— Величайшую в цивилизации империю — Византийскую — погубили именно олигархи. Западноевропейским купцам доверили вести торговлю, а предатели из местной знати разворовывали страну.

— Наши — круче! Ты, к слову, не член КПРФ?

— А ты?

— Упаси Боже! Социалист-протестант. С правым уклоном.

— И я не против богатых. Я за то, чтобы бедных не стало… Жаль, у молодежи — потребительская психология. Но в «силиконовой долине» хлеб не вырастишь и совесть не пробудишь. Компьютерная революция не решит проблем. У такой России незавидное будущее.

— Будущее — это дети и внуки… То, о чем разглагольствуем, от нас не зависит.

— Я отношусь к истории серьезно. Для меня она — фундамент… Об этом и у Карамзина: «Должно знать, как искони мятежные страсти волновали гражданское общество и какими способами благотворная власть ума обуздывала их бурное стремление, чтобы учредить порядок, согласить выгоды людей и даровать им возможное на земле счастие».

— Полная утопия! У нас это «не катит», как сейчас говорят. Вообще молодым история Отечества «до фени». Многие слыхом не слыхивали, какую такую Победу мы отмечаем 9 Мая!

— Наша извечная беда в том, что отрекаемся легко и беспощадно. За последний век сколько раз предавали! Сначала царя низвергли, затем, в гражданскую, отказались от воинских присяг и убивали однополчан. В тридцатые не друзей ли, партийных соратников, предавали анафеме, чтобы удержаться у власти? В Великую Отечественную тысячи красноармейцев служили в вермахте… Потом «культ личности», смещение Хрущева… Горбачев, могильщик Союза… Наконец, ельцинский переворот, расстрел Думы…

— Диалектика, милый мой. Закон отрицания отрицаний… — поучительно заметил бывший партиец.

Домработница принесла на серебряном подносе бутылку с желтоватой жидкостью, два бокальчика и нарезку рокфора. Хозяин плеснул гостю, себе налил до краев и, склонясь, заговорщицки прошептал:

— Пусть мы не гусары, но и не старцы, понимаешь. У меня подружка в налоговой на двадцать лет моложе. Я ее «наложницей» зову… За встречу!

Андрей Петрович, не выказав особого восторга, подождал и перевел разговор.

— Заехал к тебе по дороге в Бариловку. Наследство объявилось.

— И большой куш?

— Теткино подворье на хуторе Майском.

— Глухомань. Жаль, что завещал не дядька миллионер, проживающий в Америке или Канаде…

— Да, недурно было бы! — засмеялся Андрей Петрович.

— Заночуешь у меня? Видишь, какой дворец воздвиг!

— Прежним принципам не противоречит?

— Наоборот! Живу в условиях, близких к коммунизму. Тебе легко язвить. А побыл бы в моей шкуре… Вкалывал инструкторишкой райкома, завотделом, потом в обкоме. Дорос до первого секретаря в перестройку! Болтологией Горбач занимался, валил страну. А мы туалетное мыло и сахар на уровне бюро райкома делили! Анекдот… Больной приходит к врачу. «Что со мной? Всё, что до „перестройки“, помню досконально, а то, что после, — в голове белым пятном. Это, доктор, склероз?» — «Нет, что вы. Это — счастье!»… Ну, давай за коммунизм в отдельно взятом дворе! — Василий Ильич и второй раз выпил полный бокальчик, потянулся к свисающей кисти темно-розового муската. — Элитный. Слаще, чем у персидского шаха!

— А где же Зоя?

— Зоя Николаевна, мой друг, по Италии раскатывает. В турпоездке с внучкой. Людмила помогла. Муж ее у министра референт-помощник. Ну, и бизнесом занимается. А младшая, Нинок, врач-косметолог. В Ростове… Мы с Зойкой ни от кого не зависим. Хватает моей пенсии персональной. Недаром двенадцать годков денежками в банке ворочал… Рад, что заехал. Старый друг лучше новых слуг! Это — современная поговорка! Не слыхал?.. Алла твоя держится? Помню, выбивал ей путевку в Болгарию, как лучшей медсестре. А как готовила пироги с грибами! Шустрая она у тебя была, танцевальная…

— Прибаливает. Вспыльчивая очень. А в девяностом году в демократку перекрестилась.

— Твоя Алюська?

— Портрет Ельцина на митингах таскала.

— Да-да… Смутные были деньки. Зомбировали народ! Я полтора месяца скрывался у дядьки, в Батайске… Рая! Отгони же ос! Туча кружит, — повернувшись к входу, рявкнул хозяин с начальнической вибрацией в голосе.

Прислуга точно бы материализовалась из зеленого затенья. Живо заплясала, вскидывая вафельный рушник в разные стороны, сбивая на лету и отпугивая сластолюбивых воровок. Лукьянченко строго наблюдал поверх очков.

— Молодец. Как пропеллером срубила. А теперь «спой, светик, не стыдись».

— «Русское поле»? — охотно отозвалась Раиса.

— Давай про молодость!

У женщины оказался красивый распевный голос. И едва начала она песню, как бывший секретарь райкома в такт застучал ложкой по столу, подхватил:

— Нет, сегодня ты не в форме, — вдруг остановил он поющую. — Иди… Было время, Андрюша, — мечтали… А сейчас никуда уже не тянет, ни в какую даль…