке, — заверила ее мисс Эффингер. — Сельский воздух явно пошел им на пользу.

— Там есть большой двор, с фонтаном посередине, — восторженно вставила Анна, — где мы катаемся на пони. Но Элизе не разрешают править. Только мне.

— Значит, вы приехали погостить на Белгрейв-сквер? — спросила Грейс, гладя девочку по голове.

— Да, повидаться с мисс Крейн, — сообщила мисс Эффингер прохладным тоном, — и забрать кое-какие вещи из классной комнаты. Миссис Лестер решила, что девочкам лучше погулять, пока еще погода позволяет.

— Очень разумно, — сказала Грейс, улыбнувшись, и отступила на несколько шагов, но Рутвен видел, чего ей стоило держать себя в руках. — Уверена, что вы полюбите Анну и Элизу, как я.

— Разумеется, — отозвалась гувернантка с натянутой улыбкой, взяв у Рутвена корзину с одеялом. — Спасибо, милорд, весьма вам обязана.

Троица двинулась прочь, но девочки все время оглядывались. Старшая помахала рукой с грустным видом.

— До свидания, мадемуазель Готье!

Рутвен чувствовал, что Грейс колеблется.

— Мисс Эффингер! — окликнула она гувернантку.

Та обернулась.

— Да?

— Могу я написать девочкам?

Женщина неуверенно кивнула.

— Это будет очень мило с вашей стороны, — сказала она. — Но возможно, вначале вам следует написать миссис Лестер?

Это был отказ, сделанный в самой мягкой форме из всех возможных, но сердце Рутвена сжалось от боли за Грейс.

Они стояли на небольшом возвышении, провожая взглядом троицу, направлявшуюся к выходу из Гайд-парка. Там ждала большая карета, рядом с которой стояли две хорошо одетые дамы.

— Смотрите, это Фенелла! — воскликнула Грейс. — И миссис Лестер.

Она подняла руку, собираясь помахать им, но женщины демонстративно отвернулись. Одна из них открыла дверцу кареты, видимо, собираясь забраться внутрь. Рутвен придвинулся ближе к Грейс и сжал ее руку в своей ладони.

Это был жест утешения, один из тех, которых он обычно избегал. Но с Грейс физический контакт казался естественным. Это был слишком тревожащий знак, чтобы Рутвен позволил себе размышлять над ним.

Впрочем, в данный момент его заботила только Грейс. Он знал, что порой тысячи мелких порезов — нанесенных бездумными замечаниями, холодным пренебрежением и снисходительными взглядами — более мучительны, чем удар ножом. И сожалел, что не может защитить Грейс от неприятностей.

Конечно, она не причиняла вреда Итану Холдингу. Это было просто невозможно — хотя бы потому, что она не могла так поступить с его детьми, на которых смотрела с такой любовью. Ему было стыдно, что он когда-то сомневался в ней.

Из горла Грейс вырвалось приглушенное рыдание.

— Они кажутся такими счастливыми, — сказала она. — Правда? Больше всего я хочу, чтобы они были счастливы.

— Думаю, с девочками все в порядке, — заметил Рут-вен. — Семья позаботится о них. Дайте время.

Внезапно на лице Грейс отразился страх, если не ужас.

— Mon Dieu, а вдруг они узнают? — Ее голос упал до шепота. — Дети любят подслушивать.

Рутвен не стал притворяться, что не понял ее.

— Вряд ли кто-нибудь станет открыто обвинять вас, Грейс, — сказал он, молясь, чтобы это было правдой. — Они не посмеют. И уж точно не в присутствии детей. Пойдемте, пора возвращаться домой. Становится прохладно.

Он помог ей забраться в седло, и они выехали из парка в молчании. У Грейс был такой вид, словно она потеряла всякую надежду. Как будто из ее груди вырвали сердце. Она очень любила детей, понял Рутвен. Возможно, это и было главной причиной ее помолвки с Холдингом. Тем печальнее для нее.