Но… как говорят в народе, не все ли мы сильны «задним» умом, сравнивания стратегические просчеты советского руководства с целеустремленным движением набравшей обороты германской военной машины? Не будем забывать, что в то время военно-политическая и стратегическая инициатива безоговорочно принадлежала Германии, которая чувствовала себя в окружении европейских стран словно кошка среди мышей.

И вполне возможно, что совещание и последовавшие за ним оперативно-стратегические игры высшего командного состава Красной Армии имели более значимые итоги, чем те, о которых толкуют историки. Они дали нам Жукова. Они дали нам полководца, опередившего других в военном мышлении, уловившего и воспринявшего быстрее других необратимые изменения в современной стратегии и оперативном искусстве.

Разбор игр проводил Сталин. На этот раз он был явно не в духе и произнес две-три резкие реплики в адрес докладчика — начальника Генштаба Мерецкова. Тот явно стушевался и начал сбиваться. Сталин был раздосадован неудачей «восточных» в первой игре и объяснением Мерецкова, что «западные» в начале игры имели большое преимущество, особенно в танках и авиации. По воспоминаниям Жукова, Сталин остановил его: «Откуда вы берете такое соотношение? Не забывайте, что на войне важно не только арифметическое большинство, но и искусство командиров и войск».

Мерецков ответил, что ему это известно, но количественное и качественное соотношение сил и средств на войне играет тоже не последнюю роль, тем более в современной войне, к которой Германия давно готовится и имеет уже значительный боевой опыт. Сделав еще несколько резких замечаний, Сталин спросил: «Кто хочет высказаться?»

Выступил нарком обороны Тимошенко. Он доложил об оперативно-тактическом росте командующих, начальников штабов военных округов, о несомненной пользе прошедшего совещания и военно-стратегической игры. Затем слово попросил генерал-полковник Д.Г.Павлов. Он начал с опенки прошедшего совещания, но Сталин прервал его и спросил: «В чем кроются причины неудачных действий войск „красной“ (речь идет о „восточных“. — В.Д.) стороны?» Павлов попытался отделаться шуткой, сказав, что в военных играх так бывает. Эта шутка Сталину явно не понравилась, и он заметил: «Командующий войсками округа должен владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильные решения, чего у вас в проведенной игре не получилось». Затем, видимо, потеряв интерес к выступлению Павлова, он спросил: «Кто еще хочет высказаться?»

Слово попросил Жуков. Отметив большую ценность подобных игр для роста оперативно-стратегического уровня высшего командования, он предложил проводить их чаще, несмотря на всю сложность организации. Для повышения военной подготовки командующих и работников штабов округов и армий Георгий Константинович считал необходимым начать практику крупных командно-штабных полевых учений со средствами связи под руководством наркома обороны и Генштаба. Затем коснулся строительства укрепленных районов в Белоруссии. «По-моему, в Белоруссии укрепленные рубежи (УРы) строятся слишком близко к границе, и они имеют крайне невыгодную оперативную конфигурацию, особенно в районе белостокского выступа, — сказал он. — Это позволит противнику ударить из района Бреста и Сувалки в тыл всей нашей белостокской группировки. Кроме того, из-за небольшой глубины УРы не могут долго продержаться, так как они насквозь простреливаются артиллерийским огнем». [164]

Молотов спросил, что конкретно предлагает Жуков. Он ответил, что нужно было бы строить укрепрайоны где-то глубже, дальше от государственной границы. На это резко возразил Ворошилов, который сказал, что укрепленные районы строятся по утвержденным планам Главного военного совета, а конкретное руководство строительством осуществляет заместитель наркома обороны Шапошников. Поскольку началась полемика, Жуков прекратил выступление и сел на место.

Сталин, подводя итоги, отметил: «Беда в том, что мы не имеем настоящего начальника Генерального штаба. Надо заменить Мерецкова». После этого Сталин сказал, что все военные свободны. «Мы вышли в приемную, — вспоминал Георгий Константинович. — К.А.Мерецков молчал. Молчал парком. Молчали и мы, командующие. Все были удручены резкостью И.В.Сталина и тем, что Кирилл Афанасьевич Мерецков незаслуженно был обижен. С К.А.Мерецковым я длительное время работы в Белорусском особом военном округе, где он был начальником штаба округа, когда во главе округа стоял командарм 1 ранга И.П.Уборевич. Тот ценил К.А.Мерецкова как трудолюбивого, знающего и опытного работника». [165]

Вспоминает сам Мерецков: «Мне было предложено охарактеризовать ход декабрьского сбора высшего командного состава и январской оперативной игры. На все отвели 15–20 минут. Когда я дошел до игры, то успел остановиться только на действиях противника, после чего разбор фактически закончился, так как Сталин меня перебил и начал задавать вопросы.

Суть их сводилась к оценке разведывательных сведений о германской армии, полученных за последние месяцы в связи с анализом ее операций в Западной и Северной Европе. Однако мои соображения, основанные на данных о своих войсках и сведениях разведки, не произвели впечатления. Тут истекло отпущенное мне время, и разбор был прерван. Слово пытался взять Н.Ф.Ватутин. Но Николаю Федоровичу его не дали. И.В.Сталин обратился к народному комиссару обороны. С.К.Тимошенко меня не поддержал.

Более никто из присутствовавших военачальников слова не просил. Сталин прошелся по кабинету, остановился, помолчал и сказал: „Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся!“».

Жуков пишет, что о решении назначить его начальником Генштаба он узнал от Сталина на следующий день после подведения итогов стратегической игры. Не зная, что ответить, Жуков молчал. По выражению лица Сталина понял, что возражать бесполезно, и, тяжело переведя дух, сказал: «Ну а если не получится из меня хороший начальник Генштаба, буду проситься обратно в строй».

По итогам декабрьского совещания высшего комсостава Красной Армии и январских оперативно-стратегических игр был издан приказ наркома обороны СССР «О боевой и политической подготовке войск на 1941 учебный год». Может быть, впервые так просто и четко в нем разъяснялось, что значит обеспечить приближение повседневной учебы к боевой действительности: учить войска только тому, что нужно на войне, и только так, как делается на войне. [166]

Не сразу приступил Георгий Константинович к исполнению обязанностей начальника Генерального штаба. Ему предстояло сдать дела, передать командование округом. Кроме того, он еще раньше запланировал провести в Киеве сборы командующих армиями, командиров корпусов и дивизий.