Война углей

Аннотация

В последней главе великой саги о Стражах Га'Хуула, Стрига и Нира объединяются, чтобы призвать на свою сторону страшные силы самой преисподней. Черная магия вновь возвращается в мир. Когда известие об этом роковом союзе достигает Великого Древа, Ночные стражи бросают клич по всему совиному миру, созывая под свое крыло всех добрых созданий: пестрых краалей, белых медведей, зеленых сов Амбалы, тупиков, чаек и волков из Дали. Огромная армия свободных существ идет, плывет и летит к Горячим вратам Дали, где будет окончательно решена судьба всех шести совиных царств.

Annotation В последней главе великой саги о Стражах Га'Хуула, Стрига и Нира объединяются, чтобы призвать на свою сторону страшные силы самой преисподней. Черная магия вновь возвращается в мир. Когда известие об этом роковом союзе достигает Великого Древа, Ночные стражи бросают клич по всему совиному миру, созывая под свое крыло всех добрых созданий: пестрых краалей, белых медведей, зеленых сов Амбалы, тупиков, чаек и волков из Дали. Огромная армия свободных существ идет, плывет и летит к Горячим вратам Дали, где будет окончательно решена судьба всех шести совиных царств. Кэтрин Ласки Пролог Глава I Глава II Глава III Глава IV Глава V Глава VI Глава VII Глава VIII Глава IX Глава X Глава XI Глава XII Глава XIII Глава XIV Глава XV Глава XVI Глава XVII Глава XVIII Глава XIX Глава XX Глава XXI Глава XXII Глава XXIII Глава XXIV Глава XXV Глава XXVI Глава XXVII Глава XXVIII Глава XXIX Эпилог Совы Кэтрин Ласки Война углей Я посвящаю эту книгу всем читателям. Ночных стражей Га'Хуула, ставшим настоящими жителями моего воображаемого мира. Мне кажется, что воображение — это улица с двусторонним движением. Благодаря вашему энтузиазму совиный мир стал для меня гораздо более реальным. Дело в том, что первоначально я хотела написать всего шесть книг. Эта книга — пятнадцатая, и последняя. Последняя не потому, что ваш интерес уже иссяк, а потому, что это самое правильное время поставить точку в истории Сорена и его стаи. К.Л. Сидя на самой верхушке западной горы, спиной к наступающим армиям врага, Корин смотрел на свои войска. Стая расположилась вокруг него. Пролог Свет низкой полной луны струился в ледяную пещеру и озарял ее изнутри, превращая в подобие тусклого фонаря над узким проливом, соединяющим Южные царства с Северными. Тени двух сов ярко чернели на фоне светящихся стен. Возможно, маленькому тупику только показалось, что оперение одной из этих сов имеет странный оттенок цвета летнего неба? С той самой ночи, когда тупик нашел перо цвета небес, он совершенно потерял голову. Небесный цвет мерещится ему повсюду, вот и вся причина. «Мне нечего тут делать! Нечего тут делать! — монотонно стучало в голове у тупика. — Я самый младший в роду чрезвычайно тупых птиц, — безмолвно напомнил он самому себе, еще глубже забиваясь в свое укрытие. — Жаль, что я не могу съежиться и похудеть, как делают совы, когда пугаются!» Тупик с большим трудом втиснул свое довольно упитанное тельце в узкую трещину в самом дальнем углу пещеры, куда лунный свет не мог добраться. И все-таки на душе у него было очень неспокойно. Маленький Крепыш, которого, если бы тупики умели считать, следовало бы называть Крепышом Пятнадцатым, чувствовал, что в этой пещере происходит нечто опасное. «Мне нечего тут делать! Не знаю, откуда я знаю, что тут опасно, но я это точно знаю. Я, конечно, тупой, но тоже кое-что понимаю!» Здесь следует сказать, что, по сравнению с другими тупиками из Ледяных проливов, этот Крепыш был настоящим умницей. Все остальные тупики могут думать только об одном — о рыбалке. Они великолепно ныряют, с невероятной точностью и храбростью врезаясь в бурные волны, и неизменно возвращаются к своим птенцам с целой охапкой мойвы, аккуратно сложенной в их толстых ярко-оранжевых клювах. К сожалению, это единственное, что тупики умеют делать умело и аккуратно. Летают они совершенно безрассудно, чудом не врезаясь в скалы, гнездо содержат в грязи, а птенцов воспитывают и того хуже. Когда Крепыш нашел перышко цвета неба, его братья, сестры и даже родители стали в один голос уверять, что перо абсолютно белое. Они делали это не из упрямства, а просто потому, что знали всего три цвета — черный и белый, как их оперение, и оранжевый, как их клюв. Все остальные цвета не умещались в крохотных мозгах тупиков. Но маленький мозг Крепыша Пятнадцатого по какой-то странной причуде судьбы был вечно занят совершенно неожиданными мыслями. Возможно, эти мысли когда-нибудь доведут его до беды, однако Крепыш твердо знал, что странное перо было не черное и не оранжевое. И даже не белое. Он назвал его небесным, и все. Совы нередко пролетали через Ледяные проливы, но Крепыш еще никогда не видел сову с оперением небесного цвета, поэтому, найдя перышко, только и думал о том, как бы хоть одним глазком посмотреть на птицу, которая его потеряла. И вот теперь сова небесного цвета сидела прямо перед ним, а он умирал от страха. Крепыш знал об узком потайном проходе, ведущем в заднюю часть пещеры, расположенной на самой вершине ледяного утеса, поэтому стоило ему увидеть, как две незнакомые совы залетели внутрь, как он тут же облетел скалу кругом и забился в тесную щелку, чтобы хотя бы одним глазком взглянуть, что там происходит. Скорчившись в своем неудобном укрытии, тупик весь обратился в слух. Его пугала не небесная сова, а другая. Крепыш пока не видел ее лица, но ему почему-то показалось, что это сипуха. Еще он предположил, что она была самкой, поскольку незнакомая сова была очень крупной, а самки всегда больше самцов. Это даже Крепыш Пятнадцатый знал. На его глазах большая сипуха повесила что-то металлическое на острый ледяной пик. Это были не боевые когти. Крепыш знал, как выглядят боевые когти, а эта металлическая штуковина была совсем не такая. Внезапно сова обернулась — и у Крепыша сердце оборвалось от страха. Лунный свет, лившийся в пещеру, упал на лицо сипухи. Но что это было за лицо! Огромное, сердитое, изрытое ямами и пересеченное шрамом — не лицо, а пейзаж, причем несказанно суровый. Перья на левой стороне этого лица были выщипаны клочками, обнажая участки голой, воспаленной до красноты кожи. Глаза совы грозно сверкали. Страшный шрам пересекал наискось огромное пространство ее лицевого диска. — Теперь ты увидел меня, — проговорила сипуха, обращаясь к сове небесного цвета, и голос ее показался Копуше таким же искореженным и страшным, как и ее лицо. — Я тебя не напугала? — Мадам, вы олицетворяете собой славу и доблесть. Ваше лицо не пугает, а вдохновляет. — Заметь, что я не пытаюсь его скрывать. После битвы в шестом царстве я решила носить маску в память о моем погибшем супруге, Клудде. Ее выковали для меня из остатков той маски, которую он когда-то носил. Она шагнула к сове с небесным оперением и запрокинула голову так далеко, что почти перевернула ее вверх клювом, и ее глаза, поймав отражение лунного света, сами превратились в две маленькие луны, сияющие над чудовищным пейзажем изрытого ямами и кратерами лица. Теперь это существо не было похоже не только на сипуху, но даже на сову. У бедного Крепыша задрожали поджилки. В кишках предательски забурлило, а проглоченная незадолго до этого мойва вдруг поплыла из желудка вверх, прямо к горлу. Он крепко-крепко сжал клюв. Не хватало только стошнить и выдать себя! — Я думаю, дорогой Стрига, что мы с вами сможем иметь дело. — Полностью согласен с вами, мадам. — Мадам-генеральша, — поправила его сипуха. — О, простите, мадам-генеральша. Я тоже думаю, что мы сможем договориться. И я знаю, в чем заключается ваше дело. Вы хотите заполучить уголь. — Да… да… безусловно, — медленно ответила сипуха, — но сейчас я попрошу вас рассказать мне о хагсмарах. «О хагсмарах! — ахнул про себя Крепыш, холодея от непонятного страха. — Где-то я уже слышал это словечко, вот только где и от кого? Нет! — поспешно поправил себя тупик. — Я никогда его не слышал, но откуда-то знаю». Он закрыл глаза, пытаясь вспомнить, и вдруг где-то в глубине своего существа почувствовал отдаленную тень, слабое и очень-очень древнее ощущение дикого ужаса. Самое удивительное, что этот ужас был родом именно отсюда, из Ледяных проливов, а может быть, даже из этой самой пещеры. Когда тупик снова открыл глаза, то увидел, что небесная сова съежилась всем телом. — Почему это вы так скукожились? — грозно спросила сипуха, уже успевшая вернуть свою голову в нормальное положение. — Хагсмары исчезли более тысячи лет тому назад, — прошелестела небесная сова. — И вы думаете, что они ушли навсегда? — Мадам-генеральша, скажите прямо — что вы думаете по этому поводу? — Я думаю, что ничто не бывает навсегда. — Прошу вас, изъясняйтесь яснее, мадам-генеральша. Я не слишком силен в разгадывании загадок. — Через три лунных цикла. — Что через три лунных цикла? — Наступит Долгая ночь, и чудесный птенец появится на свет. — У вас есть яйцо? «Хагсмары? Яйца? Нет, не к добру все это, — сообразил Крепыш. — Из яиц могут появиться новые хагсмары. Ведь яйца для того и предназначены, чтобы из них вылуплялись птенцы?» Нира задумчиво склонила голову к плечу. Глаза ее грозно засверкали. — Еще нет. Но дайте срок, — она помолчала, а потом продолжила: — Вы не единственный, кто нашел слабое место во дворце Панцю. Надеюсь, я могу быть с вами вполне откровенна? Во дворце есть слуги, которых можно подкупить, и драконовы совы, которые потихоньку начинают восставать против своего роскошного бессилия. Надеюсь, вы помните, что я едва не погибла в той битве, в которой вы так неосторожно пришли на помощь моим врагам? Я была тяжело ранена. Мне пришлось где-то восстанавливать свои силы. — Но не во дворце Панцю! — Именно там. А почему это вас так удивляет? Дворец большой. В нем много потайных комнат, темных уголков и секретных пещер. Но, что самое главное, в нем полно изнывающих от безделья сов. Сов, которым, подобно вам, до смерти надоело однообразие бесполезной роскоши. Видите ли, Стрига, отныне о вас ходят легенды на обоих берегах Реки ветра. В Серединном царстве все знают об Орландо, бывшей драконовой сове, которая научилась летать — первая, за тысячелетнюю историю дворцовых сов. Ваш пример вдохновляет других длинноперых сов, стремящихся разорвать золотые цепи своей немощи. Вы — образец для всех синих сов, ищущих власти! К сожалению, Крепыш далеко не все понял из этого разговора. Однако теперь он твердо знал две вещи: во-первых, цвет незнакомой совы называется «синий», а не «небесный», а во-вторых, какая-то страшная угроза нависла над всем его миром — и не только над Ледяными проливами, но и над всеми царствами, с которыми они соединяются, а может быть, и еще дальше! Глава I Праздник урожая О бесценное Древо, спасибо тебе За великие блага в нашей судьбе, Твои тяжкие лозы и сочные ягоды Прогоняют печали и сердечные тяготы. В летний зной и в суровую зимнюю стужу Ты вселяешь отвагу в наши стойкие души. Будем и впредь За Древом смотреть — За корой и корнями, За ветвями с плодами, За стволом и за кроной, За листвою зеленой… Стоя на балконе вместе с Башей и Белл, Сорен и Пелли с восторгом слушали выступление Блайз, певшей под аккомпанемент травяной арфы. — Мама, она просто чудо! — прошептала Белл, до глубины души потрясенная выступлением сестры. — Это еще что! Ты бы послушала, как она поет старинные баллады пестроперых! — воскликнула Баша. — Действительно, гимны не очень подходят к ее голосу, — согласилась Гильфи. Словно в ответ на эти слова песня подошла к концу, и раздался громкий всплеск струн — это миссис Плитивер одним прыжком перескочила на целую октаву. — О, вот это совсем другое дело! — обрадовалась Гильфи. — Кажется, я узнаю эту желудкораздирающую старинную песенку! Когда любит сова сову И желудок готов разбиться, Я скажу тебе так: колдовству Не препятствуй и не противься. Ты бессильна бороться с собой, Просто следуй за этой волной — Себя отпусти, ни о чем не грусти И просто лети, лети… Примерно на середине песни Сорен и Пелли, не сговариваясь, посмотрели друг на друга. В их черных глазах сверкала радость, смешанная с тревогой. — Великий Глаукс! — пробормотал Сорен. — Неужели она уже влюбилась? — Папа! — хором возмутились Баша и Белл. — Это всего лишь старая пестроперская любовная баллада, — отрезала Белл. — В современной аранжировке, — добавила Баша. — Немного Р и У — и песенка заиграла, будто вчера написана. Пелли изумленно захлопала глазами. — Кажется, я совсем отстала от жизни, — пожаловалась она. — Ради Глаукса, скажите мне, что такое Р и У? — Ритм и Уханье, — снисходительно пояснила Белл. — В оригинале эта баллада очень сложная, но теперь ее каждый может спеть. Наша Блайз просто чудо! Миссис Плитивер жаловалась, что она заставила всю гильдию арфисток научиться новому стилю игры. Сорен и Пелли снова переглянулись. Радостные слезы блестели в их глазах, обращенных на Белл, столь горячо расхваливавшую свою сестру. А ведь всего год тому назад, попав под сильное и зловещее влияние Стриги, глупышка Белл пыталась уговорить Блайз навсегда отказаться от пения! Стрига внушил ей, что пение, наряду с прочими искусствами, а также играми и забавами, является порочным «излишеством». Излишество! До сих пор совы Великого Древа старались пореже произносить это слово, вызывавшее у них дрожь в желудках. Этот Стрига, странная голубая сова из шестого царства, когда-то спас жизнь не только маленькой Белл, но и королю Корину вместе со всей стаей, поскольку вовремя узнал об их готовящемся убийстве. Этими добрыми поступками Стрига заслужил глубокую благодарность со стороны всех сов Великого Древа. Никто и подумать не мог, что эта потрепанная сова с голубым оперением очень скоро превратится в страшную угрозу для всего совиного мира! К счастью, во время Ночи больших костров, одного из самых веселых ежегодных совиных праздников, Стрига был навсегда изгнан с дерева. Отныне пение, как и все остальное, что успела позапрещать эта зловещая сова, вновь заняло свое почетное место на острове. Блайз поистине пела желудком, и на всем дереве не было более восторженной поклонницы ее таланта, чем Белл. — Вы только посмотрите на Отулиссу и Клива! — воскликнула Пелли. Клив нежно обнимал Отулиссу обоими крыльями и что-то нежно нашептывал ей на ушко. Судя по движению его клюва, он повторял последние слова песни. Сорен с трудом подавил смешок. Кто бы мог подумать, что Отулисса будет слушать любовные песенки! Но Клив — это Клив. Трудно было представить двух более непохожих сов, чем Клив и Отулисса. Клив из Фертмора был принцем древней династии сов из Северных царств, однако он отказался от титула и наследства, чтобы посвятить свою жизнь созерцанию, а также изучению медицины в уединенной обители Глауксовых братьев. Кроме того, он был убежденным «мирным желудком», то есть противником любой войны. Он никогда не сражался и не носил боевых когтей. Зато Отулисса, несмотря на свои энциклопедические познания и ученые занятия, была закаленной воительницей и командиром истребительной эскадрильи имени Стрикс Струмы. Разве могут миролюбец и воительница обрести совместное счастье? Оказывается, могут. Перехватив взгляд Сорена, Гильфи тихонько заметила: — Мне кажется, Блайз поет песню о них. — Если бы не Клив, — вздохнула Пелли, — наша Отулисса вряд ли смогла бы снова встать на крыло. Она бы с головой ушла в свои книги. — С дороги! С дороги! — прокричала молодая воробьиная сычиха по имени Фритта, прокладывая себе дорогу через толпу сов, стоявших на балконе. — Я тороплюсь в типографию. Мне нужно успеть включить отзыв о концерте в следующий выпуск! Твоя сестра — чудо! — прокричала она Белл, пролетая мимо. — Я помогу! — крикнула Белл, устремляясь за ней. — Я хочу убедиться, что ты ничего не упустишь. Сорен, Корин и остальные члены стаи ненадолго вышли освежиться на ветку, росшую прямо под большим дуплом, но им недолго пришлось наслаждаться тишиной чудесной ночи. Вскоре начались танцы. — Как непохоже на прошлый год! — сказал Корин. Вся стая с облегчением посмотрела на своего короля, все были рады, что именно он высказал то, о чем подумали они все. Ведь в прошлом году Стриге удалось настолько замутить Корину разум, что Великое Древо едва не попало в хищные когти этой голубой совы и ее приспешников. Если бы Корин не вспомнил об этом, недосказанность продолжала бы висеть в воздухе, подобно последним клочьям темной грозовой тучи. Но сегодняшний вечер был прекрасен, а тихий воздух словно нарочно создан для танцев. — Танцы сегодня будут допоздна, — заметила Гильфи. — Прекрасно! — с неподдельной радостью вскричал Корин. — Замечательно! Перед самым рассветом свежий номер «Вечернего Уханья» был полностью готов. Совы, захмелевшие от молочникового вина и буйного глаук-глаука, уже давно разбрелись по своим дуплам. Ничего, прочитают газету на закате! Заголовки кричали: «праздник Урожая вновь возвращается во всей красе! Ошеломительный певческий дебют! Провал? Ни в коем случае!» «Блайз, одна из трех дочерей Сорена и Пелли, открыла нынешний праздник Урожая исполнением традиционного гимна „Любимое Древо“. Эта торжественная песня была пропета с исключительным изяществом, доставившим удовольствие всем присутствовавшим. Однако лишь когда молодая певица перешла к следующему номеру своей концертной программы и запела старинную пестроперскую балладу, мы поняли, что на дереве расцвел новый блестящий талант. Не будет преувеличением сказать, что слова „Когда любит сова сову“ Блайз исполняла поистине всем желудком! Следует особо отметить полную музыкальную гармонию, сложившуюся между юной певицей и членами гильдии арфисток, прежде всего нашей блистательной мадам Плонк, которая в этот вечер явно была в ударе. Она вращалась по струнам, как волчок, перебирая, щипая и колебля их с несравненной точностью и невероятным талантом. А теперь несколько слов от себя лично. После отвратительного прошлогоднего праздника Урожая ваш обозреватель просто не может представить себе лучшего начала торжеств, чем сегодняшний дуэт дерзкой, уверенной в своих силах молодой певицы и прославленной арфистки!» Глава II Крепыш на распутье Лунный свет, заливавший ледяную пещеру, постепенно начал слабеть. Крепышу казалось, что прошла целая вечность, прежде чем две совы наконец вылетели наружу. От их разговора Крепыша бросало в дрожь, что, согласитесь, было весьма странно для птицы, родившейся и выросшей в Ледяных проливах. Что же означало это странное слово, произнесенное сипухой? Хагсмары! Просто мурашки по телу бегут. Внезапно Крепыш заметил, что узкая щель, в которой он сидел, стала заметно просторнее. «Значит, я все-таки съежился. По-настоящему, как сова. Стал тощим от страха. Но ведь так делают только совы, а не тупики! Ой, мамочки… ой-ой, мамочки! Наверное, я УЖАСНО испугался. Что это за хагсмары такие? И что означал этот разговор про яйца?» У бедного Крепыша даже голова разболелась, ведь он еще никогда в жизни так не работал мозгами! Крошечные осколки мыслей, острые, как ледяная крошка в разгар катабатических ветров, вихрями кружили у него в голове. «Что означает все, что я увидел и услышал в этой пещере? — в отчаянии думал Крепыш, пытаясь припомнить предпоследнюю мысль, посетившую его как раз перед тем, как в его слабых мозгах начался этот ужасный шторм. — Я должен что-то сделать. И это пугает меня сильнее всего, что я увидел и услышал. Потому что я точно знаю, что должен что-то сделать, но совершенно не понимаю — что именно!» Затем мысли Крепыша завертелись, словно в урагане. «Я должен кому-нибудь рассказать обо всем, что увидел и услышал. Только не папочке и не мамочке. Не говоря уже о бабуле и дедуле, ведь они еще глупее, чем родители! — Он подумал о старшем брате по прозвищу Толстяк. — Нет, ни за что! Великий лед, что же мне делать? Ой, кажется, догадался! Нужно рассказать обо всем кому-нибудь умному. Ну конечно, вот и ответ! Может быть, мне стоит отправиться на Великое Древо Га'Хуула? К совам! К Ночным стражам!» Крепыш даже видел их своими глазами, пусть всего пару раз в жизни. Их было четверо, и они называли себя «стая». Да-да, в тот раз среди них была очень славная пятнистая сова откуда-то с севера. Как же ее звали? Клац? Клюк? Клюв? Ну конечно — Клив! В ту пору, когда Клив пролетал через Ледяные проливы, Крепыш был еще совсем маленьким птенцом. Однако он хорошо запомнил эту встречу. Да-да, его не зря считали очень умным! Он все помнил. Тогда Крепышу в лапу вцепилась водяная блоха, а Клив очень ловко ее вытащил. «Я должен найти Клива, а потом найду всю стаю. Но как же… Они ведь все такие умные, а я всего лишь тупой тупик. Очень тупой. Мне будет так стыдно… А путь такой долгий… Может быть… может быть, стоит рассказать белым медведям? Они большие и умные. И они гораздо ближе!» Пройдя по узкому туннелю, Крепыш выбрался из пещеры и уселся на краю огромной ледяной глыбы, нависавшей над Ледяными проливами. Свесив голову, он посмотрел на бурлившую внизу воду. Отсюда Крепыш хорошо видел своего старшего брата Толстяка, нырявшего за рыбой для пропитания собственной семьи. Толстяк тоже заметил Крепыша и приветственно заорал, разинув свой огромный оранжевый клюв. В тот же миг все двадцать четыре мойвы, аккуратно разложенные в его клюве, серебряными льдинками попадали в море. — Великий лед и вечная мерзлота! — донесся пронзительный клекот из одного из ледяных гнезд, усеивавших утес. — Толстяк — ты дурак! Ты упустил наш обед! Это вопила Ловуша, молодая жена Толстяка. — Да я просто хотел поздороваться с Крепышом! — проорал в ответ Толстяк. — Привет, Крепышонок, малыш! Как ледок? — Мне детей надо кормить! — завизжала Ловуша, выпрыгивая из гнезда. Прижав оба крыла к толстым бокам, она бросилась в плещущую внизу воду. Несколько птенцов, высунув головки из ледяного гнезда, следили за матерью. Толстяк, не обращая внимания на своих голодных деток, уселся на ледяной выступ рядом с Крепышом. — Чего делаешь? — Н-ничего, — пробормотал Крепыш, не зная, стоит ли рассказывать брату о том, что он только что видел. Так ничего и не решив, он попытался сменить тему. — Ловуша — она здорово ныряет. Ты только погляди на нее! — Ага, она такая. Что скажет — то и сделает. Тебе, Крепыш, тоже надо найти себе подругу. — Думаю, я пока не готов. — Это ты-то не готов? Мама всегда говорила, что ты самый умный из нас! Даже умнее, чем нужно, вот как. Крепыш несколько раз хлопнул глазами. «Кажется, мама права», — подумал он. — Знаешь… мне надо лететь. — Куда лететь? — тут же спросил Толстяк. — Сам не знаю, — вздохнул Крепыш. — В Самнезнай? Круто! Я слыхал