Старые костюмы попадают в костюмерную. Долгие годы здесь проработала костюмерша Вера Никитична Орлова. Она собрала неисчислимое множество костюмов. Вера Никитична из тех людей, что безгранично любят цирк и остаются преданными ему на всю жизнь. Женщина со странностями: в семьдесят лет она вплетала в косы бантики, уверяя, что похожа как две капли воды на Рину Зеленую. Но это не мешало ей быть ценнейшим работником. В ее хозяйстве всегда царил идеальный порядок. В сундуках хранились костюмы еще артистов цирка Саламонского. Когда я вспоминаю старый цирк, всегда вижу ее сидящей в своей комнате за чаем. Рядом с ней толстая, перекормленная слепая собака, которую она обожала. Кроме собаки, никого из близких у нее не было. При виде меня она ставила чашку на стол и писклявым голосом кричала:

— Милый мой Юрочка! Я отыскала Мише чудесные ботиночки. А для твоего Бармалея — тельняшечку. Давай примерим.

Во дворе цирка всегда порядок, который поддерживает лысоватый пожилой человек маленького роста — Семен Львович Румашевский. Его у нас знают все. Румашевский — неотъемлемая часть Московского цирка. То он выполняет обязанности экспедитора и находит артистам квартиры, то он организует уборку двора, то руководит разгрузкой сена для лошадей и вывозом навоза. Когда работает, он всегда жестикулирует, подбадривает работающих, показывая, куда и что складывать, и первый начинает действовать. Его маленькую фигурку в кургузом пиджачке и кепочке можно увидеть и во дворе, и на проходной, и за кулисами, и на конюшне. Он всюду. Он там, где нужно что-то сделать, и сделать быстро, хорошо.

Молодым человеком Румашевский поступил ассистентом в иллюзионный номер. С тех пор пошло: выступления в иллюзионных номерах, поездки по городам, а потом работа в Московском цирке.

Когда я учился в студии, Румашевский жил при цирке со своей престарелой матерью, занимая крохотную комнатку (одну из гардеробных) на втором этаже. К матери он относился с нежностью. И я часто видел, как он медленно прогуливался с ней по цирковому двору.

Медленно — это с матерью, а в остальное время — все бегом. Наверх, вниз, во двор, на конюшню, на улицу, на вокзал — всегда бегом. Если искали Румашевского, то кто-нибудь отвечал: «Где-то бегает».

Как-то в шутку я сказал Семену Львовичу, что, наверное, ему трудно засыпать — мешают гудящие ноги.

— Ничего подобного, — крикнул он мне на ходу, — я сплю как убитый!

Румашевский с удовольствием рассказывал мне об интересных встречах с артистами, о номерах гастролеров, бытовых подробностях цирковой жизни. Оказывается, до войны в Москве и Ленинграде артисты, как правило, жили в своих гардеробных. Подушки, простыни, одеяла они возили с собой. Цирк предоставлял им только кровати и матрасы. В гардеробных люди спали, готовили, ели, гримировались и прямо оттуда выходили на манеж работать.

Запомнился мне рассказ Семена Львовича о том, как до революции нанимали в цирк клоунов. Приходит артист подписывать контракт, а хозяин неожиданно вскакивает и бьет его по щеке. Не бьет, конечно, а делает вид, что бьет. А клоун должен поймать пощечину, сделать, как мы говорим, «апач». Как это делается? Кто-то как бы бьет вас по щеке, а вы, увернувшись, незаметно для публики ладонями производите хлопок, имитирующий звук пощечины.

Услышал я и рассказы о Касфикисе, с которым Семен Львович когда-то работал. У этого знаменитого иллюзиониста, приехавшего в конце двадцатых годов на гастроли в нашу страну, Семен Львович служил ассистентом. В каждом городе гастроли длились всего несколько дней. На последнем спектакле Касфикис, как правило, раскрывал перед публикой свои секреты. Коронный номер Касфикиса — трюк «Летающая дама», который он подавал в мистическом духе, говоря перед показом номера на ломаном русском языке о силе гипноза, которым он якобы обладает.

В России Касфикис получал много денег, вел шикарную жизнь, пользовался успехом у женщин. Авантюрист по натуре, он не брезговал и спекуляциями. На черном рынке занимался скупкой валюты. В специальном поясе, скрытом под костюмом, хранил бриллианты.

В одном из городов работники ЧК пришли к «мировой известности» в номер гостиницы, требуя вернуть пакет с валютой, который тот только что приобрел.

Все отрицая, Касфикис с театральным жестом сказал:

— Никакой валюты у меня нет!

Тщательно обыскали весь номер. Перерыли все; матрас, стол, шкаф, паркет, простукали стены, заглянули в туалет, ванную, обшарили прихожую, прощупали потолок, обыскали самого иллюзиониста, но валюты не нашли, хотя точно знали, что пакет в номере. Тогда старший опергруппы пошел «ва-банк», предложив Касфикису пойти на мировую.

— Скажите, — сказал чекист, — где вы спрятали пакет, и вам ничего не будет. Валюту мы у вас, конечно, заберем, но деньги, ваши деньги, вернем. Вы же купили валюту у нашего человека. Мы специально вам ее продали.

Однажды я побывал у Семена Львовича дома. В общей коммунальной квартире он занимал крохотную, скромно обставленную комнатку. На стене — большой портрет интересного молодого мужчины.

— Кто это? — спросил я.

— Костано Касфикис. Знаменитый иллюзионист! Я о нем рассказывал…

— А что, — поинтересовался я, — если бы сейчас Касфикис выступил в цирке со своей программой, был бы успех?

— О-о-о!!!! — ответил с придыханием Семен Львович. — Конечно. Ведь он такой красивый!