Все, что давало ей случай «отдать себя», переставало быть в ее глазах мелочным.

Она стояла у открытого окна, откуда был виден город и часть бухты, и больше не боялась за свое счастье.

Через несколько часов она увидит Жюльена, а потом...

Ей не хотелось заглядывать вперед...

Одеваясь с помощью Гак, она еще раз взглянула на себя в зеркало.

— Не тревожьтесь, — ворчливо заметила ей Гак, — он не найдет в вас никакой перемены. Я как раз обратила внимание Франсуа на то, что вы выглядите еще моложе, чем прежде, особенно когда у вас эта скромная прическа на пробор с маленьким локоном на лбу. Ни дать ни взять подросток, которого водила гулять.

— Мне хотелось бы вернуть эти времена, впрочем... — поправилась Сара, — сегодня я вполне счастлива. Нет, я не надену никаких украшений, даже жемчужного ожерелья. Уберите их. И поспешим, я боюсь опоздать.

— Я ничего не имела бы против этого, — пробормотала про себя Гак, следуя за Сарой с мехом в руках.

Автомобиль был уже подан.

Сара уселась, и Гак укутала ей ноги, не переставая твердить Франсуа, чтобы он «глядел в оба».

Она никак не могла кончить своей возни, то укрывала и подтыкала что-то, то осматривала окна...

— Желаю вам удачи, миледи, — сказала она, наконец, угрюмо, захлопывая дверцу перед своим собственным носом.

Сара крикнула ей что-то вдогонку, и автомобиль тронулся с места.

Перед маленьким зеркалом стояла вазочка с белыми розами, которые раздобыли где-то Гак и Франсуа.

«Какие они милые оба!» — с нежностью подумала Сара.

Сначала они ехали по широкому бульвару, дома и магазины которого были образчиками самых разнообразных архитектурных стилей; здесь было очень много кафе, но низшего сорта, посетителями которых были исключительно французские солдаты в синих с красным мундирах и фесках; потом они свернули в одну из узких боковых улиц, и Восток, таинственный, благоухающий Восток принял их в свои объятья: в пыли копошились дети, собаки бродили среди отбросов; неба почти не было видно, такие высокие были нависшие друг на друга дома.

Сара с любопытством смотрела по сторонам; на мгновение перед ее глазами сверкнула водная поверхность бухты и сейчас же исчезла за поворотом.

Масляные лампочки висели у входов, бросая слабый отблеск на раскрашенные притолоки и прибитые гвоздями вывески.

Франсуа запутался, и ему пришлось остановиться, чтобы расспросить о дороге. Какой-то солдат, судя по акценту, уроженец Южной Франции, указал ему направление.

— Мы приехали, миледи, — сказал он неожиданно, и Сара едва удержалась, чтобы не крикнуть:

— Поезжайте дальше, не останавливайтесь...

Автомобиль остановился у белой стены, около ворот стоял часовой, лениво прислонившись к сторожевой будке.

По первому требованию Франсуа он поспешно распахнул ворота.

— Прикажете доложить о вас, миледи? — спросил Франсуа Сару.

— Нет, — торопливо ответила она, — пожалуйста, подождите меня здесь.

С минуту она колебалась, слуга-араб выжидающе смотрел на нее, указывая рукой на дверь.

Чего она боится? Автомобиль стоит у ворот, Франсуа так успокоительно действует на нервы своим голландским видом, и она сейчас увидит того, кого любит и кто отвечает ей тем же!

Она так быстро пошла вперед, что слуга едва успевал показывать ей дорогу.

Он остановился около какой-то двери, на пороге которой Сару приветствовал пожилой человек, очевидно дворецкий.

Она назвала себя, и в ту же минуту услыхала смех: смеялись мужчина и женщина.

Она отшатнулась; ей почудилось, что мозаичные стены вестибюля превращаются в решетки тюрьмы, из которой нет выхода.

Зашевелилась портьера, и какая-то фигура, вся в белом, сделала несколько шагов в ее направлении, бесшумно ступая мягкими туфлями.

— Алло! — раздался неуверенный, удивленный голос.

Сара оперлась рукой о ближайшую стену, чтобы не упасть; это единственное слово, произнесенное Жюльеном, произвело на нее ужасное впечатление; горькие мысли вихрем закружились в ее голове. Свидание любящих, их свидание с Жюльеном!

Почему же она не смеется? Что может быть комичнее этого «алло»!

Жюльен подошел ближе.

— Не может быть... — воскликнул он, потом нервно и вместе с тем глупо расхохотался. — Здесь такое плохое освещение.

К Саре вернулся дар слова.

— Да, это я, — прошептала она.

Несмотря на действительно скудное освещение, она все-таки рассмотрела Жюльена.

Он очень изменился и постарел.

Главное — изменился...

— Вы недавно приехали? — спросил он тем же развязным и неприятным тоном.

Сара что-то ответила; ей казалось, что все это кошмар, один из тех ужасных ночных кошмаров, которые реальнее действительности.

Она машинально последовала за Жюльеном, прислушиваясь к постукиванию высоких красных каблуков своих белых лакированных туфель, которые, по мнению Гак, должны были «лучше чем какие бы то ни было другие» оттенять светлые тона ее костюма.