об этом местечке, — воскликнул Толстяк. — Говорят, рыбалка там просто знатная! — Да? Ну… тогда я полетел, — пробормотал Крепыш и, расправив крылья, прыгнул с края утеса. Он уже улетал, когда услышал, как Толстяк грозно кричит на своих малышей: — Быстро помахали крыльями дядюшке Крепышу! Он летит в Самнезнай! Ловуша уже вернулась в свое гнездо и деловито сортировала рыбу. И она, и птенцы с завистью посмотрели вслед Крепышу, вскоре растаявшему в тумане над берегом Ледяных проливов. «Ох, ну и туман! И куда лететь?» — подумал Крепыш. Наконец он резко развернулся и полетел на север, в сторону летнего места сбора белых медведей. Он знал, где это. Недалеко от Ледяных проливов. Но что он скажет медведям? Крепыш изо всех сил напряг свои несчастные мозги, пытаясь расставить факты по порядку. Сначала он увидел странную синюю сову. Потом другую сову, со страшным лицом. Но то, о чем она говорила, было еще страшнее того, как она выглядела. Хагсмары . Кто такие эти хагсмары? Какая-то порода птиц? Неизвестно, но точно не белые медведи! Едва уловимое страшное воспоминание вновь всколыхнулось в глубине его разума, словно тень, омрачавшая всего его существо. Должно быть, Крепыш летел быстрее, чем думал, поскольку скоро увидел под собой остатки летнего льда, сковывавшего море Вечной зимы. Следуя за плавучими льдинами, он поднялся к заливу Клыков. Крепыш надеялся, что белые медведи еще не отправились в дальнее плавание на север, к более отдаленным заливам и узким каналам, в которых они зимовали. Когда он неряшливой спиралью спустился вниз, то, к своей радости, заметил сразу нескольких медведей, плававших в море или сидевших на льдинах вместе со своими медвежатами. Многие льдины были красными от крови только что убитых тюленей. Белые медведи запасались жиром для долгой зимней спячки. В этом месте залив был очень узким, и Крепыш заметил, как один из медведей, соскользнув с льдины, поплыл к утесам, где чернела какая-то большая дыра, похожая на пещеру. Крепыш завис в воздухе. А вдруг он не поймет этих медведей, ведь они говорят с сильным кракишским акцентом? К счастью, многие из них разговаривали на причудливой смеси кракиш и хуульского, поэтому, прислушавшись, Крепыш постепенно начал различать отдельные слова и фразы. — Гунда грунух… дай Урсус увидеться через пару лет… Эй, Свип? Внезапно из пещеры высунулась самая огромная голова, которую Крепышу доводилось видеть в жизни, и, разинув пасть, совершенно отчетливо прокричала: — Эй, Сварр! Да в тебе романтики не больше, чем в куче выпущенных тюленьих кишок! Встретились и разбежались — вот твой девиз, а? — И что из этого? Брачный сезон не может длиться вечно, к тому же я впадаю в спячку. Разве я виноват, что катабаты в этом году задули раньше, чем обычно, — проворчал большой самец, плескавшийся снаружи пещеры. — Да ладно! Только и думаешь, как бы улизнуть. — Я принес тебе поесть, прежде чем уйти, — высунув из воды огромную лапищу, медведь бросил на лед рыбину. — Синеспинка — знак моей любви, — проворчал он. — Великий лед! — выпалил Крепыш. В тот же миг оба медведя задрали головы и уставились на него. — Чего тебе надо? — хором проревели они. — Эта рыба, рыба… Я никогда не видел такого цвета! Небесный. То есть синий, — пролепетал Крепыш, опускаясь на только что покинутую медведем льдину. — Я видел сову точно такого же цвета. Синюю… — Он тихо повторил это слово, словно пробовал его на вкус. — Ладно, я поплыл, — проворчал самец по имени Сварр. — Увидимся. Где-нибудь, когда-нибудь. Через пару лет. — Он широко зевнул и поплыл прочь. — Надеюсь, у тебя будут медвежата. Уверен, они будут симпатяги, все в маму. Самка тяжело вздохнула и пробурчала: — Можно подумать, ему когда-нибудь придет в голову их навестить! — Вы хотите сказать, что он никогда не увидит своих медвежат? — удивился Крепыш. — Никогда. — Это очень печально, — искренне сказал тупик. — Мне кажется, он сам не понимает, чего лишает себя. Медведица удивленно уставилась на него. — Как тебя звать, тупик? — Крепыш. — Очень приятно, Крепыш. А меня зовут Свип. Знаешь, для тупика ты очень проницателен. — А что значит «проницательный»? — Умный. Смышленый. На этот раз пришла очередь Крепышу удивленно хлопать глазами. — Нет… Вы ошибаетесь. Никто… никто на свете никогда не называл меня… или какого-нибудь другого тупика умным, смышленым или проницательным! — А я вот взяла и назвала! А теперь расскажи мне, что это за синяя сова такая? Крепышу очень хотелось как можно разумнее пересказать этой любезной медведице все, что он недавно увидел. Поэтому он начал, не торопясь: — В Ледяных проливах есть одна пещера. Туда прилетели две совы. У одной были перья того цвета, который называется «синим», а у другой… у другой… Когда Крепыш закончил свой рассказ, Свип несколько мгновений молчала, а потом уверенно сказала: — Не нравится мне все это. Совсем не нравится. Впрочем, это совиные дела. — Что я должен сделать? — Разыскать сов, — ответила медведица. — Ночных стражей Га'Хуула. Крепыш уронил голову. Сейчас он выглядел почти трагически, насколько может выглядеть трагически птица, обладающая таким потешным черно-белым лицом с толстыми щеками и огромным рыжим клювом посередине. — Я не могу, — прошептал он, уткнувшись клювом себе в грудь. — Почему это ты не можешь? — удивилась Свип. Ее тоже уже начала одолевать сезонная спячка, охватывающая медведей в преддверии приближающейся зимы, когда короткий северный день начинает сокращаться сначала на секунды, а потом и на минуты. Тем не менее она решительно боролась с сонливостью. Дело было важное. — Я повторяю — почему ты не можешь полететь и найти этих сов? — сдерживая зевок, переспросила Свип. — Ночные стражи все очень умные. А я ужасно глупый. Эти слова поразили Свип, как поток яркого солнечного света. — Что за чушь ты болтаешь? Да ты самый умный тупик, которого я встречала в жизни! — решительно заявила она. — Вы правда так думаете? — робко спросил Крепыш. — Правда. Тебе непременно нужно лететь. — Я… Я подумаю над этим! — Не думать надо, а делать! Глава III Колокола в тумане В дремучей чаще Темного леса, самого глухого леса во всех Южных царствах, есть место, где деревья вдруг резко обрываются. Чащоба здесь такая густая, что с высоты низину почти не видно, к тому же облако тумана, вечно колышущееся над водопадом, скрывает дно долины. Но тот, кто сумеет спуститься с обрыва, увидит прекрасный дворец, выстроенный прямо в толще утеса. В этом дворце, оставшемся от времени Других, жила мохноногая сычиха по имени Бесс. Во всем совином мире насчитывалось не больше дюжины сов, знавших об этом загадочном месте и об этой сычихе. Эти совы называли ее не просто Бесс, а Бесс с Колокольни или Бесс Знающая, ибо она была одной из самых ученых сов во всех шести царствах. Совы, знавшие об этом месте, нередко удивлялись, почему оно называется дворцом. Ведь на самом деле это была огромная библиотека, полная книг, разнообразных карт и старинных научных инструментов. Сама Бесс никогда не покидала Дворец туманов. Она впервые появилась здесь много лет тому назад, когда принесла сюда кости своего отца, чтобы похоронить их по обычаю мохноногих сычей. В ту ночь, о которой у нас пойдет рассказ, Бесс только что закончила свой обычный вечерний ритуал. Кости ее отца, Бормотта, давно рассыпались в прах и были унесены ветром, однако место, где они когда-то лежали, вершина колокольни, прямо под большим колоколом, давно стало святыней для Бесс. Каждый вечер она взлетала под огромный колпак колокола и пела одну и ту же песню гулким голосом мохноногой сычихи. Последний куплет этой песни давал ей надежду на грядущую встречу с любимым отцом в глауморе, поэтому она всегда исполняла его с особым воодушевлением: В сердце у каждой доброй совы Глаукса песня звучит. Из зыби туманной, из синевы Колокол неба отлит. Слышишь, отец: дин-дон, дин-дон Доносится свысока? Под этот небесный перезвон Скрумы летят в облака. Разлука будет не навсегда, Мы все увидимся вскоре В объятьях небесного гнезда, В сияющей глауморе. Я провожаю тебя, не скорбя, Лети, дорогой отец, Совиные ангелы ждут тебя Под колоколом небес. Закончив последний куплет, Бесс почувствовала, что около башни кто-то есть. И этот кто-то был не из стаи. Друзья Бесс никогда не побеспокоили бы ее во время молитвы. Она в волнении опустилась на подоконник башни и покрутила головой во все стороны. Вскоре Бесс услышала тихий вздох, донесшийся из неглубокой ниши в круглой каменной стене. Прозрачные лиловые сумерки сгущались над башней, и Бесс пришлось как следует всмотреться, чтобы различить кучу перьев в темной нише. Вот перья всколыхнулись, снова улеглись на место, еще раз встрепенулись — и опять опустились. Послышалось сиплое, затрудненное дыхание. — Великий Глаукс! — прошептала Бесс, слетая вниз. На узком полу ниши она увидела еле живого мохноногого сыча. При виде Бесс он попытался поднять голову, но тут же бессильно уронил ее на камни. Бесс застыла, ошеломленная. Перед ней был чужой. Прошли долгие годы с тех пор, когда чужаки в последний раз находили дорогу во Дворец туманов. Не говоря уже о больных совах! Неожиданно незнакомец заговорил: — Я пришел… чтобы… умереть… — Слова вырывались из него вместе с короткими вздохами. — Умереть… под колоколом. — Но ведь ты один! — пролепетала Бесс. — Неважно… Ты ведь проводишь меня песней в глаумору, правда? Меня отравили… — Но ведь должны быть противоядия! — Нет… Яд у меня в желудке… Ты должна песней проводить меня в глаумору, — повторил сыч. — Ты ведь не откажешь? Бесс знала, что не сможет отказаться. У каждого совиного семейства существовали свои неписаные правила и обычаи. В основном это были традиции совиного милосердия и доброты, которые нужно было исполнить во что бы то ни стало. Это было своего рода благословение, дарованное не Глауксом, а каждой простой совой. Отказать умирающему сычу в праве умереть под колоколом и не проводить его пением в глаумору было бы грубейшим нарушением неписаного кодекса. Вот почему Бесс со всей возможной осторожностью перетащила сыча под колокол, где когда-то лежали кости ее родного отца. — Как тебя зовут? — спросила она. Но больной сыч уже начал бредить и понес какую-то чушь. Поэтому Бесс во второй раз за сегодняшний вечер поднялась в густую тень под огромным колоколом. Я колокола в ночи, И голос в свисте ветров, Я светлой луны лучи И песня иных миров. Я колокол глауморы Для душ погибшего рода. Я звездам пою о тебе — Пусть знают, кто ты такой! В мерцающей вышине Твой скрум обретет покой. Забыв о далекой земле, О горькой своей судьбе. Смерть — еще не конец, Однажды мы встретимся вновь Под колоколом небес В башне из облаков. Дойдя до последнего куплета, Бесс почему-то не почувствовала привычной надежды. Трудно петь для совы, которую ты совершенно не знаешь! Но она все-таки допела песню до конца. Бесс не сомневалась, что незнакомец умрет до наступления утра, однако она должна была исполнить свой долг. Закончив ритуальную песню, Бесс снова опустилась на камни возле неподвижного тела своего странного гостя. Незнакомый сыч с усилием приподнял голову и еле слышно прошептал: — Уходи. Дай мне умереть одному, с миром. Эту ночь Бесс, как обычно, провела за чтением древних книг Других. Сегодня она работала в мрачном настроении, мысли ее то и дело возвращались к умирающему сычу. Бесс начала перевод четвертого тома Избранного, который она лично составляла из отрывков величайших художественных произведений Других. В эту ночь она выбрала для перевода прелестные любовные сонеты, авторство которых приписывалось знаменитому драматургу по имени Шекс. Время от времени Бесс прерывала свои занятия, чтобы поразмять крылья в клубящихся струях тумана над водопадами. Когда ночь стала таять в преддверии рассвета, она вернулась обратно с жирной водяной крысой, пойманной среди камней у подножия воды. Но перед тем как отправиться обратно в библиотеку, Бесс поднялась на колокольню, чтобы убедиться в том, что ее загадочный гость испустил дух. Он был еще жив, хотя ему, по всей видимости, оставалось совсем недолго. Бесс издалека услышала хриплое дыхание сыча. Она наблюдала за больным из отдаления, ибо, согласно традиции, после того, как пропета прощальная песнь, умирающий должен остаться в полном одиночестве в тени большого колокола. Луна уже ушла в другой мир, предрассветные сумерки были не за горами, и очень скоро утренние тени должны были упасть на Дворец туманов. Вздохнув, Бесс полетела в свое новое гнездо, устроенное в самом дворце, в зале с картами. Здесь было не так уютно, как в ее прежнем роскошном гнездышке внутри безголовой статуи Другого. То есть не вполне Другого. Из книг Бесс узнала, что это существо Другие называли красивым словом «ангел». С виду «ангел» был вылитый Другой, только с огромными крыльями. Бесс до сих пор точно не установила, существовали ангелы в действительности или же были персонажами мифологии, однако ей была чрезвычайно приятна мысль о том, что Другие создали крылатое подобие самих себя. Поэтому она с особым удовольствием устроилась в правом плече статуи. Но некоторое время назад она перебралась из ангела в картохранилище. Бесс запретила себе даже думать о причине, побудившей ее сменить гнездо, ибо это был величайший секрет, от которого зависело благополучие всего совиного мира. Она предпочитала лишний раз не вспоминать об этом, чтобы даже случайно не навлечь опасность на все, что ей было близко и дорого. В картохранилище стояли шкафы с древними навигационными инструментами и другими загадочными предметами. Стены здесь были сплошь испещрены глубокими узкими нишами для бумаг, в которых лежали упакованные в металлические тубусы карты. Кстати, такой способ хранения очень эффективно предохранял их от порчи. Сначала Бесс спала в картохранилище только во время самой плохой погоды. За это время она перепробовала больше десятка различных спальных мест. Первым делом Бесс попробовала спать в нише для карт, но это оказалось просто отвратительно; затем она попыталась обустроиться в ящике из-под секстанта — сложного инструмента, которым Другие пользовались для навигации по звездам. К сожалению, ящик оказался недостаточно глубоким для того, чтобы Бесс могла почувствовать себя в нем уютно. Наконец, после долгих поисков она обосновалась в странной сферической карте, которую Другие называли «глобус». В этом глобусе зияла довольно большая дыра — прямо посреди океана, называвшегося Тихим. Влетев в картохранилище, Бесс, как обычно, ненадолго присела перед одним из самых больших застекленных шкафов. Это была ее традиция, выработавшаяся сразу после того, как она перебралась спать во дворец. На задней стенке шкафа размещалась большая географическая карта, на которой были аккуратно закреплены более полудюжины заостренных осколков камней, которые Другие называли «наконечниками стрел». Бесс предположила, что каменные наконечники располагались на карте не просто так, а в соответствии с теми местами, где были найдены. Но если это так, значит, ныне исчезнувшие Другие когда-то тоже изучали жизнь своих далеких предшественников. Эта догадка неизбежно навевала приятные философские размышления, от которых Бесс всегда начинало клонить в сон. Вот и теперь она почувствовала, как веки ее отяжелели. Подлетев к глобусу, Бесс протиснулась в дырку, зиявшую посреди Тихого океана. Внутри было устроено довольно уютное гнездышко из выпавших при линьке перьев и мха сорта «кроличьи ушки». Но сегодня сон почему-то не шел к Бесс. Она и так и эдак взбивала перья. Садилась на хвост и вытягивала лапы перед собой. Сна не было ни в одном глазу. Это было очень необычно для Бесс. Наверное, все дело в умирающем сыче. Как он нашел дорогу во Дворец туманов? И как сумел сюда добраться — в таком-то состоянии? Должно быть, это чистая случайность. Возможно, он просто летел над лесом, и его затянуло в нисходящий термальный поток. Он был слишком слаб, чтобы сопротивляться, поэтому безвольно опустился вниз. Нет, что-то не сходится. Сыч сказал, что хочет умереть под колоколом. Значит, он знал, что здесь есть колокольня? Бесс почувствовала тревожный холодок в желудке. Интересно, умер он или еще нет? Взошел ли его скрум по лестнице звезд в глаумору? Наконец Бесс все-таки провалилась в беспокойный, прерывистый сон. Но даже во сне где-то на дне ее сознания продолжали звучать отзвуки недавно спетой похоронной песни. Что-то в ней было неправильно. «Я не знаю почему. Я не знаю почему», — шептала Бесс во сне. Потом она услышала знакомый зов, и даже во сне желудок ее радостно встрепенулся. Голос пробился в ее сон, и она почувствовала прилив непонятного счастья. «Папа!» На протяжении долгих лет она каждую ночь пела своему отцу, пребывающему в глауморе, но он ни разу не пришел к ней во сне. И вот теперь Бормотт парил прямо перед ней в серебристом неземном свете, заливавшем ее сон. «Просыпайся, глупое дитя!» — кричал он. Бесс резко открыла глаза. — Это был сон, — прошептала она самой себе. Но часто ли во сне нам снятся призывы проснуться? Нет, тут явно что-то не так. Бесс прильнула глазом к трещине в глобусе, желая убедиться, что никакого скрума в картохранилище нет. В самом деле, вокруг было совершенно пусто. Тем не менее она выбралась наружу и решила как следует оглядеться. В следующее мгновение она услышала приближающийся шорох крыльев! Страшное чувство опасности затрепетало у нее в желудке. В полном отчаянии Бесс закрутила головой в поисках какого-нибудь укрытия. Дверца шкафа! К счастью, Бесс оставила ее открытой, поэтому вихрем бросилась туда. Забившись внутрь, она съежилась, став узенькой, как каменные наконечники, оказавшиеся неожиданно острыми. Тут нужно было сидеть очень осторожно, чтобы не порезаться. Яркий столб солнечного света, пробивавшийся в отверстие прямо над головой Бесс, озарял один из бюстов древних путешественников, выстроившихся по периметру картохранилища. Бесс знала, что это бюст называется Магеллан. У него была смешная круглая шляпа на голове и длинная-предлинная борода, о которой, наверное, мечтали бы совки с бакенбардами. Но сейчас на бороду Магеллана падала какая-то тень — короткая, но вполне узнаваемая. Присмотревшись, Бесс заметила небольшое углубление на макушке тени и мягкие очертания надбровных кисточек. Это был мохноногий сыч. И не просто мохноногий сыч, а тот самый, который якобы был отравлен и теперь умирал на крыше колокольни! Вместо этого он, живой и здоровый, сидел в картохранилище. И на нем были боевые когти! Желудок Бесс бешено затрепетал, а потом стих. Значит, этот сыч просто обвел ее вокруг когтя! Но на свете была только одна причина, которая могла заставить незнакомую сову разыскать это укромное место и пойти на столь коварный обман. Уголь! Глава IV Мыслительница или воительница? Бесс была ученой. Она никогда не сражалась. Никогда не носила боевых когтей, никогда не защищалась горящей веткой — Глаукс упаси от такой страсти! Во Дворце туманов огонь был под строжайшим запретом, ведь здесь столько книг, карт и прочих легковоспламеняющихся сокровищ! Однако сейчас Бесс-мыслительница твердо знала, что ей предстоит изменить своим принципам. Что она должна сделать? Разве у нее был выбор? Она не сомневалась, что мохноногий сыч явился сюда за углем. Сколько мест во дворце он уже успел обыскать? Если он пройдет по коридору и будет достаточно внимательным, то непременно заметит винтовую лестницу, ведущую вниз, в небольшую каменную комнатку, которую Другие называли таинственным словом «крипта». Бесс знала, что это было место погребения, где находились гробы и мощи великих ученых и прославленных Других из глубокой древности. В одном из этих гробов Бесс спрятала ларец с углем Хуула. Уголь Хуула был совершенно загадочной реликвией. В глубокой седой древности он появился на свет из пламени Священного круга вулканов, несколько тысячелетий тому назад был извлечен оттуда первым королем Хуулом и с тех пор служил знаком истинных королей Га'Хуула. У сов могли быть и другие короли, зачастую очень хорошие и справедливые, однако быть угленосным монархом было особым призванием. За многотысячелетнюю историю совиного мира таких королей было всего двое — Хуул и Корин. Уголь нес с собой множество благодеяний. Но он мог стать не только благословением, но и проклятием. Ибо в его огненном желудке была заключена чистая сила, которая могла быть использована как для великого добра, так и для страшного зла — в зависимости от того, в чьи когти попадет эта реликвия. В присутствии угля совы должны были сохранять особую осторожность. Хуул был совой исключительно твердого характера, поэтому сумел противостоять влиянию угля. Однако прошло много сотен лет с тех пор, как совы в последний раз жили под властью угленосного монарха, и за это время они совершенно отвыкли от магии, оказавшись беззащитными перед опасностями, сокрытыми в угле. Съежившись между двумя каменными наконечниками, Бесс вспоминала все бедствия, обрушившиеся на совиный мир с тех пор, как Корин достал уголь. Первым делом совы Великого Древа попали под влияние угля и начали ему поклоняться. Затем Стрига, таинственная синяя сова из Срединного царства, каким-то загадочным образом сумела подчинить себе разум Корина и едва не захватила власть над всем Великим Древом, заполучив в свои когти волшебный уголь. Слава Глауксу, у него ничего не получилось. Но что, если у Бесс тоже не получится спасти уголь? Что, если она потерпит неудачу? Минуты текли за минутами, тени удлинялись по мере того, как солнце поднималось к своему зениту. Тень мохноногого сыча заскользила к шкафу. Что, если сыч полетит в туннель, ведущий в крипту? Сколько еще она может ждать? Бесс не стала додумывать эту мысль до конца. Схватив в лапы два острых каменных наконечника, она вылетела из шкафа и ринулась к мохноногому сычу. Подлетев к сычу, Бесс изо всех сил обрушилась на него, целясь в желудок, но внезапно ее ослепил блеск боевых когтей, и она кубарем отлетела в сторону. Кровь брызнула в воздух. Бесс не сразу поняла, чья это кровь и кто ранен. Однако ей повезло. Поморгав, она увидела, что ручеек крови стекает из-под крыла мохноногого сыча, из того места, которое называется подмышкой. Если бы удар пришелся в желудок или в сердце, сыч был бы мертв. Он и сейчас тяжело пошатнулся в воздухе, уронив раненое крыло. Бесс увидела смятение в глазах сыча, но ее радость длилась недолго. Разъяренный сыч, позабыв о ране, в бешенстве помчался ей навстречу. Каменный наконечник выпал из когтей Бесс и со стуком упал на пол. Сыч хотел поймать его на лету, но промахнулся, и