Такое сопоставление, быть может, и полезно для живописи, однако никакой остроумной игрой слов кубистам не отыграться от справедливой критики. Насколько они сильны в технике форм, настолько же большинство их слабо пока в колорите. (Сказанное конечно не относится к чудесному колориту Cezann'a. Кроме того, из современных кубистов прекрасным колоритом владеют A. Derain, Александра Экстер и др.). Неоимпрессионисты даже утверждают, что кубисты пишут просто грязью. Действительно, черноватые, тугие краски типичны для большинства кубистов, однако в произведениях кубистов случаются и своеобразные колористические достоинства. «Любя свет», говорят кубисты, «мы отказываемся его измерять».

Кубисты утверждают, что между формой и цветом произведения есть взаимодействие, взаимная зависимость, Каждое изменение формы становится вдвое сильнее от одновременного изменения цвета (модификации колорита). Некоторые цвета отказываются жениться на определенных линиях. Есть поверхности. которые не выносят известных цветов, далеко отбрасывают их или гибнут под их непосильной тяжестью. Для простых форм дружественны основные цвета, а для фрагментированных, разбитых — «les jeux chatoyents».

Форму нельзя представить себе отделено от цвета.

Предмет не имеет абсолютной формы. У него могут быть различные формы. Они не совпадают с геометрической формой. Геометрия — наука, а живопись — искусство. Первая абсолютна, а вторая фатально относительна. Если это противно логике, то тем хуже (для логики). Она никогда на помешает вину быть различного достоинства в химической реторте и в стакане пьющего.

При виде произведший кубистов, зрителям иногда кажется что это — начертательная геометрия или ребусы и что авторы желают наслаждаться отделено от публики. В действительности этого нет. Они хотят делиться своими трофеями с зрителями. Однако, по их убеждению, большое очарование заключается в картине, если в ней правильно изменена субстанция предмета (transsubstantie). Тогда произведение раскрывается с некоторым трудом и как бы ожидает вопросов, чтобы постепенно ответить на них. Для защиты этого положения, кубисты ссылаются на мнения Леонардо да-Винчи. живопись так называемых «академических» художников до того правдоподобна, что она меркнет в отрицательной правдивости. Последняя — мать моралей и всяких лживых вещей, которые, будучи справедливыми для всех, ложны для каждого в отдельности.

Далее следуют положения, общие для новой русской живописи, для итальянских футуристов, и для последнего периода кубизма:

Изображать вес вещей — так же законно, как и подражать освещению. Столь же возможно и давать изображение предмета с нескольких точек зрения одновременно. Вопрос о пластическом динамизме существен для всей вообще живописи. Нет техники кубистов, а есть просто техника живописи. Живописец, без всякой литературной аллегории и символики, может изобразить в одной и той же картине только склонениями (inflexions) линий и красок: китайский или французский город, горы, моря, фауну и флору, народы с их историей и желаниями, все, что разделяет их во внешней реальности.

Расстояние и время, конкретный предмет и нечто отвлеченное, все может быть выражено на языке живописца, как и на языке поэта, музыканта и ученого. Кубисты стремятся к «пластической интеграции».

В их методе (как и во всей современной живописи) очень большую роле играет упрощение.

При этом они объявляют, что живопись бесконечно свободна и признают законы вкуса за единственные обязательные законы. Однако, они не признают существования хорошего и дурного вкуса. Существует только развитой или неразвитой вкус.

В заключение они апеллируют к красоте и в ней находят оправдание и поддержку своей деятельности.

Н. Кульбин. Сафо

Подвиги новейшем живописи внушили зрителям своеобразный террор. — Зрители согласные признать необходимость новых приемов искусства, и главнейшие из новых художников приобрели довольно широкую известность. Особенно знаменит теперь Picasso. Зрителям нравятся его арлекины, пьеро, пьяницы и вообще так называемые «юношеские произведения». Все же работы кубистов, написанные ими в последние годы, внушают публике ужас, смешанный с острым любопытством; но многие скрывают свои чувства, не желая прослыть отсталыми. Любители сильных ощущений и снобы даже восхищаются «дамой с мандолиной» и «музыкальными инструментами». Так относится к кубистов критика?

Большинство так называемых «критиков» не скрывает своего отвращения к произведениям кубистов. Некоторые из них доходят в своей антипатии до суеверного ужаса. Так, например, Александр Бенуэ даже пугал своих читателей тем, что Picasso и его сподвижники служат дьяволу. Picasso — в роли апостола сатаны. Недурно? Журнал Сергея Маковского говорит о произведениях Picasso и остальных кубистов в 1913 г. такое: «И вдруг — страшное изменение в художественной личности Picasso, многими приписываемое душевной болезни! Picasso стал родоначальником „кубистов“. В России уже известны эти полотна, на которых нагромождены… несколько пересекающих друг друга призм, конусов и всякого рода многогранников, разломанных и целых спиралей, проволок, колесиков, шаров и кубиков… весь этот хлам рыже-серого цвета, на серо-рыжеватом фоне, всю „картину“ пересекает надпись печатными буквами „Кубелик“, „Моцарт“. Это — кубизм в крайнем его выражении.

Менее ярые кубисты ограничиваются, как известно, гранением форм природы… и составлением из этих и подобных фигур звероподобий… Почему-то всегда что-то злое исходит из этих новообразовании. Если кубисты — помешанные, то это маньяки, увлеченные идеей, непреоборимой никакими просветлениями разума».

Вот, господа, как опасен кубизм, какое счастье. что в России издается Аполлон! Существуют исключения из общего правила, — к таким исключениям относится А. Ростиславов, не боящийся произведений Picasso. Но, очевидно, что этот критик попадет «к черту на рога». Его участь предопределена, и напрасны были бы попытки спасши его тем или другим способом. Правило остается правилом: «критики» не признают Picasso. Некоторые из них притворяются, что понимают и любят живопись Picasso.