После обстоятельной беседы Сталин сообщил о решении назначить Жукова командующим войсками Киевского Особого военного округа.

Возвратившись в гостиницу, Георгий Константинович, переполненный впечатлениями от беседы, долго не мог заснуть. Позже он признавался: «Внешность Сталина, его негромкий голос, конкретность и глубина суждений, осведомленность в военных вопросах, внимание, с которым он слушал доклад, произвели на меня большое впечатление. Если он всегда и со всеми такой, непонятно, почему ходит упорная молва о нем, как о страшном человеке? Тогда не хотелось верить плохому». [145]

Была и еще одна причина бессонницы. Жуков перешагнул сразу через несколько ступеней служебной лестницы, а ведь ему предстояло принять самый большой военный округ в стране. Да, до этого он получил солидный опыт управления частями и соединениями в тактическом звене, приобрел определенный опыт и на оперативном уровне, будучи заместителем командующего войсками Белорусского военного округа и командующим армейской группой. Но хватит ли всего этого для работы оперативно-стратегического масштаба?

Конечно, удивляться такому повороту в военной карьере не следует, так как репрессии в Красной Армии привели к катастрофической нехватке квалифицированных командных и штабных работников всех звеньев. Поэтому армии и военные округа в предвоенные годы возглавляли командиры, в большинстве случаев занимавшие до этого тактическую ступень. Ну а послужной список Жукова, его военный талант, столь ярко проявившийся на Халхин-Голе, выглядели более чем солидно.

Настал час отъезда в Киев. Воспоминания о проводах сохранил Г.М.Михайлов, удостоенный за Халхин-Гол звания Героя Советского Союза: «Г.К.Жуков благодарил всех, кто пришел проводить его к новому месту службы. В разговоре был сдержан. Иногда шутил и говорил: „Мы еще встретимся“.

— Нам, провожавшим, показалось, что Жуков расстроен, а некоторые говорили, что он даже прослезился».

Позднее о причине этих слез решился спросить у Жукова М.Ф.Воротников:

«Маршал ответил не сразу…

— Меня назначили на ответственный пост — командовать одним из важнейших приграничных округов. В беседах со Сталиным, Калининым и другими членами Политбюро я окончательно укрепился в мысли, что война близка, она неотвратима. Да и новый для меня пост командующего таким ответственным приграничным округом является тому свидетельством. Но какая она будет, эта война? Готовы ли мы к ней? Успеем ли мы все сделать? И вот с ощущением надвигающейся трагедии я смотрел на беззаботно провожающих меня родных и товарищей, на Москву, на радостные лица москвичей и думал: что же будет с нами? Многие этого не понимали. Мне как-то стало не по себе, и я не мог сдержаться. Я полагал, что для меня война уже началась. Но, зайдя в вагон, тут же отбросил сентиментальные чувства. С той поры моя личная жизнь была подчинена предстоящей войне, хотя на земле нашей еще был мир…»

В Киевском Особом военном округе на командных и штабных должностях находились в большинстве своем опытные кадры, избежавшие репрессий. Начальником штаба был генерал-лейтенант М.А.Пуркаев, всесторонне знавший свое дело военный, человек высокой культуры. С ним Жуков работал вместе в Белорусском военном округе. Артиллерией округа командовал генерал Н.Д.Яковлев, крупный специалист в области техники и боевого ее применения. С двумя командующими армиями — генералами И. Н. Музыченко и Ф.Я.Костенко — Жукову довелось длительное время служить в 4-й Донской казачьей дивизии. Начальником оперативного отдела штаба округа был полковник П.Н.Рубцов, которого Жуков знал по центральному аппарату Наркомата обороны. Его, правда, в скором времени заменил полковник И.Х.Баграмян, оперативно грамотный, вдумчивый, спокойный, трудолюбивый. Ну а начальником снабжения округа оказался бывший сослуживец Жукова, которого Георгий Константинович в разгар репрессий отстоял от наветов, — В.Е.Белокосков.

В первые же дни новой службы Жуков встретился с секретарями ЦК КП Украины. «Рассказав о действиях наших войск по разгрому 6-й японской армии на Халхин-Голе и поделившись своими первыми впечатлениями, — вспоминал он, — я просил помочь в материально-бытовом обеспечении округа. Встретил самое доброжелательное отношение и был рад, что все так хорошо складывается». [146]

Фундамент армии — дисциплина. В условиях нависшей военной опасности малейшие поблажки приведут не только к снижению боеспособности, но и к трагическим последствиям. Здесь надо сказать, за годы репрессий дисциплина и исполнительность в Красной Армии резко упали, во многих частях и соединениях царил полный развал порядка. Твердую руку в округе ощутили сразу же. В этом отношении красноречив приказ Жукова от 21 июня:

«Проведенным обследованием работниками ПУОКРа (политическое управление округа. — В.Д.) состояния партийно-политической работы и хода боевой и политической учебы в 28-м дорожно-эксплуатационном полку были вскрыты вопиющие безобразия, ведущие полк к разложению. Массовые самовольные отлучки бойцов из части, коллективные пьянки красноармейцев и командиров, сопровождающиеся дебошем, хулиганством, коллективные неисполнения приказаний стали распространенным явлением в полку.

Самовольные отлучки красноармейцев из полка в отдельные дни доходили до 170 человек. Только с 12 мая по 8 июня 1940 года, за время пребывания полка в Гусятине, свыше 30 групповых пьянок и массовые случаи (не поддающиеся учету) индивидуальных пьянок.

Дело дошло до того, что пьянки совершались буквально каждый день. Бесконтрольность, беспечность и безответственность командного состава привели к тому, что ежедневно свыше сотни бойцов без дела шатаются по городу, вечерами уходят в села в поисках водки, меняют продукты на водку.

Больше того, многие командиры вместо борьбы с таким безобразием сами, на глазах бойцов, пьянствуют и дебоширят.

…Все это стало возможным потому, что в полку налицо исключительно терпимое отношение к этим безобразиям, отсутствует требовательность, наличие разложения среди отдельных командиров, полное отсутствие учебы, заботы о людях и исключительно низкий уровень партийно-политической работы.