Бесс одним стремительным движением крыла отшвырнула наконечник подальше, а потом снова схватила в лапу. Теперь две совы принялись кружить друг перед другом. Бесс не имела никакого представления ни об обороне, ни о тактике сражения боевыми когтями. Желудок у нее бешено сотрясался от страха. Она была совершенно не в своей тарелке, зато мохноногий сыч, сразу видно, был закаленным в битвах воином. — Где он? — ухнул сыч. — Кто? — переспросила Бесс. — Уголь Хуула! — Не знаю я ни о каком угле. — И ты думаешь, я в это поверю? Они продолжили свое кружение. Бесс казалось, будто ее мозг заработал на двух уровнях одновременно. На одном она пыталась сражаться, а на другом старалась подобрать нужные слова и сказать нечто такое, что вывело бы ее противника из душевного равновесия, подобно тому, как удар под крыло лишил его равновесия физического. — Вот уж не думала, что мохноногий сыч посмеет осквернить колокольный ритуал. Ты совершил святотатство, — заявила Бесс. Показалось ей или сыч, в самом деле, заметно съежился, поджав перья? — Теперь можешь забыть о глауморе! — мстительно добавила Бесс. — Ты сгниешь в хагсмире! — Никогда! — злобно огрызнулся сыч. — Очень скоро у нас будет власть над хагсмиром и всеми хагсмарами его! На этот раз пришла очередь Бесс вздрогнуть от изумления. О чем болтает этот сыч? Она отвлеклась всего на мгновение, но для сыча этого оказалось достаточно. Одним ударом он опрокинул Бесс на каменный пол. На миг у нее потемнело в глазах, и она услышала, как наконечник звякнул о камни. Второй наконечник остался у нее в когтях. Потом Бесс увидела, как мохноногий сыч метнулся вниз по винтовой лестнице. Он летел в крипту! И тогда Бесс решилась. Она выбросила из головы все мысли, и в этот безрассудный миг Бесс с Колокольни, Бесс Знающая превратилась в Бесс-воительницу. Она не будет думать. Не будет чувствовать. Она будет только убивать. Взлетев с пола, Бесс, как молния, пронеслась через зал. Вниз, вниз, вниз, в крипту! Догнав сыча, она села ему на хвост и полетела по каменному лабиринту. Она слышала, как звякали боевые когти, когда сыч заворачивал за угол. Возможно, он был опытным бойцом, но летел намного хуже, чем Бесс. Он даже не смог подобрать наконечник стрелы, выпавший у нее из лапы после падения. «Мне нужен один точный удар, всего один!» — стучало в голове у Бесс. Она начала неумолимо гнать сыча из тесных проходов между каменными гробницами. В задней части крипты виднелась темная ниша. Если ей удастся загнать сыча в эту нишу, он окажется в ловушке. Значит, нужно заставить его поверить, будто уголь спрятан в нише! Блестяще. Бесс резко остановилась и, развернувшись в воздухе, начала отступать к нише. Сыч клюнул на эту уловку. Он решил, что Бесс пытается защитить уголь. И тут случилось нечто очень странное. Бесс вдруг почувствовала, что разделилась, превратившись сразу в двух сов. Первой была Бесс-воительница: мудрый стратег, то и дело оглядывавшийся назад, изображая панический страх за уголь. Второй была Бесс-наблюдательница, Бесс Знающая. Теперь Бесс ловко притворилась, будто хочет свернуть, но при этом предоставила врагу достаточно времени и места, чтобы блокировать ее маневр. Сработало! Честное слово, сработало! Они были уже совсем рядом с нишей. Здесь было несколько углублений, в которых некогда стояли свечи, озарявшие крипту. Подлетев к одному такому углублению, Бесс описала крутую петлю и, широко раскинув крылья, загородила собой проем, делая вид, будто хочет защитить нечто спрятанное в камнях. — Пусти или я разорву тебя в клочья! — завизжал сыч. Бесс ничего не ответила, продолжая парить перед стеной. Теперь ей не нужно было изображать страх. Она была по-настоящему напугана. Желудок ее болезненно сжимался от ужаса. Но она понимала, что должна выстоять и заманить врага еще глубже. Бесс услышала грозное звяканье боевых когтей. Вот их острые концы сверкнули, а затем слились в стремительном взмахе. Сыч атаковал. Напружинив плечи, Бесс подняла коготь — и крупицы слюды в толще каменного наконечника полыхнули в темноте, словно звезды. А потом все было кончено. Бесс моргнула. Мохноногий сыч лежал на полу. Из груди его торчал каменный наконечник. На этот раз он действительно готов был испустить дух. Бесс опустилась на пол рядом с сычом. — Надеюсь, теперь ты не ждешь, чтобы я песней проводила тебя в глаумору? Янтарные глаза сыча, уже начавшие выцветать в преддверии смерти, вдруг сверкнули жутким пламенем. — Сейчас я упокоюсь… в колыбели хагсмира. Хагсмир — моя глаумора! Ты увидишь. Очень скоро… Подожди… Уже недолго… Но слова застыли у него в клюве, и пришла смерть. — Нечестивая смерть, — прошептала Бесс. — Страшная смерть. Она больше не была Бесс-воительницей. Она вернулась в собственное тело и только теперь с изумлением поняла, что дрожит от головы до хвоста. Глава V Волчица и медведица Свип брела по суше. До сих пор она еще никогда не выходила за пределы Северных царств. Возможно, идти по земле было безумием. Но в этом году, как и предсказывал Сварр, катабатические ветры задули раньше обычного, поэтому и лед начал наступать быстрее, чем рассчитывала Свип. Она опасалась, что у тупика не хватит храбрости добраться до сов. Она, конечно, сказала ему не трусить и лететь, но кто знает, послушается ли он? Свип чувствовала, что должна что-то сделать, несмотря на усталость и сонливость, одолевающую всех белых медведей с наступлением зимы. На всякий случай нужен запасной вариант. Этим вариантом была Джильбана, старая подруга Свип. Медведица решила сходить к ней и рассказать все, о чем она узнала от тупика. В одном она была уверена твердо — в этом сезоне у нее не будет медвежат. Что ж, приятно получить передышку. Несмотря на убаюкивающий зов долгой зимней спячки, Свип чувствовала прилив энергии. С малышами можно и подождать. Да и какая мать захочет привести детей в этот мир, если то, что она поняла из сбивчивого рассказа тупика, окажется правдой? Свип познакомилась с Джильбаной три лета тому назад. В ту пору волчица только что потеряла своего сына и была настолько убита горем, что покинула родные края. Свип тогда как раз во второй раз родила медвежат, и Джильбана с радостью взялась помогать ей. Она была незаменимой. Медвежата звали ее тетей Джил. Из рассказов Джильбаны Свип узнала, что та очень близко знала Корина, короля Великого Древа Га'Хуула. В тот год они с Джильбаной многое узнали друг о друге, поэтому Свип не сомневалась, что и сейчас ей стоит поделиться своей тревогой с этой волчицей. Свип шла долгих два дня и наконец добралась до мыса Сломанного когтя. Пейзаж здесь заметно отличался от привычных медведице пустынных просторов. Здесь совсем не было снега, зато начали появляться вкрапления деревьев — вначале редких и одиночных, а затем и целых рощ высоких елей и лиственниц. Свип не знала, какой прок от деревьев, однако ей нравилось спокойное величие, с которым они попирали пустынные просторы. Она знала, что если зайти еще дальше, в Даль, то деревья снова исчезнут. Как объясняла Джильбана, земля там слишком твердая, спекшаяся в камень. Медведица помнила, что где-то неподалеку отсюда должна находиться летняя стоянка Джильбаны. Наверное, она скоро сюда придет. Нужно только случайно не оговориться и не назвать волчицу ее старым именем, ведь она теперь не Джильбана, а Намара. С тех пор, как Свип в последний раз видела свою подругу, та стала предводительницей клана Макнамара — клана волчиц, славившихся исключительным умом и несгибаемой отвагой. В краю, известном под названием Далеко-Далеко, у каждого клана была своя территория, но клан Макнамара держался особняком. Время от времени волчицы Макнамара объединялись с другими волками для сезонной охоты, а также регулярно являлись на общеволчьи собрания у Священного кольца. Но в остальном они предпочитали жить своей жизнью, подальше от других кланов. Внезапно из-за высокой ели выбежал маленький волчонок. На вид ему было не больше полугода. Он выглядел таким упитанным, что Свип невольно сглотнула голодную слюну. Разумеется, она никогда не стала бы есть волчонка. Однако впервые за все это время она всерьез задумалась о еде. Море осталось далеко позади. Запах соли давно растаял в воздухе, а вместе с ним исчезла и вся привычная еда белой медведицы — рыба, тюлени, выдры. Все деликатесы Северных царств. Чем же, во имя Урсуса, питаются здешние обитатели? Деревьями? Свип задумчиво поплелась к ели, надеясь, что волчонок будет держаться от нее подальше. Она не желала бороться с искушением. Но забавный пушистый щенок вдруг принялся отчаянно тявкать. — Ты настоящая? То есть совсем настоящая? — спросил он у Свип. Свип продолжила свой путь, не поворачивая головы в его сторону. — Разумеется, я настоящая! А ты? — И я! Честное слово. Мне уже почти полгода! А в следующем месяце я отправлюсь на первую охоту с кланом! Ты полярная медведица, правда? — Точно, — буркнула Свип. — Ты больше, чем гризли. Так что мы вряд ли сможем тебя съесть. Наверное, для этого потребовалось бы целых два клана. Так что ты можешь не волноваться. «Я? Волноваться?» — хмыкнула про себя Свип. — Краног! — Красивая серебристая волчица выскочила из-под куста и вихрем бросилась к ним. Подбежав к медведице, она униженно прогнулась, касаясь животом земли, прижала уши к затылку и закатила глаза, так что стали видны белки. — Где твое воспитание, Краног? — рявкнула она на волчонка. Тот немедленно плюхнулся брюхом на землю. Свип резко остановилась. Ей уже доводилось слышать о странных обычаях волков из Дали, но то, что происходило сейчас, превзошло все ее ожидания. Волчица и ее щенок ползли к ней по земле! Урсус великий, зачем они это делают? — Мы наслышаны о твоем роде от Намары, — сказала волчица. — Да, конечно. Я старая подруга Джил… то есть, Намары. У меня для нее очень важные новости. Видите ли, мне нужно увидеться с ней прямо сейчас. Укажите мне, где ее искать. Волчица перестала урчать. — Указать тебе, где ее искать? — почти взвизгнула она. — Уж не думаешь ли ты, что можешь вот так просто ввалиться к ней в логово? — Волчица говорила с заметным акцентом, слегка подвывая во время разговора, и Свип отчетливо вспомнила, что именно так разговаривала и Джильбана. — Ну ладно… Тогда просто передайте ей, что я пришла. И что мне нужно немедленно увидеть ее. Волчица полностью вскочила на ноги. Закатное солнце заливало мягким розовым светом лежащие кругом пустоши. Серебристая волчья шерсть красиво замерцала в этом освещении. — Меня зовут Блэр. А тебя? — Свип. — Ах! — снова вскрикнула волчица, слегка кивая головой. — Ты меня знаешь? — Я тебя знаю. Я знаю, что ты та самая медведица, которая разделила с нашей Намарой, в то время ее звали Джильбаной, свою пещеру где-то далеко на севере отсюда. В то время наша Намара была убита горем после смерти своего сына Коди. Я знаю, что ты дала ей утешение, и она смогла выплакать свое горе, но настолько ослабела, что не могла есть. И я знаю, что ты кормила ее собственным молоком. Молоком, предназначенным для твоих детей. — Ой, да было бы о чем говорить! Мои медвежата и так были толстые, как тюлени. У меня было достаточно молока. — Намара умерла бы, если бы не ты, — вздохнула волчица. — Но я вижу, что она не рассказала тебе о наших обычаях. Ты ведь заметила, что сделала я и… — тут волчица замолчала и грозно посмотрела на своего сына: —…и чего не сделал мой сын при твоем появлении? — Да. — Я оказала тебе уважение, которое волки должны оказывать всем, кто стоит выше по рангу. — Она повернулась к волчонку, продолжавшему лежать на земле. — И до тех пор, пока этот юноша не научиться правильно себя вести, он не пойдет на охоту. — Малыш жалобно захныкал. Обеими лапами он закрывал морду от стыда, так что наружу торчал только круглый розовый нос. Но Блэр, не обращая внимания на волчонка, продолжала говорить своим певучим голосом: — У нас есть свой кодекс поведения. Мы называем его гаддернок — путь, по которому идут кланы страховолков. А теперь следуй за мной, и я отведу тебя в нашу гаддерхил, или церемониальную пещеру. — Но я всего лишь хотела увидеть Джил… то есть Намару. Мне удобнее было бы поговорить с ней в ее собственной пещере. К чему такие… церемонии? — На этот раз дело не в церемониях. — А в чем же тогда? — В том, что это единственное место, куда ты поместишься. Глава VI Клич Намары — Так ты говоришь, что тупик толковал о хагсмарах? — Глаза Намары заблестели, как два изумруда в темноте пещеры. Снаружи деревья скрипели под порывами неожиданно налетевшего ветра. Свип мрачно кивнула. — И ты говоришь, что другая сова, голубая, сказала что-то об угле Хуула? — Не совсем в таком порядке, — поправила ее Свип. — Сначала голубая сова заявила, что ей все известно об угле. А затем вторая сова сказала что-то о хагсмарах. Зеленые глаза Намары превратились в узкие щелочки. Шерсть у нее на загривке поднялась дыбом, уши встали торчком. Она принялась беспокойно кружить по полу пещеры. — Это плохо… очень плохо… — Я ничего не знаю ни про уголь, ни про хагсмаров, — сказала Свип. — Это ведь совиные дела, верно? — Да… — Намара резко остановилась и посмотрела на свою старую подругу, которая когда-то так помогла ей во время страшного горя. — Но это и наше дело. Оно касается всех нас. — Намара снова помолчала, а потом с усилием произнесла: — Коди… — Голос ее оборвался, когда она вспомнила своего мертвого сына, лежавшего с перерезанным горлом на «Книге Крит». — Коди погиб, пытаясь спасти мир от хагсмаров. — Но я думала, что это твари из древних сказок, которые, как говорят сами совы, исчезли много тысяч лет тому назад, — с плохо скрытой мольбой проговорила Свип. — Раньше я тоже так думала, но Корин сказал мне, что легенды — они не просто легенды. Эта книга, которую называют «Книгой Крит», когда-то принадлежала одной старой хагсмаре. Эта хагсмара была ведьмой. В свою книгу она записывала составы разных хагсмарских зелий и заклинаний, вот почему Ночные стражи так яростно сражались в Дали, чтобы вырвать «Книгу Крит» из лап Ниры и Чистых. И поэтому мы решили помочь им. Свип уже знала, что Джильбана и Корин очень дружны, насколько вообще могут быть дружны сова и волчица. Джильбана была с Корином, когда тот достал из вулкана уголь Хуула. — Скажи мне, Свип, — продолжала волчица. — Как выглядела эта вторая сова? Что рассказал про нее тупик? — Ужасно выглядела. Этот тупик сказал, что он точно не знает, кто она такая — то ли виргинский филин, то ли сипуха, а может быть, и еще кто-то. Сначала ему показалось, что она сипуха, но у амбарных сов не бывает таких длинных и темных перьев. У этой совы перья были почти черные, как у вороны, а когда она повернула голову, то тупик увидел, что лицо у нее изуродовано шрамом. Опустив голову, Намара принялась скорбно раскачивать мордой из стороны в сторону. — Как это могло случиться? Мой Коди не мог погибнуть зря! Это невозможно! Но она уже знала, что это правда. Каким-то образом древнее зло начало возвращаться в их мирную вселенную. «Как совы называют это? Темнодейство? Да-да, темнодейство…» Но Намара не закончила свою мысль. Вскочив с места, она выбежала из гаддерхила. Огромная полная луна сияла на небе. Бросившись в серебристый столб лунного света, Намара запрокинула голову и завела странную, дикую волчью песню. Это был уже не исступленный вой скорби, который когда-то слышала Свип. Это был грозный, свирепый клич гнева и ярости. Волки Намары встрепенулись в своих логовах, а усилившийся ветер понес вой великой волчицы соседним кланам. Другие животные не понимают смысла волчьих песен. Они знают лишь то, что однажды начавшись, этот вой будет продолжаться часами. Косматые гризли, лоси и северные олени, зайцы и пролетающие в небе птицы всем своим существом чувствуют ритм этого древнего мотива. Но что означает эта дикая песнь, как называют ее все существа, населяющие Даль? Так они говорят между собой, перешептываясь в своих норах, берлогах или логовах: «Волки опять завели дикую песнь». «Все дело в луне. Волки всегда воют на луну», — скажут одни. «Нет, луна тут ни при чем, — возразят другие. — Порой и луны никакой нет, а они все равно воют». «Они сумасшедшие», — рявкнут третьи. Но волки совсем не сумасшедшие. Это одни из самых высокоорганизованных и разумных животных на свете, причем эти качества волки проявляют во всем, что делают, — от охоты и дальних путешествий до устройства логова и воспитания молодняка. Поверьте, что их вой логичен, как любой язык, и с его помощью можно передать и получить огромное количество ценнейшей информации. Вот и сейчас, в эту холодную ночь накануне зимы, сотни волков начали покидать свои жилища и выстраиваться в отряды. Дикая песнь Намары призывала их покинуть летние лагеря и собраться на общую встречу у Священного круга вулканов. Ибо страшная опасность угрожала совиному миру, а вместе с ним и всем живым существам на небе и на земле. В скалистых отрогах возле Священного круга вулканов сидел одинокий кузнец — масковая сипуха по имени Гвиндор. Он задрал голову в небо, на миг оторвавшись от своего горна, куда только что бросил несколько чудесных угольков-живцов, купленных у одного угленоса. Первый клич Намары прозвучал слишком далеко от вулканов, поэтому здесь его никто не услышал, но когда волчьи кланы, разбившись на отряды, начали двигаться к Священному кругу, дикий вой, стремительно разрастаясь, стал приближаться. Гвиндор прожил в Дали дольше любой другой совы. За это время он многое узнал о волках и многому научился. Несмотря на то что ему до сих пор не был точно понятен смысл волчьего пения, он знал на память голоса многих предводителей кланов. В зависимости от ситуации, песню могли завести в любом из кланов, но тот волк, кто первым начинал вой, назывался скрилином. В эту ночь скрилином была Намара. В этом Гвиндор был абсолютно уверен. И еще он был уверен в то, что случилось нечто очень серьезное. Намного серьезнее, чем стадо северных оленей, мигрирующее через территорию клана Макнамара, медведь гризли, ловящий рыбу в реке, или даже волк, больной смертельной болезнью под названием «пенная пасть». Случись нечто подобное, Намара поручила бы кому-нибудь из своих подчиненных оповестить соседей. Но если сама Намара завела вой, значит, дело касается не волков, а сов. Гвиндор сразу догадался об этом. И хотя кузнец пока не знал, о чем воет грозная волчица, он почувствовал в тембре ее пения отголоски той страшной ночи, когда совы и волки бок о бок сражались с Чистыми и Намара потеряла своего единственного волчонка. В желудке у него похолодело от нехорошего предчувствия. Стаи волков, устремившиеся к Священному кольцу, были еще в нескольких часах ходьбы от вулканов. Будет уже день, когда они доберутся сюда. Что же ему делать? Ждать здесь или лететь навстречу Намаре, чтобы первым узнать страшные новости и поскорее доставить их на Великое Древо? Ибо Гвиндор уже давно работал лазутчиком Ночных стражей. Священное кольцо было отличным местом для сбора информации, поскольку тут всегда толпились угленосы, прилетавшие за горячими углями со всех концов Южных царств. Если же Гвиндор будет ждать здесь, то ему придется лететь днем, рискуя подвергнуться нападению вороньих стай. К тому же что интересного он сможет узнать тут? Волки ни за что не позволят ему войти в гаддерхил, как не позволят путешествовать вместе со стаей. Такое право было только у Корина. Всем известно, что короля связывали особые отношения с волками, особенно с Намарой. Гвиндор решил немедленно лететь на Великое Древо, благо ветер был попутный. Даст Глаукс, он домчит его хотя бы до границы между Темным лесом и Серебристой мглой. Разумеется, короче и быстрее было бы лететь через Лес скрумов, но Гвиндора бросало в дрожь при одной мысли об этом. Он никогда не общался со скрумами, и хотя знал, что они совершенно безопасны, надеялся до конца дней своих избежать встречи с призраками. А в это время, далеко от Дали, еще одна сова сидела на верхушке колокольни, пытаясь решить, когда ей следует лететь на Великое Древо Га'Хуула, если она все-таки сможет покинуть свой дворец. С тех пор, как Бесс поселилась во дворце, она еще никогда не вылетала за его пределы, разве что спускалась к подножию водопада, чтобы поохотиться. Окутанная туманом расселина в Темном лесу уже давно стала ее настоящим единственным домом. Годы шли, Бесс становилась старше, и со временем она привыкла копить свое одиночество, как скряга копит золото. Одиночество было бесценно. Много лет назад, после тяжелого путешествия, во время которого Бесс перенесла кости своего отца на колокольню, она дала себе слово никогда не улетать из дворца. Это был ее рай, ее глаумора на земле. Книги и мысли полностью заменяли Бесс друзей и собеседников. За эти годы ее навыки дальних перелетов заржавели, как петли на дверях дворца. Она знала все о навигации, поскольку прочитала все книги, написанные путешественниками древности, но кто знает, сможет ли она применить эти знания в полете? Сидя на краю колокольни, Бесс думала о том, хватит ли у нее сил улететь отсюда. Желудок ее восставал при одной мысли об этом. Кто будет каждую ночь петь для отца? Бесс была счастлива, что отец не явился ей в образе скрума, — значит, у него не осталось невыполненных дел на земле. Он просто пришел к ней во сне и крикнул: «Проснись!» Может быть, он хотел не просто предупредить ее о сыче? Возможно, он имел в виду, что ей пора оставить свои одинокие исследования и вернуться в мир? Факты говорили сами за себя. Во дворце лежало тело мертвой совы. Эту сову убила она, Бесс. Мохноногий сыч лежал в крипте, в луже крови, а из груди у него торчал острый каменный наконечник. И теперь Бесс должна лететь отсюда в большой мир. Она отправится на Великое Древо и сообщит друзьям ужасную новость о незнакомце, который обманом проник в ее дворец, болтал о хагсмарах и хагсмире, и требовал уголь. Но если об угле стало известно одному сычу, возможно, о нем знают и другие? Бесс крепко зажмурила глаза. «Я не могу лететь! Не могу! Я очень боюсь». Желудок у нее скрутился в узел от страха. Внезапно Бесс почувствовала поток теплого воздуха, поднявшегося со дна расселины. Странно, очень странно… В этом месте теплые термальные течения были большой редкостью. Может быть, это знак? В теплых течениях так легко лететь, они подкидывают сову вверх и гонят вперед, так что ей почти не приходится работать крыльями. Похоже, сама природа решила помочь ей победить свои страхи. «Или она решила победить меня? Заманить меня в небо?» Бесс показалось, будто она разрывается между теплым течением и лужей крови на полу крипты. Она