Болтаясь по улицам и горько сожалея о своем недостойном высказывании, Телефрон увидел помпезную похоронную процессию со всеми внешними признаками церемониальной скорби. Похороны, однако, были прерваны самым плачевным образом, так как подбежал старик и заявил, что его племянник, который лежит на похоронных дрогах, был отравлен, а его вдова, которая сейчас притворяется обезумевшей от горя, обвиняется в этом преступлении. Толпа сразу же разделилась на сторонников и противников этой версии, и казалось, что назревает нечто вроде бунта. Было решено передать дело в руки египетского колдуна, который согласился вызвать с помощью своих оккультных приемов дух умершего, чтобы тот сам, ожив, мог рассказать о своей кончине. После неких таинственных заклинаний, к ужасу зрителей, труп пошевелился, и показалось, что из его уст зазвучал глухой голос. По знаку колдуна умерший заявил, что он действительно безвременно расстался с жизнью благодаря злодейскому искусству своей супруги. Мгновенно поднялся ужасный шум, но вскоре стало очевидно, что многие считают всю эту процедуру колдовством и что женщину ложно обвиняют благодаря гнусным чарам мага, который был подкуплен с этой целью. Однако, когда воцарилась тишина, мертвец сказал: «Я предоставлю вам неопровержимое доказательство правдивости своих слов, раскрыв факт, который не известен больше никому, кроме меня». И тогда своей холодной рукой он указал на дрожащего Телефрона и продолжил:

«Прошлой ночью, когда этот человек добросовестно караулил мои бренные останки, вампиры и ведьмы, которые бродили поблизости, чтобы овладеть ими, увидели, что не могут обмануть его бдительность и своими чарами повергли его в глубокий сон. И как только его глаза закрылись, с помощью сильных заклинаний они стали звать меня по имени, а мои коченеющие члены старались выполнить повеление, содержащееся в заклинаниях.

По воле случая этот человек носит то же имя, что и я, и в своем трансе, слыша, что его зовут, он встал и бессознательно пошел к двери. Окна были закрыты ставнями, а дверь крепко заперта, но вампиры все же проникли через щели и отрезали сначала его нос, а затем два уха. Чтобы скрыть на какое-то время свои ужасные деяния, они сделали эти же части тела из воска и налепили на раны. Вот он стоит, этот несчастный бедняга, который заработал свою щедрую награду не за свое бдение, а за то, что получил такое тяжелое увечье».

Услышав эти слова, Телефрон мгновенно рукой потрогал нос и уши и лишь убедился в правдивости этого рассказа. Обезумев от стыда и ужаса, он побежал через толпу и быстро скрылся. Он прикрыл свои раны, как только мог, чтобы они выглядели прилично, но больше никогда он не осмелился вернуться в свой родной город Милет и волей-неволей был вынужден зарабатывать себе на жизнь в том городе, где о его несчастье знали и где оно вызывало жалость и сострадание, а не удивление и отвращение.

Полагаю, нельзя отрицать, что здесь мы имеем легенду о вампиризме в чистом виде, и есть несколько моментов, которые в связи с более поздними суевериями и верованиями заслуживают особого внимания. Во-первых, в ней говорится, что ведьмы-вампиры, которые хотят изувечить мертвое тело, обычно принимают вид небольших животных и в таком виде неожиданно проникают в помещение незамеченными. Де Ланкр искренне замечает: «Злые духи знают тысячу способов, как ввести в заблуждение людей и причинить им вред. Если змеиная хитрость не помогает, они обретают силу льва и ловкость обезьяны». Появление в комнате мышей, мух или даже паразитов, которые могут оказаться злыми духами или их подручными, столь преобразившимися, можно сравнить с рассказами завсегдатаев английских судов над колдуньями. В XVII в. обычной практикой при расследовании дел такого рода было «наблюдение за ведьмой». Именно так обстояло дело в Восточной Англии во время деятельности Мэтью Хопкинса с 1645 по 1647 г. — эту процедуру подробно описал преподобный Джон Гол в его работе «Избранные дела ведьм и случаи колдовства» (Лондон, 1646). Следует помнить, что, хотя Гол горячо не одобрял Хопкинса и все его приемы, он тем не менее твердо верил в колдовство и его эффективность. Гол пишет: «Взяв подозреваемую в колдовстве ведьму, он сажал ее на стул или стол посреди комнаты со скрещенными ногами или в какой-нибудь другой неудобной позе, причем если она не подчинялась, то ее связывали в этой позе веревками. После этого за ней начинали наблюдать, не давая ей ни мяса, ни сна на протяжении суток (так как говорят, что в течение этого времени можно увидеть, как приходит ее бес). В двери делали небольшое отверстие, чтобы в него мог проникнуть ее бес. А чтобы он не пришел в каком-нибудь менее различимом облике, те, кто вели наблюдение, должны были время от времени подметать комнату, и если они видели каких-нибудь пауков или мух, то должны были их убить. А если у них не получалось убить их, то тогда они могли быть уверены, что это ее бесы».

