— Я все прощаю тебе, Роуэн, хотя не считаю, что ты в чем-то виновата.

— Но я считаю себя виноватой! Мне не следовало таиться от тебя.

— Ты чуть не рассказала мне обо всем на Мартинике.

Роуэн кивнула:

— Но испугалась, что ты улетишь первым же рейсом в Торонто.

Брэнт взял в свои руки ее ладони:

— Никаких секретов, — сказал он. — И поэтому я должен сказать тебе, что у меня гораздо больше оснований просить прощения. Ты прощаешь меня, Роуэн?

Роуэн поцеловала его в губы.

— Уже простила. Я кое-что поняла в последнее время. Я очень хочу детей, Брэнт. Но без тебя мне никто не нужен.

Брэнт зарылся лицом в ее волосы.

— Давай поженимся снова после возвращения в Торонто. Я оставлю эту работу. Мы постараемся, чтобы у нас родился ребенок.

Он предлагал ей все, о чем она его просила: брак, уход с работы, ребенка. Так почему же в ее душе все еще оставалась какая-то тревога? Нет, никаких секретов.

— Ты должен захотеть этого, Брэнт. Ребенок не должен появиться без твоего желания. И тогда ты поймешь, какое это счастье.

— Может быть, когда ребенок уже есть, к этому относишься иначе. Я ничего не знаю об отцовстве.

В его голосе звучало сомнение, и Роуэн сказала:

— Пожалуй, пока нам лучше предохраняться. Я очень хочу детей, но...

— Мысль об отцовстве пугает меня больше, чем все мятежники Колумбии, — продолжил Брэнт.

— Ничего себе! Значит, пока не будем спешить.

— Ты хочешь уйти? — спросил Брэнт с удивлением и тревогой.

— Я хочу остаться. Но я не желаю предохраняться. Вот так.

Брэнт сказал сухо:

— Знаешь, что нам надо сделать? Прежде всего отдохнуть. Ты слишком устала. А в полшестого — подъем.

— Помнишь, какими мы были три года назад? Молодая влюбленная пара. Оба преуспевают в работе. Обеспеченные. Благополучные. Так мы выглядели. И чем все закончилось? Разводом.

Брэнт провел кончиками пальцев по ее лицу:

— Нет, финал совсем другой. — Он улыбнулся. — Заплаканные глаза, красный нос — и все. — Его голос стал глуше: — Волосы — как огонь, глаза — как темный бархат, и тело, за которое можно умереть.

— Знаешь что, — сказала Роуэн взволнованно, — нет ничего в мире, что бы я ни сделала ради тебя.

— Неужели? — Глаза Брэнта заискрились. — Так убеди меня в этом.

Она всем телом прижалась к нему, Брэнт почувствовал, как в нем мгновенно вспыхнула страсть. Роуэн медленно и нежно ласкала его. Брэнт нащупал рукой пакетик с презервативом. Он задыхался от страсти. Перед ним было ее лицо, переполненное желанием, и ее тело, излучающее теплоту. То, что так долго было мечтой, стало реальностью. Роуэн была в его объятиях, и он наслаждался ее близостью, даря ей такое же наслаждение. Она, словно заклинание, все время повторяла его имя, пока радость соития не перешла в то высшее состояние счастья, когда, казалось, все исчезло, кроме всепоглощающей нежности.

Когда они снова вернулись в реальный мир, Брэнт сказал:

— Я больше никогда тебя не потеряю, Роуэн. Ты — смысл моей жизни. Я не смогу без тебя.

— Брэнт, я так тебя люблю. — Роуэн обняла его, положила голову ему на плечо. — Это такое счастье — любить тебя.

Брэнт заснул не сразу. Он испытывал невероятное наслаждение, чувствуя рядом тело Роуэн. А ведь он мог потерять ее, и даже сейчас, когда Роуэн спала на его плече, эта мысль пугала его.

Отцовство.

Роуэн была желанным ребенком в семье. Ему всегда нравились ее родители — умные, интеллигентные люди, которым оказалось под силу сохранить любовь друг к другу даже тогда, когда их дети стали уже взрослыми, а сами они постарели.

Сестра Роуэн Джэйн работала глазным хирургом в Индии, брат на биологической станции в Сибири. Родители любили всех троих детей и не ограничивали их свободу.

Его мать тоже любила его. Он запомнил ее красивой, но какой-то испуганной. Когда он повзрослел и мог уже понимать многие вещи, он пришел к выводу, что причиной ее нервозности, а возможно, и ранней смерти был отец, бросивший их, когда он, Брэнт, был еще младенцем.

У Брэнта осталось несколько фотографий Дугласа Кертиса, большого, сильного человека с хмурым взглядом. Он всегда был окружен чучелами самых разных животных, убитых им. Львы, овцы, тигры, слоны... Список был бесконечен.

Дуглас Кертис получал истинное наслаждение, набивая чучела. Брэнт очень хорошо помнил, что, когда ему было пять лет, он испугался огромного медведя, стоявшего во весь рост с раскрытой пастью. Став журналистом, Брэнт написал и опубликовал несколько статей в защиту животных, и с осуждением охотников, устраивающих жестокое развлечение — сафари. Две из них чуть не стоили ему жизни.

Он слушал ровное дыхание спящей Роуэн. Он никому позволит ее обидеть, защитит ее от любой опасности. Он не знал, стоило ли рассказывать ей о кошмаре своего прошлого... Он пока не находил ответа на этот вопрос.