закрыла глаза, тихонько ухнула — и ринулась в теплый поток воздуха. «Ничего у меня не получится!» — в панике подумала Бесс, а потом теплый воздух обнял ее, словно крылья отца, и понес вперед. Глава VII Я здесь! Дни укорачивались, а ночи становились длиннее. В краткие часы дня совы крепко спали, отдыхая от работы и развлечений удлинившихся ночей. После перенесенного в прошлом году ранения Отулисса поняла, что ей придется еще долго восстанавливать свои силы, поэтому стала раньше других сов удаляться в свое дупло, чтобы несколько часов просто поразмышлять перед сном. Словно по заказу, в эту пору Медного дождя выдалось сразу несколько ясных дней подряд, и поскольку Отулисса больше не уставала от ночных полетов, она частенько перед рассветом уходила в свой любимый уголок Великого Древа — в свой маленький висячий садик под кроной. Это было ее излюбленное место созерцания и размышления. В древесных карманах, образовавшихся в тех местах, где ветки отходили от ствола, частенько скапливался перегной и прочие органические вещества. На протяжении многих лет совы считали своим долгом несколько раз в год вычищать все эти скопления, полагая, что они вредят здоровью дерева. Но Отулисса пересмотрела эту традицию. Как профессор гахуулогии, в чьем ведении находились все вопросы жизнедеятельности Великого Древа, Отулисса провела целую серию опытов с органическими веществами. В результате этих экспериментов она установила, что при тщательном уходе за небольшими кустами, лишайниками и растениями, укоренившими в древесных карманах, общее здоровье дерева лишь укрепляется. В самом деле, многие растения ее висячего садика давали разнообразные плоды, которые можно было употреблять в пищу. Так Отулисса вырастила в своем саду чудесные ягоды, очень похожие на те, что собирались на Великом Древе в пору Медного дождя, с той лишь разницей, что ее кустарники давали урожай круглый год. Помимо этой, сугубо практической выгоды превращенные в висячие сады древесные карманы дарили совам и всему дереву радость созерцания чистой красоты. Вы только представьте, как прелестно выглядели все эти мхи, лишайники и цветущие растения, среди которых были даже орхидеи, разноцветными созвездиями свисавшие из-под зеленой кроны дерева! Этим утром, когда солнце сверкало на золотистых ягодах молочника, дерево казалось насквозь пронизанным светом. Клив и Тенгшу тоже захотели посидеть в садике вместе с Отулиссой. Тенгшу был родом из шестого совиного царства, но сейчас он гостил на Великом Древе, обучая сов боевым искусствам своего народа. После того как Зеленые совы, прошедшие подготовку у этого мастера, прекрасно зарекомендовали себя в битве со Стригой и его приспешниками, Корин решил создать на Великом Древе новый клюв, в котором Ночные стражи обучались бы древнему боевому искусству Даньяр. Тенгшу с радостью согласился обучить новобранцев этого подразделения. — Ах, Клив, милый, в такие дни я почти жалею, что мы родились ночными птицами! — говорила Отулисса. — Мне кажется, мы недооцениваем прелесть дня. — Возможно. Но мне трудно представить себе полет в разгар дня, когда ослепительное солнце обжигает крылья. Дневной свет лишен плотности. Он совсем не похож на ночной. В дневном небе нет звезд, нет красоты вечернего оперения мира. — Но, Клив, ты даже не замечаешь, насколько ты субъективен! Обрати внимание, ты все описываешь с точки зрения совы — у тебя даже вечер похож на оперение! — Я согласен с Отулиссой, — заметил Тенгшу. — У себя, в Серединных царствах, мы частенько летаем днем, ведь у нас нет ворон, поэтому нам не нужно бояться нападения. Я и здесь порой летаю после рассвета. Но сегодня я чувствую какую-то новую свежесть в воздухе. — Он помолчал, подбирая подходящее слово. — Даже не знаю, как бы лучше описать ее. Больше всего это похоже на удар ветра, нанесенный с севера. — Должно быть, вы говорите о катабатах! — догадался Клив. — Катабаты? — переспросил Тенгшу. — Да-да, катабатические ветры, как их называют в Северных царствах, где они зарождаются на свет. Вы чувствуете лишь отдаленные признаки их приближения, — пояснила Отулисса и добавила: — Эти ветра вызываются антициклонной инверсией… — Глубина ваших познаний не устает поражать меня, мадам, — поспешно воскликнул Тенгшу. Затем он снова замолчал, что-то обдумывая. — Недавно я своими глазами видел, как рыжая короткоухая сова, не имеющая себе равных в искусстве полета, тоже отправилась на дневную прогулку. — Это Руби, — хором подсказали Клив и Отулисса. — Да-да, Руби. — Наша Руби летает и днем, и ночью, — рассмеялась Отулисса. — Если есть хороший ветер — значит, на дереве ее можно не искать! — Отулисса лукаво покосилась на Клива и с улыбкой предложила: — Дорогой, почему бы тебе не обсудить с Руби плотность дневного и ночного воздуха? — Ха! — фыркнул Клив. Внезапно над головами у них послышалось громкое хлопанье крыльев. Словно по команде, все трое задрали клювы в небо, чтобы посмотреть, в чем причина этого шума. — Великий Глаукс, что это такое? — ахнул Тенгшу. — Я лечу! Я лечу! Берегите головы! — закричало «что-то» сверху. — Я не очень хорошо приземляюсь! Следом за этим оранжевый вихрь обрушился с небес, прорезав прелестный полог орхидей, свисавших с верхнего яруса висячего садика. — Глаукс милосердный! Это же моя цимбидиум! — завизжала Отулисса. — Моя милая Cymbidium strumella ! — ахнула она, глядя на нежные белые цветы, дождем осыпающиеся им на головы. Послышался глухой стук, и толстенький Крепыш плюхнулся животом на мягкую кочку мха. — Я здесь, а? Нет, я точно здесь? — пробормотал он, глядя на склоненные над ним лица. — Я здесь! — Сложный вопрос. Зависит от того, каков был пункт вашего назначения, — сухо заметила Отулисса. — Пункт? — старательно повторил Крепыш. — Назначения? — О, Глаукс! — пробормотала Отулисса, уже успевшая забыть, насколько тупы эти тупики. Каким ветром сюда занесло этого дуралея? Всем известно, что тупики крайне редко покидают Ледяные проливы. — Куда ты хотел попасть? — медленно и отчетливо спросила она, словно беседовала с маленьким птенцом. — Я-то… Ну, это… Так на Великое Древо же! На Великое Древо. Новости у меня. Важные новости. Важные-преважные новости! — В таком случае ты прибыл по назначению, — вежливо заметил Клив. Крепыш с трудом поднялся на лапы. — Это… Только я боюсь, что вы станете меня расспрашивать обо всем этом. — Почему ты этого боишься? — спросил Тенгшу, наклоняя голову к тупику. При виде Тенгшу бедный Крепыш так вытаращил глаза, что они едва не выпали у него из головы в мох под лапами. — Ой, великий лед! Еще один! — Еще один кто? — хором спросили все трое. — Так он точь-в-точь как та синяя сова, которую я видел, — заявил Крепыш, кивая на Тенгшу. — Только этот покрасивее будет. Перьев больше, и вообще. — Не может быть! — охнула Отулисса. Клив шагнул вперед и обнял Крепыша крылом за плечи. — Давай, сынок. Расскажи нам. — Я не ваш сынок! — с внезапным испугом вскрикнул Крепыш. — Я недостаточно умен, чтобы быть совой. И я вам точно скажу, что, будь я вашим сыном, вы были бы страшно разочарованы! — Это всего лишь такое выражение, — вмешалась Отулисса. Внезапно Крепыш снова вскинул голову и уставился на Клива. — Ой, лед милосердный, я же вас… То есть я знаю, кто вы! — От волнения он совсем сбился и бессвязно залепетал: — Вы та сова… которая вытащила у меня блоху из лапы! — Крепыш задрал перепончатую лапу и помахал ею перед слушателями. — Видали? Теперь как новенькая! — заявил он и, сорвавшись с места, крепко обнял Клива. — Давайте же вернемся назад, — умоляюще попросила Отулисса. — Назад? Да-да, у меня есть зад! — обрадовался Крепыш и, развернувшись, задрал хвост в воздух. Отулисса наклонилась к Тенгшу и еле слышно прошептала: — Видите ли, тупики все понимают буквально. Поэтому с ними нужно разговаривать как можно проще. Послушай, Крепыш! — окликнула она тупика. — Ты ведь сказал, что тебя зовут Крепыш, верно? — Да, — немного неуверенно ответил тупик. — Сосредоточься, милый, — продолжала Отулисса. — Ты сказал, что видел синюю сову? Крепыш крепко-крепко зажмурился, стараясь сосредоточиться и напрячь все имевшиеся в его распоряжении мозги. Затем он очень медленно заговорил: — Понимаете, у нас в проливах есть ледяная пещера, а я знаю потайной ход в нее, чтобы, значит, сзади подобраться, и там были две совы, вот я и пролез через задний ход и тогда услышал… — Ты говоришь — две совы? Значит, она была не одна? — Две. Но синяя была только одна. Синяя, да? Я выучил название этого цвета. И запомнил. Раньше я говорил «небесная», но белая медведица сказала мне, что это значит «синяя». — Белая медведица? Но как же белая медведица смогла протиснуться в пещеру вместе с тобой? — поразился Клив. — Ой, нет, да вы все не так говорите! Белая медведица ни за что не поместится в пещеру! Нет, я полетел к белым медведям, чтобы рассказать им обо всем, потому что я не понял и половины слов, которые говорили эти совы. Например, слово «хагсмары»… — ХАГСМАРЫ! — в один голос ахнули все трое. Но они еще не знали, что в это же самое время на другой стороне Великого Древа появился еще один совершенно неожиданный гость, который прямиком направился к Сорену. Глава VIII Неожиданные гости — Это сон! — загрохотал Сумрак. — Ну, точно — сон! Честно говоря, он всего лишь первым высказал то, что было на уме у всех остальных. Сорен покрутил головой — сначала до отказа в одну сторону, потом в другую. Затем еще раз обвел глазами всю эту пеструю компанию: тупик Крепыш, кузнец Гвиндор и самый удивительный гость — Бесс с Колокольни, которая никогда не покидала Дворец туманов! Это сон, подумал Сорен. Бесс опустилась на ветку перед дуплом Сорена как раз в тот момент, когда он с семьей пил чай. Выглядела она просто ужасно — вся растрепанная, измученная тяжелым перелетом. Три Бэшки во все глаза уставились на неожиданную гостью. Пелли застыла с разинутым клювом. Наконец, с трудом отдышавшись, Бесс проговорила: — Я прилетела прямо сюда. Сорен, мне нужно срочно увидеть короля и всю стаю. Он попытался уговорить ее немного передохнуть и выпить хотя бы чашечку молочникового чая, но в ответ Бесс, всегда говорившая очень тихим, мелодичным голосом, вдруг с надрывом прокричала: — Сейчас не время чаи распивать! После этого стая в полном составе бросилась в дупло Корина, где их уже ждали тупик, Гвиндор, Отулисса, Тенгшу и Клив. — Итак, — сказал Корин, — давайте повторим все с самого начала, чтобы Сорен и стая поняли, в чем дело. Не будем, как говорится, ставить все с ног на голову. Крепыш немедленно попытался встать на голову. — Это необязательно, милый, — поспешно воскликнула Гильфи, бросив на Отулиссу красноречивый взгляд, говоривший: «Бедные, как вы это выдержали?» Потихоньку, слово за слово, фрагменты стали складываться воедино. Кусочек здесь, частица тут. Ниточка оттуда, обрывок отсюда. Ни у кого из рассказчиков не было целостной картины, однако когда все отрывки сложились вместе, на глазах у изумленных сов отчетливо проступил страшный рисунок, вытканный на поистине демоническом полотне. — А теперь попробуем подытожить все, что мы узнали, — вздохнул Корин. — Прежде всего, уголь. Бесс, ты уверена, что мохноногий сыч прилетел именно за ним? Он произнес это слово? — Он спросил: «Где он?», а когда я переспросила: «Кто?», он ответил: «Уголь Хуула». А я сказала: «Не знаю я ни о каком угле». — И затем ты его убила. — Вообще-то, это было не так быстро. Сначала мы сражались. Но да, я его убила. Он мертв. Совы переглянулись, изумленно качая головами. Бесс, кроткая книжница и мыслительница, убила сову! — В таком случае придется предположить, что этот сыч был не единственным, кто узнал про уголь, — тихо проговорил Сорен. — Я просто не знала, что и думать, — отозвалась Бесс. — Я разрывалась между разными мыслями. Сначала хотела лететь сюда с углем. Но потом подумала, что если кто-то еще знает об угле, то на меня могут напасть по дороге. Поэтому я решила оставить его там, где он есть. — Мне кажется, это было самое лучшее решение, — успокоил ее Корин. — Теперь давайте вернемся к другому вопросу. — При этих словах все присутствовавшие почувствовали мгновенный острый укол в желудках. Все поняли, что под «другим вопросом» имеются в виду хагсмары. — «Книга Крит» все еще у нас, — первой нарушила молчание Отулисса. — После изгнания Стриги я первым делом убедилась в этом… вернее, Фрита убедилась в этом, поскольку я была ранена. Стрига никак не мог ее прочесть. С тех пор, как мы захватили эту книгу, она находится под замком… — Отулисса замолчала, ибо перед глазами ее вновь встала страшная картина, навсегда выжженная в памяти всех, кто ее видел: залитое кровью мертвое тело Коди, лежащее на книге. Обложка «Книги Крит» до сих пор была запачкана кровью погибшего волчонка. Отулисса медленно повернулась к Крепышу. — Сосредоточься хорошенько, Крепыш. — Совы уже в пятый раз просили его сосредоточиться, и Крепыш с удивлением понял, что теперь это дело получается у него намного проще. — Ты можешь точно вспомнить, что ты слышал о хагсмарах? Крепыш с готовностью зажмурился, на миг крепко сжал клюв, а потом заговорил: — Кажется, могу. Синяя сова сказала, что хагсмары исчезли больше тысячи лет тому назад. А темная сова ей и говорит: «И ты думаешь, они навсегда ушли?» На это синяя сова ответила: «Мадам-генеральша, скажите прямо, о чем вы думаете?» И темная сова ей сказала: «Я думаю, что ничего не бывает навсегда». Синяя сова тогда подумала-подумала, да и объявила, что она не сильна загадки разгадывать. И тогда темная сова сказала что-то про Долгую ночь. «Чудесный птенец появится на свет», — вот так прямо и заявила. А синяя ее спрашивает: «У вас, стало быть, есть яйцо?» А темная отвечает: «Дайте срок». Крепыш замолчал и с удивлением посмотрел на своих слушателей. — Эй, ребята, что это с вами? Почему вы стали такие тощие? Ибо за время на удивление точного рассказа Крепыша совы похудели чуть ли не вдвое. Первым пришел в себя Сорен. — Крепыш, ты великолепно справился и очень нам всем помог! Но у меня есть еще один вопрос. — Ага! — Почему ты называешь вторую сову «темной»? — Ой, правда… Просто я сначала принял ее за сипуху — по форме лица, по росту, ну и по длине перьев тоже. Кажется, у нее были даже пятнышки на плечах, совсем как у вас. Но только перья у нее были не такого красивого золотого цвета, как ваши. Отулисса изумленно посмотрела на Крепыша. Просто не верится, что тупик мог дать столь точное и подробное описание внешности совы! Честно говоря, все присутствовавшие в дупле были потрясены количеством стройных логических умозаключений, произведенных мозгами тупика. — Нет, — продолжал Крепыш, — перья у нее были очень темные, почти черные. И еще длинные и косматые. По крайней мере, по краям. Она была похожа на ворону, только гораздо безобразнее. Хагсмара! Страшное невысказанное слово повисло в полумраке дупла, как проклятие, посланное из самого хагсмира. Все совы почувствовали страшную дрожь в желудках. На этот раз первой заговорила Гильфи. — А какое у нее было лицо, Крепыш? Ты сказал, что по форме оно напоминало лицо сипухи. Крепыш кивнул. — А больше ты ничего не заметил? Какие перья были у нее на лице? Может быть, белые, как у Корина и Сорена? А глаза у нее были черные? — У нее все лицо было в шрамах. Особенно с одной стороны. Сначала я вообще не видел ее лица, но потом она сняла маску и повесила ее на ледяной осколок. И это было ужасно. Я никогда не видел такого страшного лица. Один шрам… — Крепыш замялся и украдкой покосился на Корина. — Один шрам шел у нее прямо через все лицо, совсем как у вас, — вы уж простите, и не обижайтесь, пожалуйста, потому что вы-то намного красивее! И глаза у той совы не были совсем черными, как ваши. Мне показалось, что в глубине их горел какой-то бледный желтый свет. Страшная мука исказила лицо Корина. Он глубоко вздохнул и проговорил: — Значит, теперь мы точно знаем, что Нира жива. Она носит металлическую маску, похожую на маску моего отца, возможно, выкованную из ее остатков. И еще она постепенно превращается в хагсмару. — Просто не представляю, где она отыскала кузнеца, согласившегося выковать для нее новую маску! — процедил Гвиндор. — Все живые существа продаются и покупаются, — глухо вздохнул Бубо. — И совы не исключение. Что и говорить, новости были просто ужасные. Однако Корин, вопреки всему, как будто воспрянул духом и даже расцвел. Тонкая бахромка на его крыльях распушилась, так что он стал казаться вдвое больше ростом. — Стрига и Нира объединились. Теперь мы точно это знаем. Мы должны действовать. Мы не позволим себя запугать и не будем опускать крылья. У нас есть преимущество, ибо мы заранее узнали об их замыслах. — Глаза Корина ярко заблестели, и гордость за племянника согрела желудок Сорена. Он уже давно не видел Корина таким сильным, твердым и уверенным в себе. Почти вся жизнь молодого короля была отравлена зловещей историей его родителей, Клудда и Ниры. Он был воспитан самой жестокой матерью, которую только может представить себе сова, поэтому лучше многих знал, что такое тирания. Повернувшись к тупику, Гвиндору и Бесс, стоявшим плечом к плечу у стены дупла, король Корин торжественно объявил: — Вы трое проявили беспримерную отвагу и мудрость. Крепыш вытаращил глаза и разинул клюв. Мудрость? Неужели король назвал его мудрым?! — Каждый из вас был готов действовать, полагаясь на свой страх и риск. Ты, Гвиндор, благодаря своей близости с волками сумел узнать голос моей близкой подруги Джильбаны и, даже не зная, о чем она вела песнь, почувствовал, что дело очень важное. Ты понял главное: Джильбана чем-то сильно взволнована, и вспомнил, что именно так она пела в ту ночь, когда повела волчьи отряды на битву за «Книгу Крит». — Дорогая Бесс! Ты защищала уголь с отвагой настоящего воина. Ты покинула свое заветное убежище, ты впервые за много лет отправилась в совиный мир и в одиночку перелетела море Хуулмере! Мы знаем, как тяжело тебе пришлось, и глубоко благодарны тебе за твою преданность. Корин подошел к тупику. — Но больше всего мы обязаны тебе, Крепыш. Ты внимательно наблюдал за всем, что происходило в пещере, ты слово в слово запомнил состоявшийся там разговор и сразу же полетел к белым медведям. Ты нашел медведицу, которая сказала тебе: «Это дело касается сов. Лети к Ночным стражам» — и ты полетел! Ты разыскал нас и пересказал нам все, чему был свидетелем, проявив огромную мудрость и наблюдательность. Крепыш лихорадочно захлопал глазами. — Ой, ледок-холодок! Кажется, я сейчас упаду в обморок! Его коренастое, прекрасно сбалансированное тело вдруг пошатнулось, но Бубо вовремя подхватил тупика под крыло. — Держись, дружок. Дождавшись, когда Крепыш снова крепко встанет на лапы, Корин продолжил: — Давайте посмотрим, что мы имеем. У нас есть два главных вопроса. Первое — уголь. Мы знаем, что кто-то охотится за ним. Очевидно, кому-то стало известно, что уголь больше не хранится на Великом Древе. Сколько сов знают об этом? Был ли убитый сыч агентом других охотников? Пока мы не можем ответить на эти вопросы. У тебя нет никаких предположений, Бесс? — Возможно, этот сыч был одиночкой. Ведь если в деле были замешаны другие, то почему они не пришли ему на помощь? Смотрите, ведь ему удалось одурачить меня сказкой об отравлении, верно? Но если бы сыч явился во дворец с сообщниками, они могли бы без труда проникнуть внутрь, пока я… я… — Она запнулась и с усилием закончила: — Пока я провожала сыча в глаумору. — А вместо этого послала его прямиком в хагсмир! — ухнул прямолинейный Сумрак. — Вот это по-нашему! Это мне нравится. Еще как нравится. Прекрасный художественный финал. Как в хорошем романе. На последней странице все получили по заслугам! Гильфи бросила на Сумрака испепеляющий взгляд. — Да, — вздохнул Корин. — Эта глава закончена, но нам еще предстоит раздать по заслугам всем остальным героям романа. Что вплотную подводит нас ко второму вопросу. Итак, мне кажется, что Нира… — Впервые за все время разговора Корин запнулся, но тут же вновь обрел уверенность: — Нира все больше и больше превращается в хагсмару. Как это происходит, какие сложные психологические изменения влечет за собой это превращение… — Он повернул голову и посмотрел на Отулиссу в поисках какой-то подсказки или объяснения. — Это все очень странно, — заявила Отулисса. — Мы все читали о страшных хагсмарах древности. «Книга Крит» представляет собой довольно сложный теоретический трактат, в котором даны точные рецепты создания отвратительных чудовищ. Но то, что описал нам Крепыш, совершенно не похоже на результат подобных экспериментов! Это скорее регресс, возвращение к более примитивным формам. Во время битвы в каньонах мы узнали, что в определенные фазы луны, выпив отравленной воды, порочные волки, вроде членов клана Макхита, могут превратиться в верволков, тогда как другие волки оказываются совершенно невосприимчивыми к подобным воздействиям. Возможно, здесь мы имеем сходную ситуацию. Сорен задумчиво кивнул: — Очень любопытная мысль, Отулисса, однако нам нужен четкий план. Время гипотез прошло. — Ты прав, — согласилась Отулисса. — Мне кажется, — продолжая Сорен, поворачивая голову к королю, — что прежде всего нам следует позаботиться о сохранности угля. Разумеется, мы допускаем возможность того, что убитый сыч был одиночкой, решившим похитить уголь для своих личных целей, но лучше все-таки перестраховаться. — Но что это могут быть за цели? — спросил Копуша. — Возможно, он хотел обменять его на что-то или продать более важному покупателю. Может быть, при помощи угля он планировал приблизиться к Нире. — В любом случае, — подхватила Отулисса, — уголь следует как можно скорее перенести из Дворца туманов. Этот тайник перестал быть надежным укрытием. Мы не можем рисковать, убедив себя в том, что похититель работал в одиночку и на себя лично. — Я рада, что ты это сказала, Отулисса, — вздохнула Бесс. — У этого сыча были боевые когти. Я убила его одним из каменных наконечников. Но до сих пор меня бросает в дрожь при одной мысли о том, что он мог устроить пожар во дворце! В дупле воцарилась мертвая тишина. Все знали, что во Дворце туманов хранились бесценные книги, карты, документы и инструменты, благодаря которым за последние несколько лет совиный мир достиг невиданного прогресса во всех сферах культуры и технологии. — Но если мы пошлем кого-нибудь вернуть уголь на дерево, наши враги могут выследить гонца и напасть на него! — заметил Бубо. — Это верно, — медленно проговорил Сорен. Он несколько раз поморгал, и Гильфи, самая старая подруга Сорена, внимательно