Широко была распространена вера в то, что ведьма или вампир путем материализации могут войти в комнату через малейшую щель, что, несомненно, было связано с той внезапно рождающейся неустойчивой структурой, известной как эктоплазма, которая, как часто утверждают, обладает свойством проникновения в материю. Зафиксировано, что в случае спиритического сеанса 25 ноября 1909 г. с медиумом Эвой С. появился светящийся дым, который превратился в длинную белую полосу и вскоре обрел цельную форму, хотя он вытекал из шкафа в виде полосы мягкой субстанции белого цвета, иногда приобретая форму зигзага или волн. Можно привести огромное количество примеров такой материализации с последующим застыванием, но достаточно будет сослаться на великое произведение Шренк-Нотцинга «Явления материализации». Святой Фома утверждает, что, хотя падшие ангелы или демоны потеряли со своим падением все свои сверхъестественные способности, они сохранили те из них, которые неотделимы от их естественного существования. И среди них не самое последнее место занимает способность работать с материей, переносить ее с места на место, принимать человеческий облик и воздействовать на человека. Поэтому они способны содействовать этим процессам материализации, достигая тонкости структуры, способной проникнуть в материальные объекты и преобразовать себя в ощутимое и цельное тело. Именно этой способности мы должны приписать появление в экспериментальной комнате предметов, которых изначально в ней не было. Такие предметы известны под термином «поступления». В издании «Лайт» от 25 ноября 1910 г. был помещен отчет о таких феноменах, которые имели место во время сеансов с Чарлзом Бейли в Австралии. «Среди таких „поступлений“ были: индейское одеяло с человеческим скальпом и томагавком; свинцовая болванка, которая будто бы была найдена в Риме в культурном слое времен Римской империи и на которой было написано имя Август; некоторое количество гравия, якобы из Центральной Америки, который был совершенно не похож на тот, что можно увидеть в Австралии; две превосходные глиняные таблички, покрытые клинописью, возраст которых составлял несколько тысяч лет и которые якобы попали туда прямиком из Месопотамии; и, наконец, птичье гнездо с несколькими яйцами и, без сомнения, живой птицей, мамашей будущих птенцов». На встречах господ Херна и Уильямса часто появлялись хрупкие цветы и букеты из них, причем при закрытых дверях.

Ласка была весьма распространенным обликом, который принимала ведьма или ее подручный. В 1588 г. ведьма призналась во всем: «У нее было три духа: один — дух кошки, который она звала Лайтфут (легкая поступь. — англ.), другой — жабы, который носил имя Ланч (обед. — англ.), и третий — ласки, который звался Мейкшифт (замена. — англ.)… Кошка должна была убивать коров, ласка — лошадей, а жаба — вселяться в тела людей и мучить их. Жила некая мать У. великого Т., у которой был дух ласки. Ее сильно обидел некий Х. М. Она пошла домой и вызвала свой дух, который находился в горшке, стоявшем под ее кроватью. Она приказала духу вселиться в тело того человека и изводить его. Он спросил, что она ему даст. Она ответила, что даст ему петуха, что и было сделано». Про другую ведьму в 1593 г. записано, что «у нее было три или четыре беса: один был похож на серого кота, второй — на ласку, а еще один — на мышь». Джордж Гиффард в своем «Диалоге о ведьмах» пишет: «У ведьм есть духи; у одних один, у других больше — два, три, четыре или пять; одни из них одного вида, другие другого, вроде кошек, ласк, жаб или мышей, которых они кормят молоком или курятиной или время от времени разрешают им пососать кровь».

