Шрифт:
– Господи, да с чего ты взяла?.. – опешила старуха.
– Ну, сама ведь говоришь: молодая была. Здоровая. А родила только одного. Да и то девочку.
– А время тогда какое было? – рассердилась Алевтина Юрьевна. – Родить хоть десяток можно – кормить как? Да и не от кого мне было детей плодить. Дед твой, царствие ему, конечно, небесное, разгильдяй был. Никакого толку с него. Только и умел стакан хватить да с газеткой подремывать. Слушай, а ты-то муженька себе хорошего нашла?
– Хорошего, ба, лучше не бывает, – как-то неуверенно ответила Таня и заспешила прощаться: – Ну, ладно, спасибо тебе.
– На свадьбу-то хоть позови!
– Обязательно, бабуля, всенепременно, – заверила лживым голосом.
И отключилась певчая птичка.
Таня положила трубку. Вздохнула. Проверила баланс – звонок обошелся ей в огромную сумму.
Похоже, нет здесь никакого «индийского кина». Бабка вся простая, как на ладошке. Нужно другое объяснение сходству между мамой и Глэдис искать… Что-то вертелось в голове… очень тривиальное, очевидное…
«Прежде всего надо найти в Интернете фотографии этой Хэйл. Увеличить, рассмотреть повнимательнее…»
Таня включила компьютер, вышла в Сеть, вбила в поисковике: Глэдис Хэйл, корпорация «MFP».
И лэп-топ неожиданно просто взорвался ссылками. Причем последнее обновление появилось всего четыре минуты назад.
«Трагическая гибель американской бизнес-вумен», – прочитала Татьяна первый заголовок. Ахнула, открыла статью, прочитала.
И поняла: тянуть больше нельзя. Связаться с отчимом ей нужно немедленно.
Юлиной фотографии у Ходасевича не нашлось.
Не в его привычках любоваться портретом жены. Тем более бывшей. Пришлось полагаться на память, тренированную долгими годами аналитической работы.
Он сделал глоток чаю. Закурил. Вновь взглянул в монитор – оттуда ему улыбалась неведомая американка по имени Глэдис Хэйл. Поразительно. Просто поразительно. Совпадало все: овал лица, разрез глаз, форма губ…
Вспомнил строку из Таниного электронного письма:
«И прическа у них с матерью теперь один в один!»
А изменить цвет волос и форму стрижки Юлию заставил Мирослав.
Вот и разгадка его внезапно вспыхнувшей страсти.
Господин Красс, похоже, был (как минимум!) знаком с обеими женщинами. И наверняка задумал извлечь личную выгоду из их поразительного сходства.
Юлия его давняя знакомая.
Как он связан с Глэдис – предстоит выяснить.
И еще.
В чем причина сходства женщин? – заскользил остро отточенный карандаш по бумаге.
Совпадение? В него полковник не верил.
Родственный фактор тоже можно исключить.
Юля – Глэдис – Мирослав — черкнул полковник.
Юля – Мирослав – Глэдис.
Мирослав, очевидно, здесь связующее звено.
Авантюрист. Некогда осужденный за угон рейсового самолета. Человек без родины. По профессии хирург. Хирург. А специализация у него…
Валерий Петрович вздохнул с облегчением. Ну конечно же!.. Как он сразу не догадался?!
Давно. ФРГ. Мирослав Красс
Мирослав ненавидел брата и презирал себя. И с отвращением смотрел на всех вокруг.
Карл добился своего. Брат испортил Мирославу всю жизнь.
Кем он был до побега? Молодым, но подающим большие надежды хирургом. Его визитную карточку с прямым телефоном больные хранили как зеницу ока и передавали только в надежные руки. Его репутации не повредила даже трагическая, нелепая смерть трех его пациенток.
Он жил пусть в социалистическом государстве, но в хорошей квартире. Ездил на машине. Проводил вечера в ресторанах. Временами погружался в бурные волны страсти с благоговеющими перед ним медсестрами или пациентками.
А еще он находился в начале любви. Мирослав чувствовал это. Любви – к той советской девушке, что встретилась ему столь неожиданно. К Юлии, чье лицо и фигура снились ему чуть не каждую ночь.
Но ничего нельзя продолжить, и ничего – исправить. Разве что размышлять: почему ж ему бог дал в возможные спутницы соотечественницу? Русскую? Вернее, не дал – лишь поманил. И столь быстро отнял.
Он в своей повседневной жизни уже и забывать стал, что сам не чех, не словак… В социалистической Чехословакии немногие обращали внимание на национальность. А может, ему было в Карловых Варах так комфортно жить оттого, что он своим происхождением словно представлял в маленькой стране Большого Русского Брата? И к нему уже потому априори относились с почтением? Уважали и даже слегка побаивались? По крайней мере, когда расследовали смерть пациенток в клинике, ни на секунду не допустили, что Мирослав может быть виновен.