впилась глазами в его лицо. За долгие годы ловли углей в лесных пожарах клюв Сорена утратил свой светло-коричневый оттенок и прокоптился до черноты. Однако белые перья на его лице сохранили свой блеск, а темные глаза сверкали, как в молодости. Сорен и Гильфи настолько хорошо знали друг друга, что им не нужны были слова. Вот и сейчас Гильфи безошибочно поняла, о чем думает ее старинный друг. — Гильфи, — повернулся к ней Сорен. — Ты помнишь, как когда-то давно, в Сант-Эголиусе, мы с тобой догадались, что Гортензия на самом деле является секретным агентом в лагере врага? Помнишь, она рассказала нам о том, как попала в каньоны? — Конечно! — обрадовалась Гильфи, догадавшись, куда клонит Сорен. — Затяжной полет! Глава IX Разговор о тактике — Затяжной полет? — переспросил Гвиндор. — Что? — спросил Бубо. — Как? — пролепетал Крепыш. — Затя… какой? Корин укоризненно посмотрел на Отулиссу, пробормотавшую что-то насчет крошечного словарного запаса Крепыша, а Гильфи бросилась объяснять: — Это такая особая тактика, позволяющая незаметно пробраться в какое-нибудь место. Сначала нужно дождаться пасмурного дня, когда небо затянуто тяжелыми тучами. Потом врезаешься в тучу на большой высоте — летишь вместе с ней какое-то время — и опускаешься в нужном месте. — Понимаете, к чему я клоню? — Сорен обратился ко всем собравшимся, но при этом смотрел только на Гильфи. — Завтра обещают наступление фронта осадков. Кстати, погода будет стоять просто отвратительная — проливные дожди, косматые тучи, черные, как дым лесного пожара, а также все прочие прелести. Если мы забросим во Дворец туманов трех сов с углями-живцами… — Что? — переспросил Бубо. — Нет, разумеется, вы можете брать из кузницы любые угли, которые вам приглянутся, но я не пойму, зачем вам понадобились… — Внезапно в янтарных глазах филина зажегся яркий огонек. — Уф, понял! Старая игра в поддельный уголек? — Точно! — кивнул Сорен. — Пусть поиграют в игру «угадай, у кого уголь Хуула»! У нас будет три совы, у каждой совы тубус, в каждом тубусе несколько живцов. Насколько мы знаем, по своему строению живцы практически неотличимы от угля Хуула. Только очень опытный глаз сможет отличить подделку! — Он посмотрел на Бубо, для которого, разумеется, это не составляло никакого труда. — Пусть попробуют отыскать настоящий уголь! — Блестящий план! — одобрил Копуша. — Но я все-таки выскажу еще одно соображение. Совы, которые отправятся на это задание, не должны быть… скажем так, высокими профессионалами. — Иными словами, они не должны быть членами стаи, — подвела итог Отулисса. — Правильно, — согласился Сорен. — Не члены стаи и, разумеется, не Корин. — Он помолчал и добавил: — Кажется, у меня появилась еще одна мысль. Никто из этих троих не должен знать, кто несет настоящий уголь. — Это еще почему? — ухнул Сумрак. — Потому что на задание отправятся очень молодые совы. Мы не знаем, как они себя поведут, если их захватят в плен. Кроме того, вообще всегда лучше, чтобы никто из исполнителей не знал всего задания целиком. Информацию следует разделять, в таком случае можно будет меньше опасаться разглашения. Этого требует безопасность. Допустим, если сову X захватят в плен и потребуют выдать уголь, сова X сможет с чистым сердцем сказать: «Простите, но я понятия не имею, есть ли он у меня. На задание были посланы несколько сов, и только одна из них несет настоящий уголь». — Гениально! — восхитился Копуша. — Это спутает карты нашим врагам. — Именно этого мы и добиваемся, — кивнул Сорен. — Я думаю, — продолжал Копуша, — что гонцов следует выбирать из сов, работающих в двух клювах одновременно. Таких сов было немного даже среди Ночных стражей. Только наиболее одаренные и смышленые юные совы распределялись сразу в два клюва, обучаясь двум профессиям одновременно. В свое время Сорен и Отулисса были именно такими совами. — В таком случае выбор очевиден — Фритта и Венцель, — сказала Отулисса. — Они оба вполне смогут справиться с заданием. — А третий гонец должен быть постарше, чтобы приглядывать за молодыми, — вслух подумал Сорен. — Нам нужен кто-нибудь опытный. — Может быть, Руби? — спросил Корин. — Ее, конечно, не назовешь непрофессиональной, однако вне острова ее знают гораздо меньше, чем остальных членов стаи. Кроме того, она летает лучше всех на свете. — А вдруг ее узнают? — встревожился Сумрак. — Она же такая заметная — маленькая и рыжая. — Никто ее не узнает, если мы выкрасим ей перья молочниковым соком, смешанным с настоем погадок, — прошипела Октавия, очень старая и очень тучная домашняя змея, незаметно вползшая в дупло. — Что? — хором переспросили сразу несколько сов. Клив задумчиво склонил голову набок. — Разумеется, вы правы! Я слышал о таком способе. Краска. В очень слабых дозах это средство используют для борьбы с желудочными отравлениями. Оно вызывает сильную отрыжку. — Вы полагаете, Октавия, — пробормотал Сорен, поворачиваясь к слепой змее, которая уже успела свернуться в довольно толстое колечко на полу дупла, — что Руби сможет выкрасить свое оперение в другой цвет? — Разумеется, и никто ее не узнает, — прошипела Октавия и добавила: — По крайней мере, по перьям. — Любопытная мысль, — пробормотал Копуша. Сорен повернулся к нему. — По-моему, мысль блестящая! Руби — это как раз то, что нам нужно. Кроме того, у нас уже есть Фритта и Венцель — молодые и очень талантливые совы. Фритта немного постарше и поопытнее, зато Венцель великолепно разбирается в метеорологии и, самое главное, наделен богатым художественным воображением. — Никак не пойму, причем тут художества, — пробурчал Сумрак. — А кто совсем недавно восхищался художественным финалом драмы во Дворце туманов? — усмехнулась Гильфи. — Когда Бесс отправила мохноногого сыча в хагсмир вместо глауморы? — А, так это я! — обрадовался Сумрак. — Значит, решено. Фритта, Венцель и Руби отправятся во Дворец туманов и устроят нашим врагам игру в угадайку. — А теперь давайте подумаем, куда они должны будут доставить настоящий уголь? — задал вопрос Корин. — Прежде чем мы перейдем к этому вопросу, — начал Сорен, — мне хотелось бы остановиться еще на одной части плана. Если за нашими гонцами кто-то погонится, хорошо было бы узнать, кто это будет. Главная прелесть надвигающейся непогоды заключается не только в том, что она станет отличным укрытием для затяжного полета гонцов, но и в том, что она столь же прекрасно скроет наблюдателей. То есть нас. — Нас? — переспросил Сумрак. — Да. Я хочу спрятаться под покровом тучи и проследить как за нашими гонцами, так и за теми, кто захочет на них напасть. — Но ты же сам сказал — туча будет служить тебе укрытием. Как же ты сможешь что-нибудь увидеть сквозь нее? — спросил было Сумрак, но тут же сам понял ответ. — Я не увижу. Я услышу, — ответил Сорен. Разумеется, ведь Сорен, как мы знаем, был сипухой. Всем известно, что амбарные совы отличаются несравненными слуховыми способностями, намного превосходящими возможности любой другой совы. — Я сразу узнаю звук крыльев Ниры. Неужели вы забыли, сколько раз нам приходилось встречаться с этой совой в бою? — Слишком много, — вздохнул Копуша. — Но мне нужны еще по крайней мере две сипухи в помощь. Я подумал об Эглантине и Фионе. Конечно, Фиона совсем молода, но слух у нее — дай Глаукс каждой сипухе! — А теперь давайте перейдем к самому главному вопросу. Куда мы спрячем уголь? — спросил Корин, и все, как по команде, повернули головы к королю. Корин был настоящим угленосным монархом, а следовательно, решение о месте хранения угля мог принять только он один. В дупле воцарилось долгое молчание, а затем Корин снова заговорил: — Я размышляю над этим с того самого времени, как мы начали говорить об игре в угадайку. «А на самом деле я задаю себе этот вопрос гораздо дольше, чем вы можете себе представить!» — грустно добавил он про себя, а вслух продолжил: — Если трое наших гонцов сумеют благополучно вынести уголь из дворца, нам нужно будет спрятать его где-нибудь в надежном месте. — Корин посмотрел на Тенгшу, безмолвно сидевшего в темном углу дупла. — Я решил перенести уголь в Серединное царство… на гору Времени. — Даже не знаю, что тебе сказать, Корин, — замялся Тенгшу. — Я не вполне уверен в том, что это будет правильный шаг. Ты ведь и сам понимаешь, что этот уголь… — он помедлил, подбирая нужное слово: —…есть не что иное, как невероятно могущественный предмет, дошедший до нас из времен глубокой древности. — Да, — кивнул Корин. — Тео сражался крыло о крыло с Хуулом, когда тот нырнул в кипящее жерло вулкана и достал оттуда уголь. И это наиболее важная связь не только между временем легенд и современностью, но и между нашими хуульскими царствами и вашим, Серединным, ибо Тео первым нашел дорогу к вам, Тенгшу. Однако Корин сказал далеко не все, что лежало у него на сердце. Дело в том, что Тео был так называемым «мирным желудком», питавшим отвращение к любым войнам. Закончив свою службу у короля Хуула, он попытался улететь как можно дальше от жестокости современного ему хуульского мира и добрался до Серединного царства. Корин испытывал к углю Хуула примерно те же чувства, которые Тео испытывал к боевым когтям. Однако он был королем, а значит, не мог никуда улететь от своего долга. Зато он мог отослать уголь как можно дальше от своего мира — по Реке ветра, в Серединное царство. Сорен пристально наблюдал за своим племянником. «Он страшно хочет избавиться от этого угля. И тем не менее он — подлинный король, — думал он. — И он поступил очень мудро, связав уголь с Тео». — Я должен посоветоваться с Хритом и спросить, захочет ли он принять этот уголь, — поморгав, ответил Тенгшу. — Ты можешь отправиться прямо сейчас? — прямо спросил Корин. — Да. — А я в таком случае полечу потолковать с Руби, Фриттой и Венцелем, — поднялась Отулисса. — Гхм… Постой, Отулисса, не уходи, — остановил ее Сорен. На этот раз он нерешительно замялся, не зная, как перейти к делу. Потом откашлялся и сказал: — Может быть, Бубо, Сумрак, Копуша и Гильфи полетят поговорить с Фриттой и Венцелем? Совы изумленно вытаращили глаза на Сорена. — Но нам нужно обсудить еще один очень важный вопрос! — Вот именно, мы должны поговорить о слухах по поводу хагсмаров, — прошептал Корин. — Мы надеемся, что это всего лишь слухи, — вздохнул Сорен. — Но не можем полагаться на это. Ты же сам говорил, что у тебя было видение, в котором ты видел Ниру и Стригу в ледяной пещере? Мы должны немедленно проверить, в чем там дело. Я хочу попросить Клива и Отулиссу отправиться на разведку в Северные царства. Казалось, Отулисса вдруг стала в два раза больше. Ее перья распушились. Впервые после того, как она была ранена, к ней обратились с такой серьезной просьбой! Тенгшу, уже выходивший из дупла, вдруг замешкался, повернулся к Кливу и еле заметно моргнул. В ответ Клив тоже прикрыл глаза. Внимание всех сов было сосредоточено на Сорене, уже начавшем излагать свой план, поэтому никто не заметил этого быстрого обмена взглядами. Никто, кроме тупика. «И что все это значит, хотелось бы мне знать? Я, конечно, не слишком умен, но понял: сейчас кое-что было сказано без слов. Подан какой-то сигнал. Клянусь своим жалким умишком». Тем временем Сорен продолжал: — Я хочу организовать отборный отряд посланников, которые будут связываться со всеми Ночными стражами, посланными на задание, чтобы вовремя получать от них всю нужную информацию, все сведения об успехах и неудачах. Поэтому, когда закончите говорить с нашими гонцами, возвращайтесь сюда, в это дупло. Будем планировать дальнейшие действия. Через полчаса Сумрак, Гильфи, Копуша и Бубо вернулись в дупло. Сорен устало поднял голову. — Мы только что закончили. — Очень хорошо, — кивнул Корин. — Теперь мы все снова вместе. — Он посмотрел на своего дядю и попросил: — Введи их в курс дела, Сорен. Сорен повернул голову к Отулиссе: — Отулисса и Клив отправляются в Северные царства, — заявил он и быстро объяснил друзьям задачу разведывательной миссии, порученной этой паре. Отулисса и Клив должны будут побеседовать со всеми животными, которых только увидят, от пестроперых до краалей и белых медведей, чтобы разузнать все, что только можно, о синей сове и косматой сипухе, похожей на ворону. — А еще, — добавил он, понизив голос, — они должны будут спрашивать всех о том, не появлялись ли в Северных царствах какие-нибудь необычные яйца. Кроме этого, мы решили организовать отряды посланцев. Их возглавят Мартин, Серебряк, Лучик и Клевер. Клевер был сипухой. В отряде непременно должна была быть хотя бы одна сипуха с ее невероятным слухом. Все остальные совы были преданными стражами, отличными бойцами и умели быстро летать, не чувствуя усталости. — Давайте назовем этих сов отрядом Джосса, в честь знаменитого гонца из легенд, — сказал Корин, не поворачиваясь и не отводя глаз от огня, пылавшего в жаровне. Сорен посмотрел на широкую черную спину своего племянника. Разумеется, он тоже помнил, что Джосс был прославленным гонцом легендарного времени, времени Хуула и Тео. «О чем думает Корин? Да, мы все знаем, что столкнулись со страшной опасностью, но почему меня не покидает ощущение, что для Корина это все значит намного больше, чем для нас? Чего он не договаривает?» — думал Сорен. А Корин продолжал смотреть в огонь. Он был огнечеем и почти год назад увидел в пламени очага ледяную пещеру, в которой стояли две совы. Уже тогда Корин понял, что это был Стрига и его мать, Нира. Однако отражавшиеся в огне образы редко бывали четкими и почти никогда не заключали в себе всей информации. Подобно встрече со скрумами, они вызывали больше вопросов, чем ответов. Но сейчас, глядя в огонь жаровни, Корин увидел фигуры семерых сов. Одна из них летела далеко справа, вторая — чуть ниже, зато остальные пятеро двигались плотным строем, крыло к крылу. Корин повернулся к своему дяде и тихо сказал: — Лучший в мире клюв. Он станет желудком операции «Затяжной полет». Сорен вернулся в свое дупло. Молочный свет утра заливал его уютное гнездышко. Пелли и три Бэшки крепко спали. Он посмотрел на свою спящую семью. «Если Стрига и Нира одержат верх…» Сорен попытался заставить себя выбросить эту мысль из головы, отделаться от страшного воспоминания об этих двух совах. Ему было что терять. И даже слишком много. «Слишком много», — кажется, так сказал Копуша, отвечая на вопрос о том, как часто они сталкивались с Чистыми? Сорен и сам не раз задавался вопросом о том, сколько же раз ему приходилось сражаться и воевать. С самого детства он оказался втянутым в бесконечные войны с проклятым воинством Ниры. Впервые это случилось давным-давно, когда он спасал своего любимого наставника Эзилриба из Дьявольского треугольника. А потом он уже сбился со счета… Сорен посмотрел на новейшую модель боевых когтей, недавно доставленную квартирмейстером Квентином — двойные выкидные когти, или, сокращенно, модель ДВК. Абсолютно смертельные. Последняя разработка. Увеличит ли она его шансы в бою? Сорен задумчиво примерил когти. Они были легкие, приятные на лапе. Очень маневренные. Но не слишком ли легкие? Молодым, наверное, эта модель придется по вкусу. Но он, Сорен, привык чувствовать тяжесть боевого оружия. Сорен посмотрел на стену, где висели старые боевые когти, некогда подаренные ему Эзилрибом. Вот уж тяжесть так тяжесть! Эти когти служили ему… дай Глаукс памяти, сколько раз? Слишком много. «Но приближается новая битва», — подумал про себя Сорен, а потом прошептал вслух: — Приближается новая битва. Сняв с лапы новые когти, он потянулся за оружием своего старого учителя. «Настоящая древность, — подумал он. — Зато не раз испытаны в бою. Они славно послужили Эзилрибу и, даст Глаукс, еще послужат мне». Глава X Ужасный зародыш Крепыш проводил Отулиссу и Клива к потайному туннелю, ведущему в заднюю часть пещеры над Ледяными проливами. Здесь они ненадолго присели на скалу над входом в пещеру, чтобы попрощаться с тупиком. — Ты даже не представляешь, как нам помог! — с чувством сказала ему Отулисса. — Ты очень храбрый и умный тупик. А теперь до свидания. Если нам нужно будет с тобой связаться, мы пришлем одного из гонцов Джосса. Вскоре Отулисса и Клив отыскали неглубокую щель, ведущую в пещеру. Отулисса первой сунула голову в трещину и огляделась по сторонам. Пещера казалась пустой. Целый лунный цикл миновал с той ночи, когда Крепыш увидел здесь Ниру и Стригу. — Ничего, — прошептала Отулисса, поворачивая голову к Кливу. — Но мы должны хорошенько осмотреть тут все. Может быть, найдем что-нибудь важное. Они протиснулись через узкую расщелину в главную часть пещеры. Не прошло и минуты, как Клив громко вскрикнул. — Вот и нашли! — повернувшись к Отулиссе, он показал ей нежно-голубое перо, которое только что поднял с пола. — Это перо Стриги? Подлетев ближе, Отулисса прищурила свой единственный глаз. — О, Глаукс! — негромко воскликнула она. Поймав вопросительный взгляд Клива, Отулисса растерянно пояснила: — Оно голубое, но не такое светлое, как у Стриги. Мне кажется, это перо какой-то другой синей совы! — Ты хочешь сказать, что в это дело замешаны и другие синие совы? — нерешительно спросил Клив. — Во время пребывания в Серединном царстве я заметила, что там живут совы с оперением самых разных оттенков синевы. Цвет может варьироваться от нежно-бирюзового до темно-сапфирового или аквамаринового. У Стриги перья бледно-голубые, но в целом относятся к бирюзовой гамме. Если ты заметил, то наш Тенгшу гораздо темнее, он почти кобальтовый. — Ты подозреваешь, что сюда прилетела еще одна сова из Серединных царств? — Боюсь, что это так. — Внезапно взгляд Отулиссы остановился, уставившись в одну точку. — А это еще что такое? — вскрикнула она, бросаясь в угол ледяной пещеры. Клив с тревогой заметил, что при этом она съежилась, сразу став казаться совсем щуплой и маленькой. — Отулисса, дорогая, что это? — воскликнул он, подлетая к своей подруге. Но стоило Кливу увидеть то, на что смотрела Отулисса, как он сам тихо ахнул: — О, нет! Перед ними лежали осколки очень темной и очень необычной скорлупы. Здесь же, на льду, виднелась липкая лужица замерзшей жижи и горка отвратительной комковатой массы. Отулисса наклонилась ниже. — Что-то едва не появилось здесь на свет, но почему-то не сумело, — проговорила она дрожащим голосом. Страшные остатки замерзли, однако над ними все еще продолжал висеть гнилостный запах смерти. — Это был зародыш. — Не просто зародыш, — возразил Клив. Отломив сосульку, он поворошил ею полузамерзшую массу на полу пещеры. — Зачаточный клюв, — пробормотала Отулисса. — Эмбриональные стержни пера, очень длинные, — добавил Клив, почему-то перейдя на шепот. — Глазные яблоки — но почему они такого ярко-желтого цвета? — в недоумении пролепетала Отулисса. Она медленно повернулась к Кливу: — Ты прав. Это не просто зародыш. Это неродившийся хагсмар! Видимо, что-то спугнуло его мамочку, если, конечно, наседка, высиживавшая это яйцо, может называться матерью! Она попыталась бежать вместе с яйцом, но оно разбилось. — Будем надеяться, что это яйцо было единственным, — пробормотал Клив. — Боюсь, что мы не можем позволить себе такую надежду. Может быть, они сумели спасти остальных. — Но куда они могли их перенести? — спросил Клив. — Возможно, в старый Ледяной дворец, где Сив снесла яйцо Хуула, — медленно, словно в трансе, ответила Отулисса. — В то место, о котором говорится в легенде. — Но они не могут знать об этих легендах, Отулисса! — воскликнул Клив. — Почему? Ты забыл, что до того, как мы поняли всю бездну порочности Стриги, он пользовался полным доверием Корина и регулярно торчал в нашей библиотеке? Они с Корином подолгу беседовали вдвоем. Корин вполне мог пересказать ему наши легенды. Как известно, Сив укрылась в Ледяном дворце вместе со своим драгоценным яйцом и верной служанкой по имени Миррта. Так написано в первой легенде об угленосе Гранке. — Ну конечно, — срывающимся от волнения голосом проговорил Клив. — Я читал легенду о Гранке. — Да, я сказала, что «Книга Крит» хранится под замком, но кто знает — возможно, Корин когда-то читал ее, а Стрига мог это увидеть и заинтересоваться. Кроме того, до битвы в пещерах книга находилась в когтях у Ниры. — Нужно послать весточку на Великое Древо и предупредить друзей о том, что мы узнали! Они оба знали, что на Ледяном кинжале находится один из постов посланцев Джосса, поэтому немедленно отправились туда, чтобы сообщить ужасные новости. Глава XI Волнения во дворце А далеко-далеко от северных проливов, в Серединном царстве или царстве Чжоу-чжокун, Тайя, голубая сова, служившая фрейлиной при дворе Дракона во дворце Панцю, находилась в страшной тревоге. Тайя служила фрейлиной больше сотни лет, но только в последнее время стала все чаще ощущать, скажем так, приливы энергии у своих подопечных. Раньше ничего подобного с придворными совами не случалось. Что бы это могло быть? Может быть, беспокойство? Но такое чувство было практически немыслимо для драконовых сов, пребывавших в состоянии вечной летаргии. Ослепительная роскошь вкупе с постоянной вялостью рассудка почти полностью подавляли волю этих сов. Непомерное тщеславие заставляло их бесконечно ухаживать за своим оперением, которое достигало такой чудовищной длины, что несчастные совы почти не могли летать, поэтому специальные носильщики таскали их по пышным залам дворца. Лишь однажды смутьян по имени Орландо каким-то чудом тайно укоротил себе перья до такой длины, что сумел не только летать, но и сбежать из дворца. Как он научился летать, оставалось загадкой. Но остальные драконовы совы были настолько погружены в свою апатию, что почти не заметили исчезновения Орландо. Тайя впервые заметила странное беспокойство драконовых сов два или три лунных цикла тому назад. Вначале она решила, что это ей только показалось. Но потом она заметила, как две лазурные совы о чем-то оживленно перешептываются, сверкая глазами. Тайя стала пристально наблюдать за этими совами, которых слуги несли через дупло Добросердечия и Всепрощения следом за Вдовствующей императрицей. Надо сказать, что императрица при этом оставалась такой же безразличной, как обычно. Зато две лазурные совы прямо-таки изнывали от волнения, было заметно, что им очень хочется двигаться быстрее. Это было невиданно. И неслыханно! Приглядевшись, Тайя заметила, что и оперение этих сов выглядит несколько иначе. Она решила поделиться своими подозрениями с дворецким. Эта солидная старая сова была третьим дворецким за более чем тысячелетнюю историю дворца Панцю, основанного Теоцзы, первым Хритом Серединного царства. Тайя не слишком-то хотела