— Понятно. — После секундного колебания, она мягко отняла у него свои руки и отвернулась, уставившись в сумрак. — Это будет ужасно для тебя. Такое не утаишь.

— И что самое ужасное, такого не выдержит никакая любовь, — добавил он.

Грейс резко повернулась к нему. В ее глазах блеснули слезы.

— О, Эдриен, тут ты не прав, — сказала она хриплым от эмоций голосом. — Настоящая любовь выдержит все.

Горло Рутвена перехватило, и он поспешно отвел глаза. Она права, вдруг понял он с мучительной ясностью. То, что он испытывает к ней, никогда не пройдет. Он искал слова, чтобы поведать ей это, и не находил их.

Внезапно где-то в глубине дома раздался глухой звук, словно кто поставил ведро с углем. Взгляд Рутвена метнулся к окну. До рассвета было далеко, но луна уже поблекла. И определенно слуги начали просыпаться.

Он торопливо взял ее лицо в ладони и поцеловал.

— Мне пора, — вздохнул он, оторвавшись от губ девушки. — Не знаю, Грейс, могу ли я испытывать к тебе больше того, что уже испытываю. От одного взгляда на тебя у меня перехватывает дыхание. Но я так долго закрывался от самого себя…

Стук раздался снова, на этот раз в опасной близости.

Ему было больше нечего сказать, он и так уже откровенничал сверх всякой меры. Рутвен поднялся с постели, оставив ее, что следовало сделать намного раньше.

Но его горло сжималось, а на губах оставался горько-сладкий вкус ее губ, когда он выскользнул из комнаты.

Воскресенье было выходным днем Грейс, и после утренней службы в церкви мальчики обычно проводили время со своим дядей. Имея свободные полдня, девушка попросила Хиггенторпа принести с чердака армейский сундук ее отца, который сопровождал ее повсюду после его смерти.

Дворецкий щелкнул пальцами, и спустя несколько минут два крепких лакея притащили сундук в ее спальню. Грейс по уши зарылась в воспоминания — в прямом и переносном смысле, — когда в комнату вошла леди Аниша, облаченная в красные шелковые шаровары, и уютно устроилась в кресле у камина. Сегодня она вдела в ноздри золотое колечко и казалась совсем непохожей на ту элегантную англичанку, которую Грейс сопровождала утром в церковь.

— Чем вы занимаетесь? — поинтересовалась она, подперев подбородок кулачком.

Девушка рассмеялась, отряхнув манжеты.

— Собираю на себя всю пыль, — сказала она. — Я вам нужна? Это может подождать.

— Нет. Просто мне скучно. — Аниша помолчала, глядя на нее. — Итак, мой дорогой Раджу рассказал вам о «Братстве».

Грейс бросила на нее оценивающий взгляд.

— Oui, — отозвалась она. — Вы против?

Глаза Аниши округлились.

— С какой стати? Я не имею к этому никакого отношения.

— Разве вы… не одна из них?

Аниша закатила глаза — в свойственной ей выразительной манере.

— Моя дорогая, «Братство» предназначено только для мужчин — упрямых, самонадеянных, несдержанных, несмотря на их распрекрасные разговоры о разуме и науке. Они могут бесконечно рассуждать о равноправии женщин, но признать их подобными себе? Никогда.

— А, — сказала Грейс. — Вот в чем дело.

Словно тема наскучила ей, Аниша пнула обшарпанный деревянный сундук кончиком домашней туфли.

— Эта чудище ваше? У него такой вид, словно он на сотни лет старше вас.

Рассмеявшись, Грейс присела на корточки и вытащила из сундука обтянутый кожей ящичек.

— Вообще-то сундук папин, со времен его обучения в военной академии, — объяснила она. — Здесь всегда хранились наши семейные сокровища — как бы мало их ни было. Вот, взгляните на улики Скотленд-Ярда против меня.

Она подняла крышку. В гнездах из синего бархата лежали «кольты» ее отца, такие же блестящие, как в тот день, когда их сделали.

— Боже, набор пистолетов! — воскликнула Аниша. — Видимо, по версии Нейпира, вы собирались воспользоваться ими, отправляясь на следующее убийство с ограблением?

Имя комиссара напомнило Грейс о нависшей над ней угрозе и ее причинах. Видимо, это отразилось на ее лице.

Аниша прижала пальцы к губам, устремив на нее огорченный взгляд.

— О, Грейс, как глупо с моей стороны! Нашла, над чем шутить! Ведь мистер Холдинг был вашим женихом?

Внезапно девушка разразилась слезами, и Аниша соскользнула к ней на пол.

— Дорогая, простите меня, — сказала она, заключив ее в объятия. — Я самое безалаберное существо на свете.