Разделение труда при капитализме, являющееся прямым следствием господства частной собственности, порождает привязанность людей на всю жизнь к одной определенной профессии. «Дело в том, — пишут Маркс и Энгельс, — что как только появляется разделение труда, каждый приобретает свой определенный, исключительный круг деятельности, который ему навязывается и из которого он не может выйти: он — охотник, рыбак или пастух, или же критический критик и должен оставаться таковым, если не хочет лишиться средств к жизни».

Преодолеть эту односторонность в развитии людей можно будет лишь в коммунистическом обществе, где человек сможет добровольно выбрать себе любую профессию и заниматься любым видом деятельности в соответствии с его наклонностями и интересами.

«В коммунистическом обществе, — писали Маркс и Энгельс, — где никто не ограничен исключительным кругом деятельности, а каждый может совершенствоваться в любой отрасли, общество регулирует все производство и именно поэтому создает для меня возможности делать сегодня одно, а завтра — другое, утром охотиться, после полудня ловить рыбу, вечером заниматься скотоводством, после ужина предаваться критике, — как моей душе угодно, — не делая меня в силу этого охотником, рыбаком, пастухом или критиком».

Маркс и Энгельс считали, что при коммунизме никакая деятельность не будет навязана человеку существующими экономическими условиями. Выбор будет диктоваться исключительно наклонностями человека, его способностями и потребностями.

В «Немецкой идеологии» содержится многое, имеющее важное значение для общественных наук, сформулированы отправные положения марксистского языкознания. Маркс и Энгельс раскрывают в «Немецкой идеологии» неразрывную связь возникновения и развития языка с материальной жизнью общества, с процессом трудовой деятельности людей. Подчеркивая единство языка и человеческого мышления, Маркс и Энгельс выдвигают важнейшее положение о том, что язык есть «непосредственная действительность мысли», что он представляет собой «практическое… действительное сознание».

В «Немецкой идеологии» К. Маркс и Ф. Энгельс, критикуя эстетические взгляды младогегельянцев, выдвигают и обосновывают положения новой эстетики, показывают зависимость искусства и творческого облика художника от экономической и политической жизни общества.

«Немецкой идеологии» не суждено было появиться в печати при жизни ее авторов. Публикации воспротивились все те, против кого она была направлена, от нее отказались все издатели. Маркс позднее, в 1859 году, рассказывая о совместной работе с Энгельсом над «Немецкой идеологией», писал:

«Мы решили сообща разработать наши взгляды в противоположность идеологическим взглядам немецкой философии, в сущности свести счеты с нашей прежней философской совестью. Это намерение было выполнено в форме критики послегегелевской философии. Рукопись — в объеме двух толстых томов в восьмую долю листа — давно уже прибыла на место издания в Вестфалию, когда нас известили, что изменившиеся обстоятельства делают ее на печатание невозможным. Мы тем охотнее предоставили рукопись грызущей критике мышей, что наша главная цель — выяснение дела самим себе — была достигнута».

Завершенный текст «Немецкой идеологии» пока не найден. Первое полное научное издание рукописи в том виде, в каком она до нас дошла, осуществлено в СССР на немецком языке в 1932 году и в следующем году на русском языке, спустя 85 лет после написания последней части этого произведения.

«Немецкая идеология» представляет чрезвычайный интерес не только по своему содержанию, но также и тем, что, работая совместно, Маркс и Энгельс дали образец коллективности в научной работе, которую они считали одним из основных принципов современной науки.

Прусское правительство продолжало беспокоиться о судьбе своего подданного. Оно боялось Маркса и потребовало от бельгийских властей немедленной его высылки.

Все чаще стали вызывать Маркса в ведомство общественной безопасности, и, когда ему стало ясно, что длинная лапа Пруссии не даст ему и впредь покоя, он вышел из прусского подданства.

Маркс осуществил это решение 1 декабря 1845 года. В этот день на улице Альянс собрались его друзья.

— Итак, Карл, ты теперь вне подданства, — сказал Фрейлнграт.

— Думаю, я никогда уже не приму ничьего подданства.

— Латинская поговорка гласит, — отозвался Энгельс: — «Там, где свобода, там мой дом». Это было любимым изречением Франклина. Где же теперь твой дом, Маркс?

— Англичанин Томас Пэйн, приехавший в Англию после американской кампании, где он воевал против англичан за свободу Америки, сказал Франклину:

«Там, где нет свободы, там моя родина», — ответил Карл.

— Эти слова Пэйна впоследствии повторил Байрон, когда ехал сражаться за свободу греков, — напомнила Женнн.