с ним встречаться, однако нужно же было что-то делать! Она прошла в комнату дворецкого, которая носила пышное название Яшмового кабинета и располагалась сразу за дуплом Вечной красоты, где драконовы совы занимались бесконечным уходом за своим оперением. — Мне нужно увидеть дворецкого, — сказала Тайя щуплой небесно-голубой сове, как две капли воды похожей на сычика-эльфа, только синего. — У вас назначена встреча? — Нет, но меня привело сюда очень важное дело. — Так все говорят! — парировал секретарь с выражением бесконечной усталости, которую считали своим долгом изображать все приближенные дворецкого. Они все старались во что бы то ни стало возвыситься над остальными слугами дворца Панцю. Секретари требовали, чтобы все слуги лебезили перед ними так же, как они сами лебезили перед дворецким. Тайя сразу поняла, что эта небесно-голубая сова по имени Пинг-гун захочет отнять у нее как можно больше времени. — Послушай, Пинг. Ты отлично знаешь, что я крайне редко прихожу на прием к дворецкому, — начала было Тайя. В ответ Пинг-гун посмотрел на нее со всем презрением, с которым сычик-эльф может смотреть на сову, втрое выше себя ростом. «И как это у него получается?» — удивилась Тайя. Честно сказать, она уже порядком устала от всей этой игры. Она пришла поговорить с дворецким об очень важном деле, поэтому страшно разозлилась. — Знаешь что? — вздохнула она. — Последний секретарь дворецкого вылетел со своего места из-за того, что на него пожаловалась гофмейстерина. Это было лет пятьдесят тому назад, но знаешь, что самое интересное? В настоящее время эту должность занимаю я. Если ты сверишься с Табелем о рангах, экземпляр которого можно без труда найти в кадровом отделе дворца, то быстро сообразишь, что по статусу я намного выше тебя! — Голубой сычик-эльф слегка съежился, став казаться еще меньше ростом. — Так что будь благоразумен. — Ладно, чего там. Он у себя, просматривает меню. Оперение дворецкого было нефритово-зеленым, с нежно-голубым отливом на кроющих перьях. Он сидел на столе, склонившись над бумагами. — Да! — ухнул он, не поднимая головы. — Дворецкий, — начала Тайя. Никто из слуг дворца не имел права называть дворецкого по имени, и обращаться к нему иначе, чем по должности. — Некоторое время назад я обратила внимание на странное волнение наших сов и заподозрила, что среди обитателей дворца возродилась энергия. Дворецкий по-прежнему не поднимал головы. Это тоже была часть игры, но Тайя нисколько не смутилась. Она хотела продолжать, но дворецкий ее перебил: — Ты знаешь, Тайя, этот новый сорт ячьего масла, который я рекомендовал использовать для ухода за оперением, оказал потрясающее воздействие на рост перьев драконовых сов. Более того, с тех пор, как мы включили его в ежедневный рацион питания наших царственных особ, они стали еще быстрее набирать вес и еще меньше двигаться. Блестящий результат. Масло яков в Серединном царстве было главным источником топлива и освещения. В каждом дупле использовались масляные лампы, однако масло яков крайне редко применялось для ухода за оперением. «Интересно, — сердито подумала Тайя, — какую взятку тебе дали, чтобы ты включил это вонючее масло в дворцовый рацион?» Нет, дворецкий мог кого угодно вывести из себя! — Послушайте, — нетерпеливо воскликнула Тайя. — При всем уважении, я пришла к вам не для того, чтобы обсуждать достоинства масла. На этот раз сине-зеленая сова все-таки оторвалась от своих бумаг. — Мне не нравится твой тон, Тайя, — медленно отчеканил дворецкий. Тайя пропустила это замечание мимо ушей и продолжала: — Я встревожена. Я заметила беспокойство. — У тебя слишком развито воображение. — До бегства Орландо… Тут дворецкий быстро прервал ее: — Не следует говорить об этом. Это была чудовищная аномалия. — Ну разумеется! — фыркнула Тайя и сердито посмотрела на дворецкого, с трудом скрывая свое раздражение. — Когда мы в последний раз проводили перепись? — Перепись? Ты хочешь спросить, когда мы пересчитывали всех обитателей дворца Панцю? — Да. Насколько я знаю, перепись должна проводиться регулярно. — К чему, Тайя? Мы пришли к выводу, что это напрасная трата сил и времени. В нашем дворце больше тысячи сов! — Так ли? — негромко спросил Тайя. Сине-зеленая сова распушила перышки и сощурила глаза, словно хотела сказать: «Ты смеешь оспаривать мое мнение?» Однако вслух дворецкий ничего этого не сказал, а просто уткнулся клювом в свои бумаги, углубившись в подсчеты содержания жира в ячьем молоке. — Ты свободна, Тайя. И потрудись больше никогда не отрывать меня от дел своими воображаемыми проблемами. Резко развернувшись, Тайя вылетела из Яшмового кабинета. Она была вне себя от ярости. Промчавшись через дупло Бесконечного оперения, она сделала резкий поворот и влетела в дупло Наивысшего довольства, через которое в этот момент несколько слуг проносили вдовствующую императрицу. Тяжелый шлейф ее длинных перьев создавал собственную атмосферу, рождая теплые термальные потоки, в которых фрейлины могли парить, даже не шевеля крыльями. При виде Тайи, императрица слегка склонила голову и спросила: — Отчего ты так торопишься, милая Тайя? Отдохни в моих термальных потоках. — О, ваше величество, они прекрасны и поистине роскошны. Эти потоки окружают меня сиянием вашей вечной красоты и доброты. Дворцовый этикет требовал практически на каждое замечание дворцовых сов отвечать потоком безудержной лести и похвалы. Тайя знала, что должна сейчас же замедлить свой полет, иначе ее ждет суровый выговор от министра протокола. Возможно, ей и в самом деле нужно слегка притормозить, чтобы дать себе время подумать. Она слишком разволновалась из-за этого отвратительного разговора с дворецким. Нужно немного расслабиться, чуть-чуть проплыть по течению термального потока, а затем незаметно ускользнуть и вылететь в Аметистовые врата. Несмотря на огромное пространство дворца Панцю и ослепительную красоту его драгоценных стен, все слуги с нетерпением ждали любой возможности хоть ненадолго вырваться из этого великолепия и полетать на свободе, чувствуя под крыльями настоящий ветер и могучие порывы ледяных вихрей, задувающих с заснеженных пиков Серединного царства. Раз в месяц каждому слуге полагался выходной, во время которого можно было навестить свою семью. Разумеется, служить во дворце считалось большой честью, но гораздо большим почетом пользовались ученики и слуги пику, духовных наставников, живших в совители на горе Времени. Однако лишь немногие совы обладали качествами, необходимыми для такой жизни, и еще меньше кандидатов проходили строгий отбор, позволявший приступить к долгому и напряженному обучению. Незаметно выскользнув из императорской свиты, Тайя вылетела наружу и вскоре уже кружила в резких порывах ветра, бушевавших неподалеку от главного разлома огромной сверкающей жеоды, в которой размещался дворец Панцю. Внезапно внимание Тайи привлек необычный синий вихрь, вырывавшийся откуда-то прямо из стен жеоды. Резко развернувшись, она подлетела поближе, чтобы как следует рассмотреть это чудо. «Наверное, это воздух поднимается из какой-то отдушины», — подумала она на лету. Здесь нужно пояснить, что в жеоде было несколько естественных вентиляционных отверстий, через которые тонкий поток свежего воздуха поступал в самые удаленные внутренние покои дворца. Эти помещения в основном использовались под хранилища ячьего масла, а также как комнаты для прислуги. Опустившись на карниз, нависавший прямо над отдушиной, Тайя сунула свой любопытный клюв внутрь. Она зажмурилась. В первый миг ей показалось, будто кто-то с размаху ударил ее в желудок. Там, на полу заброшенной каморки, высилась огромная куча синих перьев! Многие перья были сломанные, с окровавленными стержнями. Значит, они не выпали естественным образом при линьке, а были выщипаны или отрезаны. Именно таким образом Орландо удалось избавиться от лишней части своего оперения и улететь. На определенном этапе выщипывание зрелых перьев способствует их усиленному и ускоренному росту, позволяя сделать драконовых сов еще более беспомощными, однако выщипывание пера на ранней стадии препятствует этому росту, чем и воспользовался Орландо, чтобы подготовить себя к полету. «Сколько же сейчас во дворце драконовых сов, пригодных для полета?» — с ужасом подумала Тайя. Она не могла отвести глаз от груды окровавленных перьев. Какая огромная куча! Неужели во дворце зреет восстание? Сколько сов уже улетели отсюда и, самое главное, куда они направились? Бессильная злоба охватила Тайю, когда она вспомнила свой короткий разговор с дворецким. Он едва не рассмеялся ей в лицо, когда она спросила его о переписи! Интересно, а как насчет бесплодных яиц, регулярно производимых драконовыми совами? Согласно заведенному во дворце порядку, слуги должны были немедленно изымать эти яйца из гнезд, а затем уничтожать. Все бесплодные яйца выносили в особое помещение, где разбивали на кусочки — с непонятной Тайе целью, однако в строгом соответствии с инструкцией, оставленной самим Теоцзы в «Книгах Тео». Кажется ей, или действительно, куча битой яичной скорлупы, над которой Тайя так часто пролетала по пути во дворец, в последнее время стала значительно ниже? Чтобы покончить с сомнениями, Тайя полетела к дальнему краю скалы, где была устроена свалка. Здесь, как и положено, высились груды погадок и кучки раскрошенной скорлупы от бесплодных яиц. Подлетая к куче скорлупы, Тайя вдруг заметила на свалке одну из сов низшего ранга, приписанную к подразделению по уходу за оперением. Своим блестящим от ячьего масла клювом сова деловито рылась в куче с погадками. Тайя чуть с неба не рухнула от изумления. С какой стати младший укладчик оперения сует свой промасленный клюв в погадки? Возможно, они используются в приготовлении какого-нибудь сложного эликсира красоты? Вряд ли! Об этом даже думать противно, а уж драконовы совы, помешанные на уходе за своим роскошным оперением, сочтут подобный состав дерзким оскорблением своего царственного величия. Тайя впилась глазами в сову — и крепко сжала клюв, чтобы не ахнуть. Желудок у нее скрутился в тугой узел. Слуга аккуратно раскладывал погадки вокруг чего-то, чего она не могла разглядеть. Что он делает? И когда он наконец уберется отсюда? Тайе не терпелась выяснить, что все это значило. Наконец слуга улетел. Как только он скрылся из виду, Тайя ринулась вниз. Оглядевшись по сторонам, она поспешно сунула клюв туда, где только что копался странный слуга. В тот же миг ее клюв стукнулся обо что-то твердое. При помощи когтей Тайя принялась аккуратно разгребать погадки. Когда она добралась до дна кучи, то заметила, что земля там взрыхлена, словно ее недавно копали. Она начала осторожно просеивать когтями почву, отбрасывая ее в стороны. Примерно через полминуты глазам Тайи предстало нечто очень знакомое — темная, блестящая скорлупа бесплодного яйца драконовой совы! В первый миг Тайе показалась, что она сошла с ума. Сначала она хотела уничтожить это яйцо. Но когда к ней вернулась способность трезво рассуждать, она сообразила, что обнаруженное яйцо было частью чудовищного заговора, поэтому ни в коем случае нельзя давать заговорщикам понять, что их выследили. В этом случае они будут действовать еще более осторожно, и поймать их станет гораздо сложнее. Нужно с кем-нибудь посоветоваться. Кому-то рассказать. Разумеется, не дворецкому. Теперь Тайя не сомневалась, что дворецкий сам состоял в заговоре. Нет, у нее был только один выход. Развернувшись, Тайя расправила крылья и взлетела, подхваченная порывом холодного воздуха. Бешено работая крыльями, она взбиралась все выше и выше, а потом стремглав помчалась в единственное место, где ее выслушают: в совитель на горе Времени. Хрит все поймет. Он не такой, как дворецкий! Он кроткий, скромный, а в его бледно — желтых глазах зелеными искорками светится вековая мудрость. Да и как может быть иначе, если он является прямым духовным наследником первого Хрита, известного в Серединном мире под именем Теоцзы? Глава XII Глаукс в помощь! Тихий дождь сеялся из серых туч, когда шестерка сов вылетела с Великого Древа, держа курс на запад через море Хуулмере. Это были члены стаи и две сипухи — Эглантина, сестра Сорена, и юная Фиона. Они летели очень высоко, в самом верхнем слое облаков. Даже сквозь дождь до путешественников доносился свежий и резкий запах моря. — Представляю, какая там сейчас буря! — проухал Сумрак. «Еще какая!» — мрачно подумал Сорен. Честно говоря, он давно не помнил такой погоды. Конечно, темные клубящиеся тучи превосходно служили целям разведки, но ярость штормовых ветров, обычно веселившая Сорена ничуть не меньше, чем его старого наставника Эзилриба, сегодня лишь наполняла его желудок тревогой. Грозные черные тучи казались Сорену предвестьем гораздо более страшной бури. Гильфи, как всегда, была навигатором. Во время полета она то и дело сверялась со своим новым прибором — маленькими часиками под названием хронометр, сконструированными на основе старинного инструмента Других. Вот и сейчас Гильфи быстро посмотрела на прибор и прокричала: — Насколько я понимаю, сейчас мы пролетаем над Темным лесом. — Страшно подумать, что там сейчас творится! — покачал головой Сумрак. — Не думаю, что найдется много сов, желающих поразмять крылья в такую непогоду, — заметил Копуша. — Как и желающих спуститься в нижний слой тучи, чтобы понаблюдать за гонцами, — тихонько рассмеялась Гильфи. Если вы помните, именно в этом и заключался первоначальный план, детально разработанный во время первого заседания у Корина. Стая, включая Эглантину и Фиону, должны были сопровождать Руби, Венцеля и Фритту к Дворцу туманов. Затем им предстояло спрятаться в нижних слоях облаков, над самым дворцом, и подождать, пока трое посланцев возьмут угли. После того как посланцы покинут дворец и разлетятся в разные стороны, наблюдателям предстояло тоже разбиться на пары и незаметно последовать за каждым гонцом. В каждой такой паре должно быть по сипухе, превосходно слышавшей в любую непогоду. Местом сбора гонцов и разведчиков был назначен Волчий клык. Так называлась высокая скала, торчавшая у берега Бескрайнего моря и служившая началом Реки ветра, соединявшей Хуульский мир с Серединным царством. Именно на этом одиноком, иссеченном ветрами и волнами форпосте, угленосы и следопыты должны были дожидаться ответа Тенгшу, который сообщит им, дал ли Хрит свое согласие на хранение угля в Серединном царстве. Вот и весь план. «Обычно я люблю летать в такую погоду, но сейчас мне совсем не до веселья, — думал Сорен. — И все из-за этого угля». Тем временем бушевавший внизу ураган не только не думал униматься, а лишь еще больше расходился. В этом году с погодой творилось что-то странное. Катабаты подули раньше положенного срока, а с запада уже наступали могучие вихри Реки ветра. После того как Отулисса была тяжело ранена в бою, Сорен возглавил метеорологические наблюдения на острове и взялся за скрупулезное изучение данных, собранных при помощи аэропоплавков или помеченных разными красками перьев. Несколько ночей назад он стал получать необычные данные, свидетельствовавшие о том, что погода вдруг взбунтовалась против собственных законов и ведет себя совсем не так, как ей следует. Судя по зловещему вою ветра, буря внизу разыгралась с новой силой. К свисту ветра примешивался грохот волн, разбивавшихся о лежавшую внизу землю, подрывая целые участки берегового леса. Однако именно такая страшная непогода была идеальным прикрытием для трех угленосов, которым предстояло забрать уголь Хуула из Дворца туманов и как можно быстрее перенести его в Серединное царство — если, конечно, Хрит даст на это свое разрешение. Стоя в полумраке крипты, Фритта, Руби и Венцель молча смотрели, как Бесс при помощи щипцов вытаскивает из тайника ажурный ларец в форме слезы, в котором лежал уголь. Во время совещания у Корина была составлена четкая инструкция о том, как следует поступить с углем дальше. Сначала Фритта, Венцель и Руби должны были повернуться к Бесс хвостами, чтобы не видеть, в какой тубус она бросит уголь Хуула. В каждом из трех тубусов лежало несколько углей-живцов, служивших сразу двум целям: во-первых, они защищали угленосов от могучего воздействия угля, а во-вторых, скрывали подлинный уголь, который с виду был очень похож на живец. — Все, можете отворачиваться, — негромко сказала Бесс. Три совы одновременно встали к ней хвостами. Никто из них даже не думал подглядывать, хотя каждый ломал голову над тем, сможет ли он почувствовать присутствие настоящего угля в своем тубусе. Фритта и Венцель были относительно молодыми совами, и это было их первое серьезное задание с момента принесения клятвы Ночных стражей. Несмотря на щуплое телосложение, Фритта была отважна до ожесточения. Зато Венцель, талантливый книжный иллюстратор, был натурой эксцентричной и увлекающейся. Он обладал потрясающей способностью находить необычное решение практически любой проблемы. Что касается Руби, то она была просто Руби. Самая опытная из этой троицы и вдобавок летала лучше всех на Великом Древе. Что и говорить, это была превосходная команда! Бесс закрыла глаза и бросила уголь Хуула в один из тубусов. Теперь только старый Бубо, который должен был вместе с остальными разведчиками дожидаться гонцов на Волчьем клыке, мог разобраться, где лежит настоящее сокровище. Если Хрит даст свое согласие, Тенгшу перенесет уголь через Реку ветра в Серединное царство. Не открывая глаз, Бесс несколько раз передвинула тубусы, а потом еще дважды перемешала их. Затем открыла глаза и объявила: — Все, разбирайте! — Совы молча повиновались. Тогда Бесс глубоко вздохнула и сказала: — Ну вот, кажется, все. В наступившей тишине было слышно, как ветер стонет за стенами дворца. В эту ночь буря так разыгралась, что заглушала грохот водопада. Совы невольно содрогнулись. Почему-то сейчас завывания ветра показались им особенно зловещими. — У меня от этого ветра мурашки бегут по спине, — пожаловался Венцель, скрещивая крылья на груди, словно хотел защититься от какой-то неведомой беды. — Не волнуйся. Судя по звуку, отличный ветерок для полета, — заверила его Руби. — Вот увидишь, это будет лучшее путешествие в твоей жизни! Бесс искоса посмотрела на нее. Неудивительно, что Сорен выбрал Руби для этого задания! Она была отличным товарищем для двух юнцов. Руби не только присматривала за ними, но также подбадривала, поддерживала и вдохновляла их. Но, Глаукс великий, до чего же странно она выглядела! После трех окрашиваний составом на молочниковом соке, ее рыжие перья стали совсем светлыми. Внешность Руби изменилась до неузнаваемости. Единственное, что могло ее выдать, так это непревзойденные летные качества. Впрочем, вряд ли в такую погоду найдется много охотников любоваться полетом Руби! — Отлично, — сказала Руби, подходя к остальным. — Карту вы изучили. Свои маршруты знаете. — Да, — кивнула Фритта. — Я лечу отсюда на восток, в каньоны, затем поворачиваю на запад, добираюсь до Дали, а уже оттуда прямиком к Волчьему клыку. — А ты, Венцель? — Да, мадам, — кивнул Венцель и лихо отбарабанил свой маршрут. — Отлично! — воскликнула Бесс. После того как все детали были обговорены, она вместе с гонцами поднялась на башню напротив колокольни, чтобы проводить их в бушующую непогоду. Очутившись наверху, Бесс поспешила забиться в одну из каменных ниш, чтоб ее не унесло ветром. Свирепые порывы сдували воду с водопадов и горизонтальной пеленой уносили ее куда-то в ночь. Деревья сгибались пополам, треск ветвей, подобно грохоту барабанов, аккомпанировал реву бури. Всполохи молний высвечивали брюхо тяжелых туч, на миг придавая им грозный металлический оттенок, но страшнее всего был жалобный вой, время от времени прорезавший свист ветра, подобно острому когтю, вонзавшемуся в нежную плоть. Но трое гонцов умели летать в непогоду. На глазах у Бесс они молча поднялись навстречу ярости стихии. Она видела, как они постоянно изгибают и поворачивают крылья, ловя каждый попутный поток воздуха, чтобы не потеряться в бурлящем котле воздушных течений. Всем известно, что во время грозы можно запросто столкнуться с опасным сдвигом ветра, когда воздушный поток вдруг неожиданно меняет скорость и направление, то набирая, а то, наоборот, резко теряя силы, и тогда в воздухе появляются смертельные ловушки и засасывающие вниз потоки, представляющие собой страшную опасность для неопытной птицы. Но гонцам было не занимать опыта. — Глаукс в помощь! — тихо прошептала Бесс, когда три фигуры растаяли в темном брюхе тучи. — Глаукс вам в помощь. Глава XIII Предложение или эксперимент? В Северных царствах есть мыс, который далеко вдается в море Вечной зимы и называется мысом Ледяных когтей. На юго-западной стороне этого мыса мерзлую сушу прорезает узкий морской канал, с обеих сторон зажатый высокими глыбами льда. Огромные, источенные ветрами и временем, эти глыбы пронзают своими вершинами туманное небо над ледяным каньоном. Они соединяются друг с другом ледяными мостами и арками, а за их неприступными стенами прячется сложный лабиринт туннелей, каналов и ниш. В глубокой древности, в период непрекращающихся жестоких войн, этот каньон служил крепостью, тайным оплотом Хратианских королей, и именно здесь когда-то нашла убежище вдовствующая королева Сив и ее верная служанка Миррта. Они принесли сюда яйцо, из которого в положенный срок появился на свет величайший из всех монархов — король Хуул, первый владелец угля. Но эти же ледяные каньоны в древности служили потайным путем для хагсмаров, нашедших себе убежище на другой стороне мыса, вдали от берега. Как известно, хагсмары предпочитают держаться подальше от моря. Они боятся соленой воды, которая мгновенно пропитывает и склеивает их лишенные жировой смазки перья, так что отяжелевшие крылья камнем утягивают несчастных в воду. В древние времена хагсмары обычно торопились поскорее миновать узкий канал, чтобы вновь оказаться над безопасной сушей, поэтому не утруждали себя исследованием хитросплетения ледяных туннелей и переходов в скалах. Но сейчас две совы, которым, казалось бы, нечего было опасаться моря, заметно нервничая, летели над проливом. Путь их лежал не в древнее убежище хагсмаров, о существовании которого они даже не догадывались, а в потайное место, расположенное в самом сердце ледяных каньонов. В когтях совы несли корзинки, где лежало около двух дюжин двухжелтковых и трехжелтковых яиц, из которых очень скоро на свет должны были появиться чудовища. — Ты уверен, что знаешь, куда мы летим? — спросила Нира. — Да. Ваш сын, Корин, рассказал