Антония Мурато прикинулась идиоткой.

– А какое, спрашивается, это имеет значение, а?

– Ну, тогда моя статья стала бы настоящей сенсацией… Могу я рассчитывать на вашу помощь?

– Право же…

Видя колебания бакалейщицы, Мариус вытащил из кармана несколько стофранковых бумажек.

– Всякая помощь заслуживает более весомого вознаграждения, чем просто слова. Ну, так как?

Антония быстро припрятала деньги.

– Возвращайтесь сюда в одиннадцать вечера, и я расскажу вам все, что смогу выяснить. Ради такого случая уж придется потревожить старую Базилию…

– Но почему в одиннадцать? Это же очень поздно, верно?

Старуха, заговорщицки подмигнув, шепнула:

– Моему мужу лучше не знать об этом, а он редко ложится раньше одиннадцати!

Инспектор Кастелле, все больше удивляясь, смотрел вслед удаляющемуся Бенджену, но не пошел за ним, а в свою очередь решил заглянуть к Антонии Мурато.

Комиссар Сервионе внимательно выслушал рассказ помощника о его утренних приключениях.

– Мадам Мурато заявила мне, что понятия не имеет, как зовут клиента, который к ней только что приходил. Явился он в бакалею якобы за кофе. Я спросил, не расспрашивал ли покупатель о трагедии в Вилльфранш, но мадам Мурато это упорно отрицала. Однако, если хотите знать мое мнение, эта дама просто водила меня за нос, – подвел итог Кастелле.

– Согласен. Но любопытно было бы разобраться, чего ради она вас обманула!

– Как только мы распрощались, мадам Мурато побежала в дом бабушки Пьетрапьяна.

– Это доказывает, что Антония либо знает Бенджена, либо догадалась, кто он такой.

– Но зачем им нужна такая таинственность?

– Не знаю… Это-то меня и тревожит больше всего. Я уверен, что Базилия видела убийц… Она отказывается их назвать, потому что боится… И однако это очень непохоже на старую Базилию… Но тогда… быть может, она ждет чего-то такого, что я пока не могу угадать…

– Будем устраивать в «малой Корсике» «мышеловку»?

– Бесполезно. И все-таки придется охранять эту упрямую голову, хотя я не думаю, чтобы Консегюд и прочие стали нарываться на неприятности – сейчас у них масса шансов выйти сухими из воды, а убив старуху, которую мы защищаем, они рискуют влипнуть по-настоящему. Так что, я думаю, достаточно будет днем и ночью патрулировать квартал.

Когда Кастелле разговаривал с шефом, Антония сидела у старухи Пьетрапьяна. Жена, мать и свекровь убитых давала последние указания, надеясь отомстить за пролитую кровь.

Анджелина Сервионе чувствовала, что ее муж озабочен. Одно то, как он метался по квартире, показывало, что Оноре гнетет какая-то мысль. Но опыт подсказывал, что в подобных случаях разумнее всего выжидать молча. Как правило, безмолвие жены так раздражало комиссара (хотя он сам же не потерпел бы никаких вопросов), что в конце концов он выкладывал, что не дает ему покоя. На сей раз это произошло, когда Сервионе садились ужинать.

– Из-за этой Базилии у меня скоро заболит печень, – проворчал комиссар.

Анджелина с облегчением вздохнула. Теперь оставалось только слушать.

– Никак не могу понять, что она затевает… Да-да, и не пытайся мне перечить! Я уверен, что эта безумная задумала какую-нибудь глупость! Черт возьми! Но не воображает же она – в таком-то возрасте! – будто одна может заменить всю полицию?! И я ничегошеньки не в состоянии вдолбить в их упрямые головы. Все эти древние старики и старухи считают меня мальчишкой, сующим нос в дела взрослых! Согласись, это уж чересчур!

Знай комиссар план Базилии, его бы, наверное, хватил удар.

Весь день и в первые ночные часы патрульные полицейские сообщали, что в квартале все спокойно. Никто из них не заметил, как в десять минут двенадцатого Бенджен тихонько поскребся в дверь бакалеи Мурато.

Мариусу не пришлось долго ждать. Очень скоро смотровое окошко приотворилось, и чей-то голос шепнул:

– Это вы?

– Да.

– Входите…

Бенджен проскользнул в магазин. Дверь за его спиной закрылась. В лавке стоял такой пряный запах, что Мариус едва не чихнул. Сухонькая сморщенная лапка потянула его за руку.

– Пойдемте…

Мариус следом за старухой прошел через всю лавку и оказался в слабо освещенной комнате. На столе стояли два стаканчика – один пустой, второй наполовину полный. Антония предложила гостю сесть и, убрав грязный стаканчик, пояснила:

– Из него пил мой муж. Каждый вечер перед сном мы обычно выпиваем по капельке ратафии – я настаиваю ее на апельсиновых корках, и получается отличное лекарство для пищеварения. Хотите попробовать?

Бенджен мог пить что угодно. Кроме того, он полагал, что за рюмкой старуха станет откровеннее.