— Он записан на автоответчике нашего офисного телефона. Но вы действительно с ней ладите? Могу я успокоить своего шефа? Кстати, он тебя недавно вспоминал.

— Жаль, что не ты!.. Да, конечно, можешь успокоить. Мама Элизабет во мне души не чает… Обещай, что обязательно позвонишь!

— Клянусь!

— Нет, лучше оставь мне визитку! Я сама тебе позвоню… Или нет, не позвоню… Или позвоню, но когда мне самой этого захочется!

Джордж неприятно удивился тому, насколько холодно и резко прозвучали ее последние слова, однако пожал плечами и протянул визитку Синтии.

— Прошу.

— Спасибо и пока! — Девушка поспешно вылезла из машины и побежала к дому.

Джордж в глубине души очень рассчитывал на прощальный поцелуй. Не получив его, он почему-то расстроенно вздохнул. Черт возьми, но до чего странная особа! И с какой стати простилась самым ледяным тоном?

Впрочем, свой мужской долг он выполнил — предложил помощь, а благодарить или нет — это уже дело женщины!

Несмотря на это успокоительное рассуждение, Джордж продолжал испытывать необъяснимую досаду. Да и как могло быть иначе, если с момента их последней встречи в Синтии появилось что-то необъяснимо привлекательное, волнующее на подсознательном уровне.

Как же она разительно изменилась! Неужели все дело только в элегантной одежде и дорогих духах?

Недаром говорят, что женщины, как кошки, моментально ко всему приспосабливаются…

Джордж так и не позвонил Синтии, хотя потом не раз вспоминал их забавную встречу. И главной причиной была его странная нерешительность. Что он ей скажет и о чем они вообще будут говорить? В конце концов, пока у него есть Долорес и обязательства перед ней, зачем тратить душевные силы на бесполезные разговоры?

Прошло еще около двух недель, когда в их офисе раздался телефонный звонок. Найджел в тот момент отсутствовал, поэтому трубку снял Джордж.

Синтия холодно поздоровалась и безо всяких там «как поживаешь?» или «что нового?» с ходу заявила:

— Я хотела бы немедленно заехать, чтобы поговорить об одном деле.

Джордж продиктовал ей адрес. И через полчаса девушка уже сидела напротив него, на том самом месте, где месяц назад сидела мисс Эванс, сначала умоляя найти ее дочь, а через день — совершенно искренне упрашивая «избавить от этой мерзавки».

Для большей солидности Джордж устроился за столом Найджела, над которым висел календарь с видами Буэнос-Айреса. Где пропадал шеф, он не знал, хотя рабочий день уже близился к концу.

Сегодня Синтия выглядела несколько иначе, чем в ночь их последней встречи. Черные волосы сколоты на затылке, косметика неяркая, дневная.

Впрочем, к белому цвету она по-прежнему была неравнодушна. Белые обтягивающие джинсы, элегантные черные полусапожки, белый с черными узорами пуловер и белый плащ — все самое модное и дорогое, как и сладковатый аромат духов. А еще усыпанный бриллиантами крестик на тонкой золотой цепочке, изящные дамские часики и пара колец.

Эффектная, черт подери, малышка, подавив вздох, подумал молодой сыщик, одетый в потертые джинсы и слегка залоснившийся на локтях пиджак. А ведь когда мы с ней познакомились, была самой обычной девчонкой.

В отличие от прошлого раза Синтия не кокетничала, не интересовалась, почему он не позвонил, а вела себя очень сдержанно, сразу же сказав, что ей срочно нужно найти одного человека.

— Речь, как я понимаю, вновь идет о том странном юноше — любителе бегать по ночным улицам? — с улыбкой уточнил Джордж.

— Да, о нем.

— А как ты хоть с ним познакомилась? — не столько ради дела, сколько ради смягчения напряженного тона разговора поинтересовался Джордж.

Ответ его весьма удивил.

— Это мой родной брат.

— Серьезно?

— Да. Извини, что я вам тогда солгала. На самом деле мой отец не опустившийся алкоголик, а председатель правления банка «Симпозиум».

— Что, очередная шутка? — не поверил Джордж.

— Нет, на этот раз я говорю чистую правду, — заверила Синтия. И дальше последовала такая история, что, слушая девушку, молодой сыщик только потрясенно качал головой.

Оказалось, что двадцатилетняя Синтия и ее восемнадцатилетний брат Сидней являются непутевыми отпрысками рано овдовевшего банкира Джоффруа Блоссома.

Он не был так фантастически богат, как Ротшильд, а его банк по размерам уставного капитала замыкал лишь третью десятку крупнейших канадских банков. Тем не менее брат и сестра выросли в условиях полного достатка во всем, кроме родительского тепла, создающего семейный уют. И это сказалось на их поведении — оба рано начали проявлять самостоятельность и убегать из дому.