– Ты что-то имеешь против физиологической литературы, Дрю?

– Ровным счетом ничего, Лайонз. Доказать? Так я вам сейчас анекдот расскажу, очень сексуальный. Три террористки Хафиза, Саида и Гюльчатай взорвали на рынке лоток с помидорами. Ну, хватают их, тащат в отделение и начинают шарить в интимных местах на случай взрывчатки. А Хафиза и говорит…

Альгамбра Тэсс гневно хлопнула ресницами.

– Заткнись, сексуальный маньяк! Член сорок пятого калибра, а мозги комариные… Я тебе покажу интимные места!..

– А покажи! И я покажу! – с задором подначил Доренко и стал раздеваться. Кингсли-Киселев утробно захохотал, Миша Леонсон хихикнул, а Пичи с брезгливым видом оттопырил губы, словно в комнате вдруг появился бочонок с тухлой капустой.

«Что это с ними?» – услышал Ким беззвучный голос Трикси и ответил:

«Ничего. Развлекаются. Писатели, люди творческие, вот и играет фантазия. Не бери в голову».

Тут послышались неторопливые шаги, и в зале, со свитком под мышкой, возник Халявин, он же – Великий Кормчий, Ворюга Бел и Нергалья Задница. Был он некрасив, но обаятелен: огромный нос, глаза уклончивого цвета за темными очками и челюсть, похожая на волчий капкан. Начинал Халявин комсомольским лидером, затем перековался в бизнесмены, сохранив, однако, прежние привычки. По дороге к председательскому креслу он широко улыбнулся публике, сделал ручкой «а-ля Леонид Ильич» и, наклонив голову к Доренко, прошептал:

– Застегните штаны, Дрю! Вы не в бане для партхозактива… Общественность смотрит!

Утвердившись в кресле, Нергалья Задница неторопливо протер очки, извлек колокольчик, позвонил и снова улыбнулся открыто и ласково, так улыбается непогрешимый вождь своим соратникам по партии.

– Прошу внимания, коллеги! На повестке дня у нас вопрос о сотом юбилейном томе и мерах по оживлению сериала. Девяносто девятая книга уже в производстве… – Он вытащил записную книжку, полистал ее и сообщил: – Там у нас повесть Митчела Лайонза «Небесная секира», вещь вяловатая и небольшая, а на добивку – побрехушка одного чечако из Рязани… хмм… в общем, мелочь, пустяки… Но юбилейный выпуск должен быть отпадным! Экшн-роман в пятьсот страниц, с динамикой, крутым сюжетом, сотней трупов и парой героинь. Одна должна быть рыжей стервой, другая, на ваше усмотрение, блондинкой или брюнеткой, но с нежной душой. Эскиз обложки прилагается.

Халявин расправил свиток, и конанисты дружно застонали. Впрочем, рисунок был не хуже и не лучше тех, какими «Хайбория» уже осчастливила читателей: обнаженный Конан мчался на могучем жеребце, в обеих руках по клинку, у седла секира, за поясом кинжал, на спине арбалет, под коленом копье, а с копья свисает японское оружие мичи-чучи – стальная цепь с тремя крючками. Сбоку к жеребцу прилепилась нагая дева с пышным задом и копной волос, еще не закрашенных, – намек, что масть определяет автор.

– Я, пожалуй, пас, – сказал Сергей Доренко. – У меня написана треть книги, но Конан в ней девиц не возит. Он там Аргос оккупирует. И он не голый, а в броне.

– Ну, это не очень существенные детали, – заметил Великий Кормчий. – Треть книги… хмм… В июле успеете? К пятнадцатому?

– Определенно нет.

– Хмм… Лайонз и Тэсс у нас на август, значит, отпадают… А что у остальных? У Кингсли и Пичи? У вас, Мэнсон? Вы, кстати, в июльском плане!

Киселев возвел глаза к потолку, Френсис Пичи неопределенно пожал плечами, а Ким промолвил:

– Трудимся, как бобик над куриной косточкой. Половина готова. Уйма трупов и пара девиц, рыжая и блондинка.

– Вот это разговор! Конан – он и есть Конан! – Халявин погладил свой титанический нос. – Если выполните взятые обязательства, если не подведете, я… хмм… я увеличу вознаграждение на двадцать пять процентов!

– Сорок, – вдруг проскрипел Пичи. – Сорок, и будет готово к пятнадцатому. Только без нежных блондинок. Обе будут стервами.

Конанисты недовольно загудели, Альгамбра Тэсс выкрикнула что-то насчет гадского нрава всяких писательских обмылков, Доренко пробормотал: «Хинштейн, твою мать!..» – но Великий Кормчий одним движением руки навел порядок. Затем повернулся к Пичи и произнес:

– Когда напишете, тогда посмотрим. А еще посмотрим, что и как напишете! Это у вас ведь в «Сердце Аримана» Конан скачет во весь опор, ведя кобылу под уздцы? А в романе «Стигийская тварь» описан разбойник, точь-в-точь похожий на нашего губернатора! Этак, сударь мой, вы до президента доберетесь, и все мы загремим в Кресты! – Хмыкнув, Халявин свернул картинку с Конаном, девой и жеребцом и подвел итог: – В общем, жду предложений к пятнадцатому! От Мэнсона и всех, кто претендует на появление в юбилейном томе. А сейчас перейдем ко второму вопросу. Какие предложения, господа-товарищи?

– Насчет оживляжа? – осведомился Дрю-Доренко. – А к чему оживлять? Лучше закопать на этом самом юбилейном томе. Мэнсон пусть и закапывает, поглубже и подальше. Где-нибудь в Бурятии или на Колыме.

– Народ нас не поймет, – сказал Великий Кормчий.

– Я тоже, – поддержала Альгамбра Тэсс. – Мне детей кормить надо!

У Альгамбры было двое детей от трех мужей и девяти любовников, что, несомненно, являлось смелым евгеническим экспериментом. Исследовав сильный пол вдоль и поперек, она утверждала, что ни один в сравнении с Конаном не тянет – хотя бы по той причине, что мужики приходят и уходят, а Конан остается.