– Ты думаешь, тебе ничего не угрожает? – прошептал прямо в ухо ненавистный двойной голос. – Думаешь, ты в безопасности? Не обольщайся! Анаким не могут тебе навредить. Но мы – можем. Подумай, Вассиан, у тебя еще есть немного времени на раздумья, пока будут умирать один за другим твои рабы. Потом мы примемся за тебя. Наши ученые разберут тебя по частям, допытываясь до твоего секрета.

Сангнхитский кулак обрушился на мою шею и я потерял сознание…

В ушах членов экипажа «Аркса» тем временем зазвучал сигнал тревоги. Случилась беда: один человек погиб, двое ранены. Корабль требовал немедленного возвращения. Когда его не последовало, сработала система безопасности. Шесть боевых машин пробудились от сна. «Искатели» вышли, чтобы найти и спасти выживших…

Ноги ловко пружинили, перепрыгивая с ветки на ветку, забираясь вверх. Шершавый ствол раскачивался, широкие мокрые листья липли к коже, вымазывая семенным соком спину и бока. Край стены уже близок. Еще немножко… Он скользнул по стволу и встал на выступ ветки. С опаской глянул вниз. Никого. Четкие следы у самых корней. Набрав побольше воздуха, медленно начал продвигаться по качающейся ветке. С каждым движением она прогибается все ниже. Внутри словно донельзя натянулась струна. Дыхание стало прерывистым. Наконец, рука отпустила черствую кору, еще один шаг… Ветка угрожающе затрещала.

И с треском переломилась. Сердце дернулось. Струна лопнула. Он полетел вниз. Рот судорожно глотнул воздух. Слева замелькали плиты стены. Ветки и листья хлестали падающее тело. Руки болтались, пытаясь за что-нибудь уцепиться. Листва исчезла, обнажая вспоротый корнями чернозем. Земля набросилась на него и слух взорвался от крика.

А потом крик смолк. Но он еще долго лежал, сжимая дрожащими руками одеяло и уставившись раскрытыми от ужаса глазами в тускло светящийся потолок. Сон. Всего лишь дурной сон. Кошмар. Дрожь понемногу стихает. Дыхание восстанавливается. Утро. Сейчас утро.

Какое-то тяжелое, прогорклое ощущение на душе. Несколько ушев Энмеркар тихо лежал на тростниковом мате, под шерстяным одеялом и, глядя в каменный потолок, силился понять, в чем дело. Наконец вспомнил: Гарза. Что-то рухнуло внутри и разбилось, как кувшин с броженым молоком. Пусть.

Он отбросил одеяло и встал. Натянул серую рубашку-безрукавку. Повязал набедренную повязку с бахромою внизу. Влез в сандалии. Нацепил металлические обручи – на правую руку указывающий его сословие, на левую руку – его положение в нем. Ножные обручи, дающие понять, что он свободный, и является учеником, снимать было не принято. Остановившись у двери, мальчик осмотрел комнату со странно щемящим чувством, будто что-то разыскивая… Ах да: все это в последний раз.

Отца уже не было. Есть в одиночку Энмеркар не хотел и, взяв предложенные старухой-рабыней сладкие финиковые лепешки, выскочил в коридор, а оттуда – на улицу.

Сегодня в городе оживленнее. То и дело в воздухе мелькают летатели. Между башнями множество пешеходов. Энмеркар направился было к Дому Основания Неба, но по пути столкнулся с отцом Магану. Не ответив на поклон и учтивое приветствие мальчика, Глава торговцев набросился на него с криком, размахивая руками. Он запрещал приближаться к сыну. Утверждал, что Энмеркар подначивает Магану сопротивляться и подвергать себя бесполезным страданиям. Что он забил свою голову глупыми выдумками о том, чего не понимает. Глава торговцев еще много чего говорил – Энмеркар не слушал, лишь делал вид, что слушает.

Мальчик терпеливо стоял, склонив голову перед дергающимся от ярости круглолицым мужчиной, и смотрел вдаль. Отряд воинов с парализаторами шел к Дому Поднятия Головы. Несколько служителей в серебристых облачениях несли золотые курильницы. Все готовились к Гарзе… Одного из них «оседлало» и он повалился, извиваясь. Идущий следом служитель подобрал его курильницу и пошел дальше…

Утомившись от криков, Энмеркар еще раз поклонился, поднял голову и, взглянув прямо в глаза Главы торговцев, перебил:

– Сегодня Гарза, достопочтеннейший господин. Избран я. Не примите за дерзость или непочтение к вам, но я хотел бы заполнить свои последние часы чем-нибудь еще, помимо разговора с вами.

Отец Магану захлебнулся на полуслове и замолчал, испуганно глядя на мальчика. Энмеркар выдержал взгляд. Изменившись в лице, толстяк поклонился, а затем грузно, кряхтя, опустился на колени и коснулся лбом плиты:

– Простите меня, достославный господин, – произнес он. – Ваш ничтожный раб не знал, что вы – Избранный. Разумеется, если вы пожелаете посетить моего несчастного сына, это осчастливит отцовское сердце вашего ничтожного раба.

Изумление быстро испарилось: Энмеркар вспомнил, что согласно древнему закону в последний день тот, кто избран для Гарзы, имеет волю творить все, что пожелает. Кроме, конечно, одного: избежать Гарзы. Как много, оказывается, память хранила сведений, которые, казалось, никогда не должны были пригодиться. И сколь многие из них действительно уже никогда не пригодятся…

– Встаньте, – ответил мальчик. – Я не буду использовать свое положение для того, чтобы попрать вашу волю. Если вы не хотите, чтобы я приближался к Магану, я не приближусь. Только, если можно… когда ваш сын проснется, передайте, что у меня не было лучшего друга, чем он.