Шрифт:
— Но Джейсон Бреннан знал, что я отдал ее тебе, Гаррон, — вмешался король. — Неужели он такой большой глупец, настолько безумен, чтобы ослушаться меня?
— Он скорее всего верит, что, как только дело будет сделано, у вас не останется выбора, кроме как смириться, сир, — пояснил Бернелл.
— Не сомневаюсь, что он будет готов отдать мне больше, чем ты, Гаррон, — проворчал король, — особенно если я соглашусь оставить его голову прикрепленной к шее. — Он рассмеялся и ткнул Гаррона кулаком в плечо. — Поезжай, ищи свою девицу. Надеюсь только, что ты найдешь ее нетронутой. Я прикажу Уолену и десятерым его людям сопровождать тебя.
— Я тоже на это надеюсь, сир, — сказал сэр Лайл с порога. Он был полностью одет. На поясе висел меч. Через руку был перекинут плащ.
Но Гаррон знал, что король не захочет убивать Бреннана, если тот уже успел жениться и затащить Мерри в постель. Бреннан происходил из влиятельной семьи. Его отец, лорд Ранульф, был одним из самых могущественных союзников короля.
— Не важно, сир, что бы ни случилось, я намерен его убить. Не забывайте: он отравил моего брата, разорил Уорем, замучил и убил множество невинных людей. Если Бреннан украл Мерри, принудил выйти за него замуж, может, избил, он все равно что мертвец!
В этот момент он представил Мерри, с задумчивым видом изучающую обрывок пергамента, на который заносила очередной пункт в списке того, что должно быть сделано, в Уореме. Его умница Мерри!
— Я знаю ее. Она непременно его остановит!
После ухода Гаррона король обратился к Бернеллу:
— Интересно, как он узнал, что Мерри в беде?
— Мужчины славятся своей интуицией, сир. Клянусь, у вас самая острая интуиция в королевстве.
— Твое одеяние распахнулось, Робби. Я вижу твои волосатые ноги.
Глава 35
Мерри ощутила запах тухлых яиц и едва подавила рвотный позыв. Медленно открыла глаза и тут же об этом пожалела: комната медленно вращалась. Она зажмурилась.
Смрад тухлых яиц снова ударил в нос. И она услышала голос матери, деловитый, нетерпеливый, холодный, как плавучие льдины.
— Очнись, Марианна! Давно пора!
Мерри облизала пересохшие губы.
— Какой ужасный смрад…
— Скоро привыкнешь. Открой глаза и сядь. Ты очень долго спала. Я уже стала беспокоиться, что мое любимое сонное зелье оказалось для тебя слишком сильным.
Мерри села, преодолевая жестокое головокружение, и попыталась сглотнуть подкатившую к горлу желчь, но ничего не вышло. Она дернулась, и ее тут же вырвало в подставленный матерью тазик. Потом еще раз и еще…
Она не могла справиться с рвотными судорогами и дергалась в конвульсиях, пока в желудке ничего не осталось. Но позывы продолжались. Казалось, желудок вот-вот разорвется.
— Выпей это.
Мерри могла лишь трясти головой и снова тужиться над тазиком. И жадно ожидала, пока тело онемеет, потому что в животе все горело, а спазмы были такими сильными, что ей казалось: смерть близка.
Но мать схватила ее за косы, дернула и бесцеремонно влила жидкость в ее горло, а потом закрыла ладонью рот.
Она поперхнулась, но глотнула. Вкус оказался таким же мерзким, как и того зелья, которое она сварила для Миггинс. Она, видимо, умирает. Отравлена собственной матерью.
— Мадам, это все очень плохо, и Господь вас накажет, — прошептала она. — Не говоря уж о том, что мой нареченный с радостью вонзит меч вам в сердце.
Она глотнула снова и снова. Жидкость прожгла огненную дорожку в горле до самого живота. Огонь распространился по всем внутренностям, пока она не стала задыхаться. Ну вот, смерть пришла…
Мать выпустила ее и толкнула на подушку. Она ждала падения в бездонную пропасть, потому что больше ничего не могла сделать.
Но, к ее изумлению, буря в животе стала стихать. Огонь почти погас. Но она не пошевелилась, даже когда мать легонько ударила ее по лицу. Она ждала возвращения судорог и рвоты. Но ничего не случилось.
Мерри открыла глаза. Мать несла тазик к дверям.
— Гленис, пойди вылей это, — велела она. Мерри показалось, что она видит молодую женщину во всем белом, от туфелек до платка, который скрывал ее лицо. Мать снова заговорила, но Мерри не могла разобрать слов. И почему у девушки такой рассерженный голос?
Но дверь захлопнулась. Вернувшаяся мать посмотрела на Мерри, нахмурилась, подошла к окну и откинула прикрывавшую его лисью шкуру. В комнату ворвался прохладный ветерок. Оказалось, на дворе все еще ночь. Мерри с наслаждением пила чистый воздух. И хотя желудочные спазмы прекратились, она продолжала растирать живот ладонями.
Значит, она не умирает! И мать не хотела отравить ее! Дочь ей нужна живая. Чтобы продать…
Наконец здравый смысл вернулся к ней. Она все вспомнила. Когда ее похитили? Кажется, сразу после полуночи. Значит, ее привезли прямо в Майзерлинг, к матери. Но как это возможно? До Майзерлинга целый день пути, а сейчас еще ночь. Она была без сознания больше суток? Нет, вряд ли. Она в другом месте, и это означает, что никто не знает, где ее искать!