Особенно в такую отвратительную погоду.

— Постойте, — вдруг произнесла Глэдис. — Не нужно возвращаться. Кажется, кто-то выходит.

Дверь галереи приоткрылась, и на пороге появились двое мужчин. Один, высокий, полный, с одутловатым лицом был мне незнаком. Впрочем, по умению с изумительным достоинством носить даже недорогой костюм и по манере и держать спину излишне прямо, в нем легко можно было распознать человека, рожденного не в самой богатой, но, безусловно, знатной семье.

Во втором человеке я с удивлением узнала Эллиса.

— Святая Роберта, а что он тут делает? — воскликнула я, не сдержавшись, и Глэдис недоуменно обернулась.

К счастью, от необходимости что-либо объяснять меня избавил тот самый незнакомец, стоявший рядом с Эллисом:

— Господа… — голос у мужчины сорвался. — Господа, — повторил после секундной заминки незнакомец уже тверже. — Вынужден принести вам свои глубочайшие извинения… Сегодня воистину черный день. «Островитянка у каноэ» пропала этой ночью. Думаю, она была украдена. Я…

И окончание фразы потонуло во всеобщем вздохе ужаса и разочарования. Кажется, только я одна — да еще Лайзо, но он, разумеется, не в счет — сохраняла спокойствие.

— Глэдис, дорогая, — склонилась я к подруге и зашептала. — Только не говорите мне, что эта очередная «Островитянка» — именно та картина, ради которой мы сюда ехали.

Уголки губ Глэдис опустились.

— Увы, Виржиния. И, боюсь, вы даже не представляете себе, какой это удар… Мистер Уэст! — крикнула она вдруг, обращаясь к спутнику Эллиса, и я обругала себя за недогадливость. Конечно, человек, так взволнованно объявляющий подобную новость, может быть только владельцем обворованной галереи. — Мистер Уэст, когда это случилось? Когда пропала «Островитянка»? И, святая Роберта, как это вообще могло произойти?!

Лицо Уэста приобрело растерянное выражение. Он подслеповато прищурился, оглянулся на оклик — и, узнав Глэдис, торопливо спустился на несколько ступеней, не обращая внимания на дождь, зарядивший с новой силой.

— Леди Клэймор! При других обстоятельствах я был бы безумно рад видеть вас, но печальные события… — Эллис догнал Уэста, ухватил за руку и, приподнявшись на мысках, что-то шепнул ему на ухо. Тот сразу сник. — К сожалению, я не могу ничего добавить к сказанному. Простите. Это… в интересах следствия. Сожалею. Сожалею!

Уэст, прижав руку к груди в бессознательно-защитном жесте, пятился по ступеням. Несколько раз он едва не оступился. Между тем собравшиеся перед галереей ценители искусства оправились от первого удивления и загомонили. Вопросов становилось все больше. Они сыпались на беднягу Уэста со всех сторон:

— Вы будете делать заявление для газет?

— А галерея закроется?

— Да существовала ли эта картина вообще!

— Мистер Уэст, ответьте! Когда она исчезла?

— Простите, не могу ничего сказать! — мистер Уэст, несчастный, похожий на толстого ворона,заклеванного крикливыми галками, извинился в последний раз и скрылся за дверью. Щелкнул замок.

Слитный шум множества возмущенных голосов, более подобающий рыночной площади, чем изысканному обществу любителей живописи, кажется, достиг апогея.

— Идемте отсюда, дорогая Виржиния, — Глэдис кинула на закрытые двери последний яростный взгляд сквозь прицел золоченого лорнета. — Что за беспорядок, как в курятнике! Картина пропала, святые небеса… Нет, здесь определенно что-то не так. Я чувствую это, — она развернулась и, игнорируя Лайзо с зонтом, решительно направилась к автомобилю. — Виржиния, вы не откажетесь от чашечки чая в моей компании? Мне определенно нужно кое-что с вами обсудить. Если не ошибаюсь, у вас были полезные знакомства в Управлении Спокойствия?

Я только вздохнула. Мое «полезное знакомство», выглядевшее, как всегда, весьма помято, буквально только что скрылось в недрах галереи, даже рукой не махнув мне в знак приветствия.

— Да. Были.

— Это прекрасно, — припечатала Глэдис и распахнула дверцу автомобиля. — Просто прекрасно. Могу я просить вас об услуге?

Краем глаза я заметила, что Лайзо улыбается. Похоже, ему вся эта ситуация представлялась крайне забавной. Чего нельзя было сказать обо мне. Опять придется связываться с расследованием, чует мое сердце! И это в преддверии приезда маркиза Рокпорта… Как не вовремя!

Однако делать было нечего. Просьбы леди Клэймор оставлять без внимания невозможно. Нет храбрецов, способных на столь героический поступок. По крайней мере, я к ним себя не относила, а потому со вздохом ответила:

— Да, милая Глэдис. Конечно, можете.

Тем же вечером я написала для Эллиса записку, уговаривая себя, что любопытство не порок. К тому же из беседы с детективом можно было бы извлечь и прямую выгоду. Вдруг объявился вор, заинтересованный исключительно в «Островитянках» Нингена? Вряд ли о таком событии объявили бы широкой общественности, но вот Эллис наверняка поведал бы мне кое-какие подробности, да еще и посоветовал бы что-нибудь путное. И тогда бы я попыталась защитить свою «Островитянку» — например, застраховала ее на крупную сумму или поместила в банковский сейф. Как говорится, береженье лучше вороженья.