мне об этом месте. Вернее, он читал мне легенду о первом угленосе, в которой подробно о нем говорится. — Моего сына зовут Нирок. Ни-рок. Я не желаю знать никакого Корина. Я назвала его Нирок. И он мне не сын. Он перестал быть им, когда назвался Корином. И сколько нам еще лететь? Скажи, ты хочешь найти то самое место, где эта древняя королева высиживала свое яйцо? — Нет, зачем нам то самое место? Нам нужен просто безопасный уголок, где мы могли бы без помех заняться своими экспериментами. Несмотря на то что очень скоро у нас будет еще больше яиц, мы не можем позволить себе потерять еще одно. — Стрига помолчал, а потом посмотрел на Ниру. — Все идет прекрасно. Наши войска в Кунире прекрасно обучены и готовы к бою. В Долгую ночь они присоединятся к нам. Осталось исполнить последнюю и самую важную часть нашего плана. Нире не понравилось то, что голубая сова назвала ее армию «нашими войсками». Это она собрала под свое крыло жалкие остатки Чистых и вновь превратила их в грозную боевую армию! Да, в последнее время все новые и новые силы прилетают к ним из Серединного царства, однако костяк армии до сих пор составляют Чистые. Ее Чистые. Но Нира решила до поры до времени помалкивать об этом. — Надо было прикончить тех тупиков, которые притащились искать своего братца, — сказала Нира. — Тупики глупые. Это было бы несложно. Стрига едва удержался, чтобы не сказать: «Это ты глупая!» Вместо этого он вежливо ответил: — Рано или поздно тела этих тупиков были бы обнаружены. Поползли бы слухи. К чему нам лишнее беспокойство? Давайте лучше поторопимся и поскорее все закончим. Нам повезло, что вчера ночью к нам прилетела еще одна драконова сова с полной сумкой яиц! — Думаю, ты прав. Мы не много потеряли. Одно яйцо упало в воду, другое разбилось о пол ледяной пещеры. Как ты думаешь, та драконова сова, которой мы дали поручение, сумеет найти дорогу в Ледяной дворец? Кстати, как ее зовут? — Улун, — ответил Стрига. — Так ее назвали за цвет оперения. На нашем языке это означает «бирюзовый». Улун умная сова. Она не заблудится. А теперь оставьте свои тревоги. Все идет хорошо. Среди этих яиц очень много экземпляров с двумя и даже тремя желтками. Это будет наша первая, пробная партия. Вскоре наши новообращенные принесут нам еще. Новообращенными они называли драконовых сов, которые тайно учились летать и, поодиночке, а то и попарно, покидали дворец Панцю. С помощью подкупленных слуг они похищали яйца и тайком приносили их в Северные царства. До сих пор яйца приходилось прятать в самых отдаленных уголках царства, в местах, куда не добирались пиратствующие совы или краали, от которых все пернатые обитатели Северных царств старались держаться подальше. Доставляемые из Серединного царства яйца были стерильными, однако при правильном уходе в них зарождалась жизнь, и на свет мог появиться птенец. Разумеется, все это было частью таинственной магии, страшного заклятия рождения хагсмаров. — Подумать только, ведь я держала эту книгу в когтях! — в который раз простонала Нира. — Я даже пыталась ее прочесть, но она была невероятно трудной! — И тем не менее, вам удалось кое-что запомнить. Милая Нира, давайте же оценивать ситуацию беспристрастно! За последнее время мы достигли огромных успехов. Да, без ошибок не обошлось, но ведь это неизбежно! Я сам готов выщипать себе все перья в наказание за то, что, когда впервые услышал от Корина про «Книгу Крит», у меня не хватило ума расспросить его поподробнее! А ведь однажды я даже видел эту книгу в библиотеке! Вы оказались гораздо мудрее меня. Вы сразу поняли ценность этой книги. Если Стрига в чем-то и знал толк, так это в лести. Именно лесть расцвечивала безрадостную жизнь драконовых сов, а тонкое подхалимство было ее главным топливом. Стрига вновь вспомнил ту ночь, когда он впервые увидел «Книгу Крит». Казалось, это было в другой жизни. (Вообще-то, он уже начал подозревать, что у него было несколько жизней. Недаром в памяти его то и дело звучали отголоски событий далекого прошлого.) В ту ночь Стрига заметил, что Отулисса случайно оставила открытой дверь в тесную комнатку в задней части дупла, и, движимый любопытством, заглянул туда. Внимание его привлек огромный том, озаглавленный «Книга Крит». Стрига пролистал его. В книге были практически одни иллюстрации. Картинки показались Стриге совершенно бессмысленными, и он решил, что это очередные никчемные излишества. И еще он подумал, что Отулисса поступает правильно, держа такую книгу под замком. Каким же он был глупцом! Наконец две совы, несущие драгоценный груз, добрались до узкого просвета в ледяных утесах. — Кажется, долетели, — с облегчением вздохнул Стрига. — Это и есть Ледяной дворец? — спросила Нира. — Я не уверен, тот ли это самый дворец. Но думаю, здесь мы будем в безопасности. А теперь давайте построим хороший шнедденфир, — воскликнул Стрига. — Какой еще шнеден-шмеден? — Шнедденфир, — терпеливо поправил Стрига. — Так на старом кракиш называется ледяное гнездо. В Северных царствах нет деревьев, а значит, совы не могут устраивать гнезда в дуплах, поэтому им приходится по-своему выходить из положения. Стрига принялся деловито раскладывать яйца в гнездо. Нира последовала его примеру. — А ты много знаешь, — заметила она, не отрываясь от работы. — Я многому научился у твоего сына, Сорена и Отулиссы. Ты же знаешь, они далеко не глупы. Нира злобно сверкнула глазами. — Нира, дорогая, тебе тоже следует научиться использовать своих врагов. Нире уже в который раз не понравился его излишне фамильярный тон. Она хотела было одернуть Стригу, но вовремя удержалась. Стрига был прав. Нужно уметь использовать своих врагов. Кто знает, кто будет ее врагом после того, как она завладеет углем? Возможно, сам Стрига? Темные блестящие яйца были средством добраться до угля. Но владеть им может только одна сова, и Нира рассчитывала стать этой единственной владелицей. Значит, до поры до времени ей придется сдерживаться. Она будет снисходительна к этой голубой сове, которая, похоже, наслаждается их доверительными отношениями. Внезапно Ниру осенила новая мысль. «Уж не пытается ли он заигрывать со мной? Заигрывать, как с подругой?» Об этом нужно было хорошенько подумать. Интересно, согласилась бы она разделить уголь с Клуддом, со своим давно умершим мужем, с которым они породили на свет неверного сына Корина? Когда-то Клудд заставлял ее желудок петь от счастья… «Но нужно быть практичной. Уголь нельзя разделить», — строго одернула себя Нира. Какая разумная птица захочет быть королевой при каком-то короле, когда можно быть одновременно и королем, и королевой? Нира принялась внимательно разглядывать голубую сову, сновавшую вокруг гнезда с усердием слепой змеи-прислуги. Казалось, Стрига тоже был погружен в свои размышления, но когда он снова заговорил, внутри у Ниры все всколыхнулось. — Разумеется, вы, как и все совы, знаете о проклятии, лежащем на птенце, появившемся на свет в ночь лунного затмения? — Я полагаю, — осторожно заметила Нира, — что все зависит от точки зрения. То, что для одного является проклятием, для другого может быть благословением. — Вы правы. Давайте, для простоты, будем считать это неким заклятием. Итак, всем известно, что на птенцах, родившихся в ночь лунного затмения, лежит заклятие, позволяющее им обрести великую власть и огромную силу. Хуул появился на свет в ночь лунного затмения. И он первым добыл уголь Хуула. — Как и мой сын, — ответила Нира. — Который стал королем, — негромко напомнил Стрига. Нира хорошо помнила эту ночь. Это было сразу после окончания войны Огня и Льда, которую порой еще называют войной Пожара. Эта ночь очень многое значила в жизни Ниры. — Нира, это вы рассказали мне, что Крит интересовалась не только созданием причудливых чудовищ, представлявших собой сложных гибридов, но и выведением новой породы хагсмаров. Вы сказали, что они появлялись из таких вот яиц в ночь лунного затмения. Благодаря вашим дипломатическим успехам среди моих собратьев, обитателей дворца Панцю, у нас появились яйца. Вклад новообращенных велик, но ваш — поистине бесценен. Да, произошел несчастный случай, когда нас совершенно случайно спугнули в ледяной пещере. Но эти яйца будут целы. Остальные мы отнесем на территорию краалей. Ледяные гнезда вскоре будут готовы. Все, что нам остается сделать, так это перенести сюда яйца и наседок накануне лунного затмения, когда птенцы начнут появляться на свет. И тогда у нас будет почти сотня яиц! Целая эскадрилья! Эскадрилья хагсмаров! — И все же я не понимаю, почему птенцы должны появляться на свет именно здесь. Почему не оставить их на территории краалей? — Там небезопасно. Слишком голая земля, слишком много ветров. Яйца нужно беречь от ветра в надежных гнездах. И чтобы поблизости не было никаких тупиков или белых медведей, тем более теперь, когда с рыбой становится туго. Старый Ледяной дворец — отличное место для выведения будущих хагсмаров. Наседки будут сидеть на яйцах, греть и охранять их от всех опасностей. Мы с вами тоже поможем им. Будем работать посменно. Вы ведь знаете, что очень скоро яйца уже нельзя будет переносить с места на место. — По крайней мере, ты так сказал, — буркнула Нира. Она не понимала, в чем смысл этого требования, но согласилась с ним без возражений. — Говорят… — выдавил Стрига, старательно взвешивая каждое свое слово, — говорят, что драконовы совы раньше были хагсмарами. Нире показалось, будто молния разорвалась у нее в желудке. А Стрига тем временем продолжал: — Этот печально известный Теоцзы нарочно создал королевский двор, чтобы лишить хагсмаров сил, окружив их роскошью и шутовской властью. Он задумал это, чтобы ослабить нас. Вы никогда не задумывались над тем, что мы с вами, возможно, состоим в родстве? Не в силах произнести ни слова, Нира захлопала глазами. — Посмотрите на ваши перья, дорогая. Обратите внимание на то, как они потемнели. Какие у них лохматые края. Сейчас вы похожи на сипуху не больше, чем я на пятнистую сову. Мы утратили признаки принадлежности к определенным совиным семействам. «Куда это он клонит?» — насторожилась Нира. — И я полагаю, — продолжал Стрига, — что это открывает перед нами совершенно новую возможность. — Он ласково посмотрел на яйца, которые, казалось, еще сильнее потемнели за те несколько минут, что пролежали в ледяном гнезде. — Но реализовать ее мы сможем только вместе. — Вместе? Ты делаешь мне предложение? — Давайте назовем его экспериментом, дорогая. «Как романтично!» — усмехнулась про себя Нира, но снова промолчала. Эта синяя сова хочет стать ее супругом — что ж, это даже неплохо. Но Нира уже знала, что Стрига — ее враг. Глава XIV Тень сомнения После того как стая улетела следом за гонцами, Корин ни минуты не сидел, сложа крылья. Сорен разработал гениальный план по транспортировке угля в Серединное царство, если Хрит даст свое согласие на этот шаг. Но Корину предстояло сделать нечто гораздо большее — он должен быть разработать план разгрома объединенных сил Ниры и Стриги, ибо эти двое соединились не для того, чтобы создать семью, а для того, чтобы призвать под свое крыло целую армию хагсмаров. Поэтому Корин погрузился в изучение литературы о прошлых войнах, которые вели Ночные стражи. Он анализировал военные стратегии, размещение и группировку сил, использование различных видов вооружений. Он даже перечитал древние легенды в поисках всевозможных сведений о военном деле. Как и Сорен, Корин чувствовал, что им предстоит не очередная битва, а большая война. Разумеется, будет чудесно, если им удастся перенести уголь в безопасное место. Но разве это окончательное решение? Разве уголь может быть в полной безопасности? Разве что… Но Корин пока не хотел додумывать эту мысль до конца. Внезапно он почувствовал необходимость в чьем-то обществе и позвал к себе миссис Плитивер. — Ах, миссис Пи, как я рад вас видеть! — воскликнул Корин, когда слепая змея явилась на его зов. — Всегда к вашим услугам, — ответила слепая змея, низко склонив розовую головку. — Миссис Пи, не откажетесь выпить со мной чашечку молочникового чаю? — Ах, что вы, сир! Нет-нет, благодарю вас! — Миссис Пи была домашней змеей старой закалки, не признававшей никаких новомодных вольностей в отношениях между хозяевами и слугами, поэтому твердо придерживалась принципа раздельного питания первых и вторых. — Вы хотели что-то обсудить со мной, сир? — Ах, миссис Пи, как бы я хотел, чтобы вы называли меня просто Корин! — вздохнул Корин, которому потребовалась целая вечность, чтобы отучить слепую змею называть его «ваше величество». — Да, Корин, — поклонилась миссис Пи. Излишне говорить, что это короткое имя она сумела произнести так, что оно прозвучало как «ваше величество». — Миссис Пи, я только что прочел летопись Эзилриба о войне Огня и Льда. Меня заинтересовал эпизод с использованием совуколок, или игрушечных сов, при помощи которых Ночные стражи сумели одурачить врага. — О да, это была очень эффективная стратегия, сир… То есть, Корин. — Но как Ночные стражи сумели сделать столько кукол? — О, за это нужно благодарить нашу Одри! Она возглавляла гильдию швей, хотя все мы тоже изо всех сил помогали ей. Несколько минут они в молчании пили свой чай. Миссис Пи чувствовала, что Корину просто нужно чье-то ненавязчивое присутствие, и разговор о совуколках не имел никакого практического смысла. И еще она заметила, что Корин то и дело украдкой посматривает на огонь в очаге. Слабая дрожь пробежала по телу миссис Пи, когда она поняла, насколько важно королю ее общество. Она опасалась, что после того, как стая улетела, Корин может почувствовать себя брошенным и вновь впасть в тоску. Миссис Пи знала, что он имел желудочную склонность к меланхолии. Однако, подобно всем слепым змеям, она обладала исключительно развитой чувствительностью, поэтому с облегчением перевела дух, убедившись, что в последние ночи король не только не испытывает ни малейших признаков депрессии, но, напротив, весь переполнен новой энергией, волей и решимостью. И все-таки, уже уползая из дупла, миссис Плитивер почувствовала нечто необычное. Она готова была поклясться, что, когда Корин подошел к очагу, чтобы поворошить угли, в желудке его всколыхнулась слабая тень сомнения. Языки огня плясали в очаге, бросая колышущиеся тени на стены дупла, но Корин не сводил глаз с сердцевины одного-единственного пламени. Он знал, что не найдет в нем ответы на свои вопросы. Огонь редко давал точные подсказки. Он лишь открывал возможности — правдивые, однако весьма туманные. Корин невольно вспомнил свои первые опыты огнечейства, когда он только-только начал понимать, что образы в сердце огня имеют какое-то значение. В погребальном костре, на котором были сожжены кости его отца, Корин впервые увидел сверкающий уголь Хуула. Разумеется, в то время он и понятия не имел о том, что увидел. Но потом тот же огонь открыл ему правду, которую он уже давно начал подозревать, — правду о том, что его отец Клудд не был злодейски умерщвлен Сореном, как с рождения твердила ему мать, а пал от лапы Сумрака в страшной войне, развязанной Чистыми. Нира всю жизнь лгала ему — лгала об отце, лгала о Чистых, а самое главное, лгала о его дяде и Ночных стражах Га'Хуула. Теперь Корин снова смотрел в огонь, понимая, что, вопреки всему, ищет в нем ответ на вопрос, который не давал ему покоя. Что он будет делать, если Хрит не позволит перенести уголь в совитель на горе Времени? Что тогда? Глава XV Конец блистательной изоляции — И ты ожидал, что мы примем к себе этот уголь? Тенгшу еще никогда не видел Хрита в таком гневе. Зеленый свет мудрости, светившийся в глубине его глаз, стал еще ярче. — Да знаешь ли ты, что здесь произошло за время твоего отсутствия? Можешь ли ты представить себе, какие сведения я получил сегодня утром? Перья на голове Хрита были коротко острижены, за исключением одинокого голубого перышка, торчавшего вертикально вверх. Это был особый знак духовных учителей, мудрых пику, живущих в совители. Сейчас голубое перо дрожало от возмущения. — Нет, почтенный Теоцзы. Мне неизвестно об этом. Просветите меня. — Верная фрейлина дворца Панцю только что сообщила, что сразу несколько драконовых сов улетели! — Что? — вскричал Тенгшу, чувствуя, как содрогается его желудок. — Они использовали ту же тактику, что и Орландо. — Всегда спокойный голос Хрита сейчас срывался от волнения. — Они самостоятельно лишили себя части оперения? — Да. Разумеется, у них были сообщники. Двое, а может быть, даже трое слуг низшего разряда сбежали вместе с ними. Тенгшу был потрясен. Он закрыл глаза, собираясь с мыслями. — Это моя вина. Я не должен был покидать свой пост у Врат ветра. Мудрейший Теоцзы устало опустился на ветку окаменевшего дерева в своем дупле, расположенном на самой вершине горы Времени и носившем название дупла Величайшей концентрации. Крылья его слегка обмякли. — Это не твоя вина. Если бы ты остался на своем месте, они нашли бы другой путь к Реке ветра. — Возможно, но на линии цюй остались бы их следы — выпавшие перья, колебания воздуха. Теоцзы с глубочайшим сочувствием посмотрел на него и промолвил: — Мне не нужно, чтобы ты терзался запоздалыми сожалениями. Мне нужен твой разум, Тенгшу. Ты — мудрец. Я уверен в том, что эти совы объединились с Орландо, который ныне, насколько я знаю, называет себя «Стригой». Мы пока не знаем, что они собираются делать, однако вполне вероятно, что они могут вернуться сюда, дабы посеять величайшую смуту в нашем царстве. Мы должны быть готовы. Я с самого начала знал, что появление этих Ночных стражей не сулит нам ничего доброго! Более тысячи лет мы жили вдали от сов из других царств. Блистательная изоляция сделала нас такими, какие мы есть. «Он называет эту изоляцию „блистательной“! — горько подумал Тенгшу. — Но ведь нельзя жить так вечно». В любом случае теперь было уже слишком поздно. Они должны были помочь Хуульским совам. Они больше не могли позволить себе роскошь так называемой «блистательной изоляции». Несмотря на то что долгие годы Тенгшу, известный в Серединном царстве как «мудрец, живущий у конца Реки», вел уединенную жизнь отшельника, он был гораздо больше осведомлен о внешнем мире, чем это можно было бы предположить. Он был мудр, но при этом расчетлив и осторожен. Он умел оказывать влияние на других сов, но при этом действовал не в своих интересах, а лишь ради благих целей. Вот и сейчас Тенгшу решил применить ту же тактику к Хриту, мудрейшему Теоцзы. Но, в отличие от Стриги, его оружием были не лесть и обман, а честность и прямота. — Вы правы, Теоцзы. Углю Хуула не место в совители. Будучи перенесен сюда, он подвергнет всех нас огромной опасности. Он поставит под угрозу все мечты об изоляции нашего Серединного царства, которой мы так долго дорожили. — Я рад, что ты понимаешь мои опасения, — кивнул Теоцзы. — Я понимаю. Очень хорошо понимаю. Но еще я понимаю то, что печать с врат нашего царства уже сорвана. Больше тысячи лет Хуульский мир не догадывался о нашем существовании. Однако, по милости нашего первого Хрита, мы знали о них. — Тео понимал, что, как только хуульские совы узнают о нас, неизбежно начнется война. Он учил нас пути кротости, ибо всем желудком ненавидел оружие, которое он сам создал, будучи… Как это называлось, Тенгшу? Я забыл это отвратительное слово. — Будучи кузнецом. — Да-да, кузнецом. И он был прав. Совсем недавно мы своими глазами видели битву с использованием этого страшного орудия. И эта битва разразилась в нашем воздухе, в наших небесах! «Но ты не понимаешь одного — не существует такого понятия, как „наше небо“ или „наш воздух“, — подумал про себя Тенгшу. — Небо — это данность, это вселенная, соединяющая всех сов, будь то хуульских или чжоученьских!» — За этой битвой могут последовать другие, Теоцзы, — продолжал Тенгшу. — Вот вы давеча вспомнили, как деспотические совы, именующие себя Чистыми, выследили Ночных стражей и напали на них в нашем царстве. Но разве в этом была вина Ночных стражей? Разве благороднейший Теоцзы не писал, что Ночные стражи — это добрые и благородные совы? Вы должны понять, что Орландо и другие драконовы совы, тайком покинувшие дворец Панцю, улетели в Хуульские царства, чтобы примкнуть к войскам врагов этих стражей. Вы знаете, что Чистые жаждут заполучить уголь. Этого же хочет наш Орландо. Если уголь попадет в злые когти, это будет катастрофой для всех сов, где бы они ни жили — в Серединном царстве или в Хуульском мире. — Ты не можешь утверждать наверняка, что наши беглецы решили присоединиться к Орландо и Чистым. Ты не знаешь даже того, что Орландо примкнет к этим совам, — заметил Хрит, но Тенгшу услышал в его голосе нотки отчаяния. — Ах, Теоцзы, я знаю, что Орландо уже давно заключил союз с Чистыми! — Что? — Теоцзы даже пошатнулся на своей жердочке. — Ты точно это знаешь? — Да, абсолютно точно. Согласно сообщению одного надежного источника — при этом источника, скажем так, слишком… простодушного, чтобы лгать — Орландо объединился с предводительницей Чистых, с совой по имени Нира. — Тенгшу помолчал, давая Теоцзы время осмыслить эту информацию. Зеленый свет, струившийся из глаз Хрита, застыл, как лед на поверхности озера. — Но и это еще не все. Ходят слухи о яйцах — очень странных яйцах, — сообщил Тенгшу, вспомнив пересказанный Крепышом разговор между Нирой и Стригой. Теоцзы негромко вскрикнул от испуга. — Это очень плохо. Ужасно! Ты помнишь центральные главы «Книг Тео»? — Разумеется, — мрачно кивнул Тенгшу. — Там есть раздел, посвященный возможному потомству драконовых сов. Тео высказал предположение, что если позволить этим совам отрастить свое оперение до неестественной длины, то они утратят способность к воспроизведению потомства. Их яйца будут бесплодными. Кроме того, благодаря многочисленным средствам для отращивания перьев, яйца драконовых сов имеют совершенно нехарактерный цвет. Как вам известно, они не белые и сферические, как нормальные совиные яйца, а серые, почти черные. И зачастую очень странной формы. — Тенгшу, этого просто не может быть! — Я боюсь, что это правда. И что это означает? — Это означает, что нам грозит опасность нарушить священную клятву Тео! — Принося клятву Тео, обитатели горы Времени обязывались вечно поддерживать существование дворца Панцю по законам, начертанным первым Хритом Теоцзы. — Что ты предлагаешь, Тенгшу? — Я предлагаю действовать так, как вы указали. Мы не дадим своего согласия на хранение угля Хуула. — Это было совершенно очевидно для Тенгшу. Уголь принадлежал Хуульскому миру. Ему нечего было делать на другом конце реки Ветра, в чуждом ему