В некоторых районах крестьяне относились к ласке с благоговейным страхом. И хотя карпатские гуцулы верили, что укус этого животного ядовит и что оно может нанести серьезный урон скоту, они всячески старались не убивать ласок, чтобы все их племя не стало мстить за смерть их сородича стадам его убийцы. У гуцулов даже был праздник в честь ласок либо в День святого Матфея 21 сентября, либо в День святой Катерины 25 ноября. И на какой бы день ни был назначен этот праздник, он должен был соблюдаться, и в этот день нельзя было делать никакую работу, чтобы не обидеть ласок и чтобы они не причинили вреда домашней птице и скотине.

Даже среди первых христиан, по-видимому, существовало представление о том, что духи мертвых материальны, и это породило много суеверий и любопытных обрядов, которые, безусловно, никогда не были официально разрешены; их отвергали и пресекали. Возможно, только благодаря своему незнанию философской терминологии Тертуллиан (ок. 160 — после 200; раннехристианский писатель и теолог. — Пер.) считал, что все предметы, духи и даже сам Бог должны иметь телесную оболочку. Тертуллиан доходит до того, что говорит, что однажды видел человеческую душу в виде мягкого свечения воздуха, но при этом она тем не менее была по-своему материальна. Можно заметить, что его официальный разрыв с церковью в Карфагене произошел в 211 г. (Харнак), а де Лабриоль относит написание произведения De Anima («О душе») к 208–211 гг., так что не может быть никаких сомнений в том, что оно было написано под влиянием монтанистов (члены раннехристианской секты последователей жреца Монтана во Фригии (I–VI вв.). — Пер.). Хотя новые толкования Священного Писания еще не были догматически осуждены, автор не стал открыто порывать с церковью. Как учит этот длинный психологический трактат, если даже Бог есть corpus (тело), то во много раз больше это относится к душам ex traduce. Уже было отмечено, и это вовсе не было преувеличением, что учение Тертуллиана представляет собой просто усовершенствованный материализм стоиков, поддерживаемый паралогическими толкованиями Писания, посредством которых благодаря неизбежной беспристрастности языка Святой Дух создан для того, чтобы воцарился метафизический, но очень определенный материализм. В этой связи мы не должны терять из виду тот факт, что влияние сурового африканского аскета было огромным и сохранялось долго, перемещаясь различными путями. Святой Киприан обычно говорил: «Da magistum», когда просил почитать какую-нибудь книгу этого великого писателя для ежедневных раздумий. Святой Ириней Лионский (один из первых Отцов Церкви, ведущий богослов II в. — Пер.) учит, что после смерти душа сохраняет облик, который имело тело при жизни, и часто она может оставаться связанной с телом и сохранять ясную память обо всем, что она сделала или не сделала во время жизни на земле. Можно заметить, что все это подтверждают те люди, которые исследовали дома с привидениями и явления призраков. Несомненно то, что по непонятным нам законам призрак — это нечто материальное. Майкл Гликас повествует в своих «Анналах» (ч. 4), что император Василий, потеряв горячо любимого сына, обратился к базилийскому монаху из Сантабарена, и этот оккультист вызвал явление мертвого мальчика. Император не только видел, но и даже говорил со своим ребенком, которого он долго держал в своих объятиях. Это был необычный фантом или тень, которую могущественный мастер черной магии по просьбе своего господина вызвал к жизни.

