Сменились времена, запахло большими деньгами, и шеф Прожоги одним из первых на постсоциалистическом пространстве создал целую сеть фармакологических фирм и аптек. Феликс был в обойме.

Неутомимая жажда денег разжигает, как известно, страсть куда более сильную — власть. Для начала нужен был свой человек в Госдуме. Им и стал неутомимый и коммуникабельный Феликс Прожога.

Он был отличным приятелем, но никогда не превращался в друга. Охотно приходил на помощь и легко рвал отношения, если человек переставал быть для него интересным. Оставался прекрасным семьянином, не пропуская ни одной юбки. В нем причудливо уживались пытливый ум ученого и холодный цинизм абсолютно равнодушного человека.

Феликс Прожога путевки достал. Все три.

Владимир Лаптев родился в Женеве, где в то время работал в торговом представительстве его отец, Владимир Владимирович Лаптев-старший.

Мама, Тамара Дазмировна, так и не окончив филфак МГУ, полностью посвятила себя семье и сыну, нимало этим обстоятельством не тяготясь. Семья жила то в Москве, то вновь надолго уезжала за границу, но всегда и везде на первом месте оставалось воспитание и образование Володи.

Она так много успела в него вложить, что, когда дождливым осенним утром в машину отца на полной скорости врезался самосвал, превратив родителей в кровавое неузнаваемое месиво, Лаптев-младший в свои неполные семнадцать лет являл собой уже вполне сформировавшуюся личность.

Конечно, был брат отца, тбилисская родня матери, друзья семьи, не оставившие его в беде. И все же свою дальнейшую жизнь он построил сам.

Закончил школу, а затем юридический факультет МГУ, работал следователем районной прокуратуры и одновременно учился в заочной аспирантуре. Его кандидатская диссертация «Защита прав и интересов гражданина в уголовном судопроизводстве» была опубликована и вызвала широкий резонанс. Его в равной мере влекли научная стезя и адвокатская практика — он выбрал последнее и стал хорошим адвокатом — умным, грамотным, красноречивым. Репутация порядочного человека и личное обаяние притягивали клиентов. Адвокатская контора «Лаптев и партнеры» процветала.

Последнее дело затянулось почти на год. Он защищал интересы попавшего в крутую переделку родственника большого человека в Кремле, мотался из Норильска в Москву и обратно, устал от этой кочевой жизни и полной бесперспективности затраченных колоссальных усилий.

Теперь надо было тщательно подготовиться к судебным прениям, уйдя на время от административных и бытовых забот, коллег, клиентов, родственников, а главное, женщин, которые, надо сказать, занимали в его жизни немалое место, и не потому, что он был на них чрезмерно падок, отнюдь.

Конечно, он не чурался женщин и всех связанных с ними удовольствий и несомненных прелестей жизни, не однажды увлекался, и увлекался серьезно. Но то ли победы доставались ему слишком легко и ни разу — ни разу! — не встретил он не то что отказа — легкого сопротивления и порой сам не знал, как отбиться от очередной настойчивой претендентки, то ли не везло ему хронически и он пока еще просто не нашел ту единственную, что могла бы покорить или разбить его сердце.

Так или иначе, но был Владимир Лаптев не женат и в ближайшее время менять свою холостяцкую жизнь на семейную не собирался.

А пока высокий кремлевский заказчик предоставил ему прекрасную возможность спокойно поработать, а заодно и отдохнуть, уединившись на пару недель в номере люксе правительственного пансионата «Бор».

Из аэропорта Лаптев, заскочив на пару часов в контору, поехал домой. Квартира встретила тишиной и сумрачной прохладой: кондиционер включен, на окнах спущены жалюзи. Идеальную чистоту поддерживала приходящая дважды в неделю женщина — убирала, стирала и гладила белье, выполняла мелкие поручения. Готовил Володя всегда сам и делал это отменно — мамина школа.

Он принял душ, выпотрошил и вновь собрал дорожную сумку, черкнул пару строк прислуге и поехал в «Бор».

Москва томила в пробках, словно не желая выпускать из своих душных объятий. Запиликал сотовый, он отключил его, врубил джазовую радиоволну, пытаясь настроиться на отдых.

Пансионат нашел не сразу, пришлось немного поблуждать по окрестностям: то ли пропустил нужный поворот, то ли так хитро был он замаскирован. Стараясь унять растущее раздражение, прошел затянувшиеся регистрационные процедуры и захлопнул за собой дверь люкса, когда уже смеркалось.

Хотелось только одного — спать: в Норильске, где он просидел последнюю неделю, стояла уже глубокая ночь.

Окна были плотно закрыты, и последнее, о чем он успел подумать, засыпая: вот ведь какая нелепость — посреди леса дышать кондиционированным воздухом!..

Они увидели друг друга сразу, как только Женя вошла в столовую.

Сквозь огромные окна лился солнечный свет, щебет птиц перекрывал тихий гул голосов. Феликс с Татьяной призывно махали ей руками, но среди множества лиц взгляд выхватил именно его. Сердце замерло, а потом вдруг забилось так, что стало трудно дышать.