И это несмотря на то, что его предприимчивый коллега и подручный Лон Феррерз, когда видел, что чувства Алонзо берут верх над разумом, неоднократно произносил предупредительные слова: «Шерше ля фам».

И именно Лон Феррерз сказал, что если полиция когда-нибудь и удастся поймать Алонзо, то в этом будет виновата женщина.

Алонзо, прогуливаясь по Рю Руайяль, стараясь убить пятнадцать минут, которые у него оставались до делового свидания в отеле «Континенталь», с восхищением глазея на женщин, вспомнил о Лоне и его неизбежных в таких случаях предупреждениях. Подумав об этом, он, как и всегда, решил не обращать на это внимание.

Не так давно он пришел к заключению, что атмосфера в Лондоне стала для него несколько жарковатой. И он также решил, что Скотленд-Ярд проявляет слишком большой интерес ко всем его передвижениям. Интерес возник, и у него не было ни малейшего сомнения в этом, в результате таинственного исчезновения бриллиантового ожерелья из дома одного известного финансиста. Поэтому мистер Мактавиш решил, что неделя-другая в Париже ему безусловно не повредит.

Алонзо всегда считал, что в Париже происходят определенные события, очевидно, и этот приезд должен был подтвердить справедливость его убеждения, ибо через два дня после его прибытия к нему в номер пришел мальчишка-посыльный из отеля «Континенталь» и принес записку, от которой исходил нежный запах духов. Записка гласила:

«Леди Алисия Даррингтон приветствует мистера Алонзо Мактави-ша и была бы рада, если бы он счел удобным для себя принять приглашение на чашечку чая в четыре тридцать дня в четверг. Вполне вероятно, что мистер Мактавиш сможет услышать нечто, что будет несомненно полезно ему».

Алонзо никак не мог решить, что больше подействовало на него – последняя фраза в записке или запах духов. Вероятно, и то, и другое. Он удивлялся, как встреча с леди Алисией Даррингтон в прозаической атмосфере дневного кафе может быть ему полезна. Но все же, как я вам тоже забыл сказать, мистер Мактавиш был джентльменом, готовым пройти через все, хотя бы раз в жизни.

Он взял такси и попросил отвезти его в «Континенталь». За несколько шагов от входа в гостиницу он остановил машину, расплатился и пошел ко входу. Он был так погружен в свои мысли, что не заметил появления человека, который, обернувшись через плечо, что-то усиленно разглядывал за своей спиной и который чуть не сбил его с ног.

– Боже милостивый, – воскликнул тот. – Это же Мактавиш!

– Добрый день, Вильмер, – произнес Алонзо. – Никак не мог подумать, что встречу вас в Париже. Но, думаю, эта встреча спланирована милостивой судьбой. Абсолютно точно я очень рад встрече с вами, Вильмер. И не потому, что мне очень нравится выражение вашего лица, и не потому, что являюсь почитателем вашего характера. Рад по одной причине, и не спрашивайте меня, по какой. Я удовлетворю ваше любопытство. Вы знаете об аристократах все. По крайней мере, вы всегда отираетесь на вечеринках и балах, хотя, должен отметить, что вас редко туда приглашают. Говоря «вечно отираетесь», я имею в виду то время, когда вы не сидите в тюрьме за кражи на этих вечеринках.

Но вы можете быть мне полезны, Вильмер. И это может принести вам большое удовлетворение, так как, если память меня не подводит, – вы мой неоднократный должник, и мне кажется, что вы должны мне где-то около семидесяти двух фунтов. Вы надеялись, что я забыл об этом небольшом дельце. Но в настоящий момент меня это не сильно волнует. Расскажите мне все, что знаете о семействе Даррингтон.

Вильмер задумался.

– Это – очень старинный род, – наконец, произнес он. – Как вы, вероятно, читали, их младшая дочь Алисия сбежала из дома и вышла замуж за какого-то художника. Старый Даррингтон ужасно разозлился на нее и отказал ей в деньгах. Вы помните, несколько месяцев назад писали о деле Даррингтонов? Из их картинной галереи в Хертфордшире исчезла картина Рембрандта. С тех пор о ней нет никаких известий. Она оценена в 2000 фунтов. Полагаю, не вы ее украли? – спросил Вильмер с ухмылкой.

– К сожалению, нет, – ответил Алонзо. – Во всяком случае, большое спасибо за информацию. Я, вероятно, увижусь с вами в клубе вечером.

Он кивнул Вильмеру и быстрым шагом вошел в вестибюль отеля «Континенталь».

Самый поверхностный взгляд на леди Алисию Даррингтон создал у Алонзо впечатление о том, что, невзирая на потерю наследства, выглядела она превосходно. Молодая, красивая, великолепно одетая и чрезвычайно обаятельная, она показалась Алонзо той самой девушкой, с которой может убежать любой мужчина.

– Присаживайтесь, мистер Мактавиш, – произнесла она, улыбаясь. – Разрешите предложить вам чашечку чая. Я полагаю, что вы удивляетесь, зачем я пригласила вас навестить меня. Без сомнения, вы все слышали о моем замужестве и как я убежала из семьи Даррингтонов. Мой отец обошелся с нами очень сурово. Он не только прекратил помогать мне деньгами, но и не разрешает переслать мои личные вещи, которые я вынуждена была оставить в имении Даррингтонов. Сейчас там осталась одна вещь, на возврате которой я настаиваю. Мне кажется, я не смогу получить ее законным путем и поэтому, к сожалению, вынуждена прибегнуть к нечестным средствам.

Она улыбнулась очаровательной улыбкой.

– Я хочу, чтобы вы украли ее для меня, – произнесла она. – Я слышала, что вы – самый искусный взломщик в мире и что полиции никогда не удавалось уличить вас в чем-либо и вы всегда успешно исполняли все задуманное.

Алонзо поклонился.

– Благодарю за комплимент, – сказал он, улыбаясь. – К счастью, большая часть из того, что вы сказали, справедлива и, надеюсь, мне и дальше удастся продолжать в том же духе. Могу ли я узнать у вас, что нужно украсть?