Точно так же, как в том случае, когда призраков можно было коснуться и они не были видением или галлюцинацией, они, с другой стороны, могли оставлять видимые доказательства своего появления. Этому есть много примеров, но стоит привести случай, о котором сообщалось в газете «Сан-францисский наблюдатель» от 29 ноября 1891 г. Фермер по имени Уолсингем и его семья въехали в дом в Оуквилле на реке Саванне. С первых дней им стали досаждать ночные звонки дверного колокольчика, хлопанье дверей и опрокидывающаяся мебель. Сначала они относили это на счет вредных соседей, которые, возможно, по какой-то причине не хотели, чтобы в этом доме появились жильцы. Но беспорядок усиливался, и не прошло и недели, как дом стал еженощно оглашаться криками и воплями, за которыми раздавался самый отвратительный хохот и долгий завывающий плач, наводящий настоящий ужас; эти звуки иногда, казалось, начинались в комнате наверху, а иногда доносились из сада. Однажды вечером, когда дочь хозяина дома, юная девушка, сидела перед зеркалом и переодевалась, она почувствовала, как ей на плечо легла чья-то рука. Решив, что это ее мать или сестра, она взглянула в зеркало перед собой, но, к своему удивлению, увидела, что в нем нет никакого другого отражения, кроме ее собственного. Опустив глаза, она различила широкую мужскую руку, схватившую ее за плечо. Все домочадцы немедленно побежали на ее крики, но, когда они оказались рядом с ней, таинственная рука уже исчезла, хотя на плече девушки остались синяки в виде следов от пальцев в тех местах, где они грубо схватили ее. На следующий вечер, когда все сидели за ужином с несколькими гостями, над их головами раздался громкий стон, и через несколько минут один из гостей указал на пятно, которое медленно расплывалось на скатерти, и все увидели, что какая-то жидкость капает на стол с потолка. Она была настолько похожа на только что пролитую кровь, что все присутствующие в ужасе вскочили с мест, а господин Уолсингем с несколькими гостями поспешно ринулись наверх, в комнату, которая располагалась прямо над столовой. На полу лежал ковер, и ничто не указывало на источник ужасной влаги. Ковер был немедленно снят, но все увидели, что доски абсолютно сухи и даже покрыты легкой пылью. Однако все то время, в течение которого продолжалось исследование пола, красный дождь, как говорили оставшиеся внизу люди, падал не переставая. Ужасное пятно достигло размеров обеденной тарелки, прежде чем жидкость наконец перестала капать. На следующий день пятно изучили под микроскопом несколько опытных химиков и объявили, что это, без сомнения, человеческая кровь. В тот же день семья Уолсингем покинула этот дом, и, хотя сотни людей приходили в него, только один осмелился остаться там до сумерек. Это был молодой человек, который глупо поспорил, что проведет в доме ночь, и решил выиграть пари. Вскоре после наступления темноты он попытался развести огонь в одной из комнат и зажечь мощную лампу. К его удивлению, лампа мгновенно погасла, и, хотя молодой человек ничего не видел, он слышал, как кто-то злобно выгребает угли из очага и гасит тлеющие дрова. Вскоре начались шумы, которые продолжались в течение часа. Были и другие ужасы, и наконец, охваченный паникой, юноша заставил себя попытаться бежать из дома с привидениями. Пробираясь на ощупь в темноте, он почти добрался до двери, когда почувствовал, что его схватили за лодыжку и с силой бросили на землю. Тут же его схватили ледяные руки, которые пытались добраться до его горла. Молодой человек изо всех сил боролся со своим невидимым врагом, но быстро оказался побежденным и потерял сознание от удушения. Когда наутро друзья нашли его, шея юноши была черной от отметин длинных тонких пальцев и покрыта царапинами, сделанными безжалостными кривыми ногтями. С огромным трудом приведенный в сознание, молодой человек на протяжении многих недель лежал в постели, страдая от потрясения и упадка сил. Доктора не смогли объяснить необычно анемичное состояние его тела, хотя он был молодым человеком очень крепкого телосложения. Пишут, что не было дано никаких объяснений всем этим ужасам, но кажется очевидным, что в этот дом являлся вампир, хотя данное объяснение этого явления нельзя считать установленным, раз никакого расследования не было проведено. Кажется, вскоре после этих событий дом был сожжен дотла, так как это был единственный способ избавить это место от таких опасных проявлений. Здесь перед нами потрясающий пример призрака из семейства вампиров, который был достаточно материален, чтобы загасить лампу, разбросать угли, бросить спортивного молодого человека на землю и чуть не задушить его насмерть.