Серединном царстве. Однако Хуульский мир нуждался в помощи. Им нужно было помочь раз и навсегда избавиться от демонических сов, которые уже набирали себе рекрутов из Серединного царства. Придвинувшись ближе к Теоцзы, мудрец сказал: — Но мы не должны обманывать сами себя. Мы можем отгородиться от угля, но не сможем уберечься от битвы, вернее, войны, которая с неизбежностью разразится. От исхода этого противостояния зависит судьба всех цивилизованных совиных царств. Мы должны трезво сознавать, что свирепая ярость этих злобных сов и их могучих армий может обратиться и против нас, и тогда наша империя тоже подвергнется нападению. Если мы потерпим поражение, совиный мир вновь низринется во тьму и наступят самые страшные времена варварства, которые только можно себе представить. Я прошу передать в мое распоряжение дивизию бойцов Даньяр. Мы полетим по реке Ветра в Хуульские царства. И примем бой. Это будет большая война. Для нее потребуются огромные силы. Это будет война Углей. Глава XVI В Северные царства! Отулисса никогда не проходила подготовку в клювах следопытов или искателей-спасателей, однако какое-то шестое чувство заменяло ей теоретические навыки. Это чувство давало о себе знать необычным волнением в желудке. Перед тем как распрощаться с Крепышом в Ледяных проливах, Отулисса строго-настрого наказала тупику держать клюв закрытым, а глаза широко открытыми и в случае обнаружения чего-нибудь подозрительного немедленно лететь к Лучику, одному из гонцов Джосса. Подразделение гонцов базировалось на Ледяном кинжале, откуда Лучик должен был передать сообщение Крепыша Ночным стражам. Отулисса и Клив быстро следовали курсом на север через северо-восток. Ветер был встречным, но они надеялись скоро очутиться под защитой Ледяных когтей. Внезапно ветер ненадолго стих, а потом зарядил ливень, мгновенно взрывший поверхность моря внизу. В тот же миг шестое чувство с силой кольнуло Отулиссу в желудок, и она резко нырнула вниз. — Что ты делаешь? — крикнул Клив, глядя, как она разворачивается через крыло навстречу ветру. — Меняем курс! — прокричала Отулисса. Развернувшись еще раз, она обратилась клювом на восток и застыла в воздухе над бурным водоворотом. В пенных гребнях крутились перья — синие перья. Лазурные, как летнее небо, и темно-синие, как глубокая ночь, бирюзовые и сапфировые. Но ни одно из этих перьев не было похоже на нежно-голубое оперение Стриги. — Обратный водоворот, — пробормотала Отулисса. — Они порой возникают вблизи береговой линии, похожей на эту. — Она кивнула на длинную полосу берега с одной стороны и далеко выступающий восточный выступ Ледяных когтей с другой. — Начинается в горле узкого залива, далеко вдающегося в землю, а затем вырывается в море, по пути затягивая в себя разный мусор из воздуха. — Например, синие перья, — пробормотал Клив и тут же с тревогой вскрикнул: — Отулисса! — Спустившись еще ниже, он завис в нескольких дюймах от крутящихся перьев. — Что такое? — Здесь не только синие перья. Смотри, некоторые перья выкрашены в ярко-розовый цвет. И гляди — кровь! Кажется, где-то поблизости была битва! — Он с трудом сдерживал нарастающую тревогу. Если здесь произошло сражение, значит, могли быть и раненые, и тогда Клив был обязан им помочь. Этого требовал долг целителя. Клив повернулся к Отулиссе: — Нужно хорошенько все обдумать. Мы недалеко от берега. Давай попробуем укрыться от ветра под скалами. Через несколько минут Клив и Отулисса опустились на небольшой клочок земли под нависшей скалой. Они выловили из воды полные когти перьев и теперь могли без помех изучить их как следует. Клив оказался прав — в куче было несколько окровавленных перьев краалей. — Смотри-ка, они со сломанными стержнями! — воскликнул Клив. — Здесь была настоящая битва. — Здесь есть изумрудные и кобальтовые перья, — пробормотала Отулисса. — Да, но они не сломаны. Готов поспорить, что синие совы одержали верх. — Внезапно Клив судорожно втянул в себя воздух. — А это что такое? Это перо не краалей, но и не синих сов! — Клив держал в когте перепачканное кровью первостепенное перо необычного белого цвета с нежным кремовым оттенком. Несколько красных ягодок все еще украшали это перо. — Это перо принадлежит пестроперой полярной сове! — Пестроперой? — в изумлении переспросила Отулисса. — Но пестроперые не воюют! Они только поют. Они миролюбивые. Краали, конечно, сражаются, но при чем тут пестроперые? Ты уверен, что не ошибся? Здесь ведь живет множество полярных сов, и они вовсе не обязательно пестроперые! — Да, но ты посмотри на эти ягоды! Они все в крови. Кроме того, я знаю только одну полярную сову, у которой перья такого оттенка! Это Иса! — прошептал Клив. Отулисса съежилась. Она не раз слышала, как Клив упоминал об Исе, знаменитой странствующей певице из семейства полярных сов. Одно время Отулисса даже опасалась, что ее Клив мог слегка увлечься этой пестроперой. — Мы недалеко от территории краалей, — сказала Отулисса. — Здесь есть одно место, которое называется Серые камни. Это в глубине материка, далеко от моря. Там почти нет заливов, никакие фьорды не врезаются в сушу. Краали часто останавливаются в Серых камнях. Льда там мало, зато растет множество кустарников с особыми ягодами, пригодными для изготовления краски. — Отулисса помолчала и добавила: — А в легендарные времена это было излюбленное место хагсмаров… Но я никак не пойму, что могло привлечь их туда сейчас? — спросила Отулисса деловитым тоном исследователя. Она принялась задумчиво расхаживать взад-вперед под скалой, сжавшись в плотный комок, так что края ее первостепенных маховых перьев сцепились друг с другом, образовав ровный шов, проходивший прямо посредине спины. — Да, мы можем задать себе этот вопрос — что привело их сюда? На первый взгляд может показаться, что ответ лежит на поверхности. Это место расположено вдали от моря, а хагсмары боятся соленой воды. Да, это так, но ведь синие совы — не хагсмары! В этом районе очень трудно сделать настоящее ледяное гнездо или шнедденфир, поскольку, как я уже сказала, там почти нет льда. Значит, это место привлекло их по каким-то другим причинам. По каким? Возможно, своей удаленностью? Или… или… — Единственный глаз Отулиссы радостно заблестел. — Ну конечно, это же так просто для сов с такими перьями! — Она схватила с земли темно-синее перо. — Они могут запросто затеряться среди цветных краалей! Ты понимаешь, Клив? Они хотели найти место, где их никто не узнает! Серые камни могли стать местом битвы! — Нужно лететь. Там могут быть раненые и умирающие, которым нужна помощь. — А еще там могут быть сражающиеся совы, — сухо добавила Отулисса. При этом она недовольно покосилась на Клива, в стотысячный раз пожалев о том, что ее миролюбивый друг принципиально не носит боевых когтей. — Нужно соблюдать особую осторожность. Не забывай, там почти негде укрыться. Но им не потребовалась никакая осторожность. Не успели они отлететь и четверти лиги от моря, как их оглушила зловещая тишина. Это было не просто отсутствие шума морских волн и скрипа льдин. Это была тишина смерти. Вскоре они заметили первое тело. Это был крааль, с вызолоченным оперением, ярко блестевшим в лучах восходящего солнца. В нескольких ярдах от первого тела лежала вторая сова — ярко-розовая. Как будто для того, чтобы напомнить Кливу и Отулиссе о находке, обнаруженной ими в водовороте, в воздухе кружилось несколько некрашеных совиных перьев, неумолимо дрейфовавших в сторону моря. У Отулиссы болезненно екнуло в желудке. Что все это значит? Чьи это перья? Пестроперых? Но кому могло прийти в голову напасть на пестроперых? Всем известно, что краали промышляли воровством. Да, они легко могли попасть в беду. Но при чем тут пестроперые? Они были безобидными. Они только пели! — Там кто-то живой! — прервал ее размышления Клив. Он начал стремительно снижаться. — Глаукс милосердный! Иса! На земле лежала окровавленная груда кремовых перьев. Судя по ритмичному трепету грудного оперения, сова еще дышала. — Иса, это я, Клив! Что случилось? Это сделали краали? Сова хрипло застонала и с усилием глотнула воздух. — Нет… Краали уже погибли… Мы прилетели… чтобы петь, но… — Но что? — Синие совы… у них… были яйца… Клив и Отулисса переглянулись. — Яйца? Они здесь? — нетерпеливо спросила Отулисса. Клив похлопал ее крылом. — Не дави на нее, — попросил он. — Нет… не здесь. Тут плохой лед… для шнедденфира… для… для… Клив и Отулисса наклонились над совой, но не услышали ничего, кроме хриплого дыхания умирающей. Затем оборвалось и оно. — Она хотела сказать нам, куда синие совы понесли яйца, а потом… — Клив скорбно понурил плечи. — Я… я не могу поверить в то, что она… умерла. Ее голос… У нее был самый красивый голос во всех Северных царствах! Раскрыв крыло, Отулисса ласково дотронулась до плеча Клива. — Мне так жаль, Клив. Мне так жаль! Он выпрямился и, шагнув к Отулиссе, крепко обнял ее крыльями. — Это ужасно, Отулисса, просто ужасно! Теперь мы никогда не узнаем, куда они понесли яйца! — Нет, Клив, — ответила Отулисса, выходя из его объятий. — Я знаю одно место, куда они могли их отнести. Это укромный уголок, и там самый лучший лед, который отлично подходит для строительства гнезд. — Клив вопросительно посмотрел на нее, и Отулисса ответила: — Это Ледяной дворец. Они могли полететь только туда. — Нужно сообщить остальным! Лучик отнесет наше сообщение. — Не сейчас, — возразила Отулисса. — Нам нужно собрать побольше информации. Я хочу знать, сколько синих сов замешано в этом деле. Интересно, успел ли кто-то улететь до… до этой резни? — Она снова посмотрела на мертвых сов. Их было около двух дюжин. Сколько же сов могли устроить это побоище? Ясно было одно — краали и пестроперые были в подавляющем меньшинстве. А тем временем на другом конце света, на Великом Древе, Корин по-прежнему смотрел в огонь. В последнее время он часами не сводил глаз с очага. Из расплывчатых образов, мелькавших перед его глазами, у него создалось впечатление, что путешествие Тенгшу в Серединное царство и разговор с Хритом не привели к тем результатам, на которые они все рассчитывали. Это было печально, но Корин чувствовал, что пламя таит в себе какой-то ответ, он угадывал это по пляске языков огня, облизывавших друг друга. Корин несколько раз моргнул, потом опустил тонкое третье веко, чтобы успокоить воспаленные глаза и очистить их от мелкой золы, вылетавшей из очага. Затем он снова всмотрелся в огонь. Внезапно все изменилось. Сначала Корину показалось, что в раскаленной газообразной среде нарастает давление. Вот в изгибающемся языке пламени мелькнул узнаваемый образ чего-то оранжевого, с синим язычком в центре и зеленым ободком по краям. Уголь. В следующий миг образ угля начал бешено дрожать. Искры дождем брызнули из очага. Все было настолько реальным, что Корин невольно отступил назад. — Но ведь это только образ… только образ, — прошептал он. Теперь картина полностью прояснилась. В сердце огня Корин увидел огромную армию. В ней были не только совы, но множество других существ — волки, медведи, тупики и кто-то еще, кого он не мог хорошенько разглядеть. В этот миг, подобно Тенгшу, Корин понял, что их ждет не просто битва, а великая война. Война Углей! У него не было сомнений в том, что нужно делать. Отулисса и Клив уже отправились в Северные царства на поиски сведений о Нире и Стриге. Это была разведывательная миссия. Но Корин знал, что в настоящий момент Ночным стражам нужна не только информация. Им необходима помощь всех добрых созданий, готовых подняться на битву. Но кого из обитателей Великого Древа он сможет взять с собой в это путешествие? Есть ли среди его подданных сова, наделенная не только отвагой, но и великой мудростью? Ну конечно есть! Кало. Впервые Корин увидел Кало несколько лет назад, в пустыне. В ту пору он был отверженным изгнанником, которого боялись и ненавидели все совы во всех царствах, поскольку принимали его за Ниру. Но Кало подружилась с Корином, а потом случилось так, что он спас яйцо, из которого появился на свет ее младший братишка, названный благодарными родителями Корином, в честь своего спасителя. Теперь Кало и юный Корин, которого все звали просто Кори, тоже поселились на Великом Древе. Корин не сомневался в храбрости Кало. Он помнил, с каким мужеством эта пещерная сова сражалась против двух приспешников Стриги, прилетевших схватить ее, чтобы предать смерти на костре. К счастью, в тот раз Корин вовремя подоспел на помощь Кало, и они вдвоем сумели справиться с прихвостнями Стриги и убить обоих. Кало была храброй и мужественной совой, и ее младший брат, Кори, был таким же. Но сейчас этого было недостаточно. Нужен кто-то еще, не только храбрый, но и мудрый и опытный, причем хорошо знавший Ниру. Ответ напрашивался сам собой: Гвиндор. Корин познакомился с этой масковой сипухой в ранней юности, когда жил в каньонах со своей ужасной матерью. Подозвав вестового, сидевшего на ветке перед королевским дуплом, Корин попросил его пригласить к нему Гвиндора, Кало и Кори. Дожидаясь сов, Корин снова задумался о том, какими качествами должна обладать сова, пригодная для столь важной миссии. Умная, храбрая, дипломатичная и сильная. Кажется, он ничего не забыл? Когда приглашенные явились в дупло, Корин не стал терять время даром. — Кало, Гвиндор и Кори. Вы готовы отправиться вместе со мной в Северные царства? Как раз в этот момент в дупло вползла Октавия с чашкой молочникового чая на спине. Корин моргнул. «Странное она выбрала время для чаепития!» — подумал он. — Да, — негромко ответила Октавия. — Я чувствую ваше удивление, сир. Но вы же знаете нас, домашних змей. Мы невероятно чувствительны, это всем известно. Я знаю, что вы очень взволнованы. И я догадываюсь, что вы собрались лететь в Северные царства. Но прежде чем Корин успел что-то ответить, Кало радостно воскликнула: — В Северные царства? Да я всю жизнь мечтала там побывать! — Насколько я понимаю, вам не пришло в голову пригласить с собой старую змею из Северных царств? — укоризненно перебила Октавия. — А ведь я лучше всех знаю местный рельеф, выражаясь языком науки. В отличие от других домашних змей, я не родилась слепой. — Правда, Октавия? — поразилась Кало. — Истинная правда, моя милая, — прошипела змея. — Октавия сражалась в разведывательном отряде Кильской лиги, — вмешался Гвиндор. — Вместе с Эзилрибом. — Великий Глаукс! — разинула клюв Кало. — Я знаю, что вы хотите сказать, Корин, — прошелестела змея. — Думаете, это дело давнее, быльем поросло. Что ж, с одной стороны, так оно и есть. Мы, кильские змеи, живем долго. Я летала вместе с Эзилрибом во время войны Ледяных когтей. Между прочим, была командиром крыла и хвостовым стрелком в дивизии Глаукса быстрокрылого. Кало благоговейно хлопала глазами. — Дивизия Глаукса быстрокрылого! Да ведь это же легенда! — Когда я в ней летала, она не казалась мне ни легендой, ни сказкой, дорогуша, — фыркнула Октавия. — А чем вы стреляли? — спросил Кори, младший брат Кало. — Ледяными снарядами. Как ты понимаешь, слепому такое дело не поручат. В то время мы с Эзилрибом были славной командой. Но потом нас обоих ранили. Меня тяжелее. Я потеряла глаза. После этого мы оба повесили боевые когти на крюк, в самом прямом смысле. Чтобы не утомлять вас долгой болтовней, скажу только, что мы искали тихой жизни и мечтали посвятить себя наукам. Поэтому мы отправились в обитель Глауксовых братьев, а уж оттуда перебрались сюда. — Но Октавия, — осторожно заметил Корин, — ты уверена, что хочешь вернуться в Северные царства? Мне кажется, что впереди нас ждут очень грозные времена. — Да, я это чувствую. Ваш желудок трепещет, как лист в бурю. Миссис Пи тоже это почувствовала. — Но ведь вы долгие годы не делали ничего подобного! — с нескрываемым волнением воскликнул Корин. — Честно говоря, нам придется передвигаться очень быстро. Уж вы меня извините, но это важное задание, а не увеселительная прогулка! Гвиндор почувствовал мгновенный укол в желудке. Никому — ни змее, ни сове — не придется по душе, когда им напоминают о возрасте! Он сочувствовал Октавии. Кроме того, в отличие от всех них, эта слепая змея, действительно знала Северные царства вдоль и поперек! — Послушайте, Корин, — снова заговорила Октавия, сворачиваясь в толстое колечко. — Я знаю, что стара. Я знаю, что не могу сражаться так, как могла когда-то. Но, как ни крути — я знаю Северные царства. Знаменитая кильская змея Клюки-Крюк приходится мне дальней кузиной. Я знаю многих сов из Ледяных клювов, не говоря уже о ветеранах старой доброй дивизии Глаукса быстрокрылого. И я свободно говорю на кракиш. Да, не следует напоминать мне о том, что толстая. Я готова немедленно сесть на диету! — Ой, да какая же вы толстая! — тактично воскликнула Кало. — Я с легкостью понесу вас. Вы же знаете, мы, пещерные совы, очень выносливы. К тому же, нас четверо. Будем меняться по дороге. — Я тоже вас понесу, Октавия. Я непременно хочу вас нести! — поспешно выпалил Кори. Корин медлил с ответом, задумчиво гладя на Кори. Да, брат Кало был очень молод, однако храбр и энергичен. Он мог справиться с трудностями. Он доказал это, когда добровольно отправился искать и спасать свою сестру в страшные времена владычества Стриги. — Ладно, — решил король. — Ты можешь лететь с нами, Октавия. — Он помолчал, глядя в ее пустые глазницы. — Ты нам очень пригодишься. Мне не следовало ставить под сомнение твои знания Северных царств и существ, которые там живут. Прости меня. Если бы Октавия не была слепа, она бы прослезилась. «Наш Корин — не просто благородный король, — растроганно подумала она. — Это чудесная сова! У него щедрый и добрый желудок». Решено было начать подготовку к немедленному вылету. Если бы Корин в этот момент бросил взгляд в огонь, он увидел бы там нечто очень интересное. Ибо в маленьких язычках огня появились странные образы, похожие на трех сов с круглыми головами и радиально расходящимися лицевыми перьями, как у бородатых неясытей. — Сир! — воскликнул вестовой, влетая в дупло, и Корин, уже собравшийся взглянуть на огонь, повернулся к нему. — Зашифрованное сообщение от Лучика! Корин поспешно распечатал и перевел письмо. Уголь вынесен из дворца. Три совы, под номерами один, два и три, продвигаются разными маршрутами. До сих пор вражеские и подозрительные совы в окрестностях дворца замечены не были. Сова номер один проделала уже половину пути до цели. «Это Руби!» — сразу догадался Корин. Сова номер два преодолела четверть пути. «Это Венцель». Сова номер три на треть продвинулась вперед. «Фритта». Корин скомкал письмо и бросил его в огонь. Послание было намеренно туманным, однако на этой стадии о конкретных результатах было еще рано говорить. Хорошо уже то, что уголь удалось забрать из дворца. «Если бы его можно было бы уничтожить навечно! — подумал Корин. — Я знаю, что не смогу обрести покой до тех пор, пока моя связь с углем не будет разорвана. Но какая сила может разорвать ее?» Глава XVII Неожиданный воин Отулисса и Клив летели через глубокий каньон, прорезавший скалы Ледяных когтей. «Где-то здесь, за этими ледяными стенами с венчающими их грозными шпилями, хранятся страшные яйца, в которых пульсирует жизнь… Глаукс упаси! Страшно даже думать об этом!» — одернула себя Отулисса. Они до сих пор не знали, удалось ли совам-убийцам переправить сюда свои страшные сокровища. Отулисса и Клив тщательно прочесывали местность, ища любой след, малейшее указание на то, где следует искать тайное укрытие. Но пока все их поиски были тщетны. Те, кто ухаживали за яйцами (а Отулисса уже не сомневалась в том, что за этим стоят Нира и Стрига), явно предпочитали оставаться незамеченными. Отулисса понимала, что у врагов было достаточно времени, чтобы долететь до Ледяного дворца и затеряться в лабиринте трещин, каналов и изгибов, глубоко врезавшихся в скалы, образовывая уютные пещерки, идеальные для устройства ледяных гнезд. «Идеальные гнезда для выведения птенчиков хагсмаров!» Отулисса едва не прыснула от этой мысли. Само выражение «птенчик хагсмара» казалось ей извращением. Сбылись самые страшные страхи Отулиссы — в хуульский мир прибыла не одна синяя сова, а несколько. Возможно, целая шайка. Каким-то образом они ухитрились найти выход из дворца Панцю. Но, рассуждая логически, что в этом удивительного? Если Стрига сумел избавиться от целого шлейфа роскошных перьев, то почему этого не могут сделать другие? Как ни крути, а Стрига был очень сильной, харизматической совой. Не зря же ему в свое время удалось так быстро объединить вокруг себя множество недовольных хуульских сов! Нет ничего невозможного в том, что он сумел оказать такое же воздействие на своих сородичей. Нет, эту сову ни в коем случае нельзя недооценивать. В следующий миг синяя тень упала на белые стены ледяного каньона. — Снижаемся! — прошипел Клив, и они с Отулиссой нырнули к самой поверхности воды, узкой зеленой лентой врезавшейся в лед со стороны моря Вечной зимы. Отулисса запрокинула голову. Четыре огромных совы с оперением всех оттенков синего — кобальтового, сапфирового, лазурного и цвета ночного неба — кружили в небе, глядя на незваных гостей пронзительными желтыми глазами. «Они над нами! У них преимущество высоты!» — сообразила Отулисса. Но, присмотревшись повнимательнее, она поняла, что все четверо сов были вооружены боевыми когтями. Итак, они были свирепы, готовы к бою и вооружены! Однако совы почему-то не бросились преследовать Отулиссу и Клива. Вместо того чтобы броситься вниз, синие совы выстроились над головами своих противников, отрезая им путь к свободному небу. Судя по всему, они собирались заставить их отступать вдоль узкого канала во льдах. Канал опасно петлял и изгибался. «В любой момент он может стать еще уже, и тогда они…» — но Отулиссе не хотелось даже думать о том, что смогут сделать враги в этом случае. Нужно было думать не о «тогда», а о «сейчас». Кто знает, что ждет их на другом конце каньона? Может быть, выход с той стороны блокирован еще более многочисленным отрядом драконовых сов? В любом случае они с Кливом могут залететь в слишком узкое пространство, в котором нельзя будет развернуться и вернуться туда, откуда они прилетели. И все-таки, почему эти совы не спускаются, чтобы добраться до них? Это противоречило основам военного искусства! Отулисса отстегнула свои боевые когти. Новая модель — двойные выкидные, их еще иногда называли «измельчители желудков». — Да уж, бывают ситуации, когда всерьез позавидуешь тупикам, — пробормотал Клив. — Они хоть под водой умеют плавать! «Бывают ситуации, когда хорошо иметь боевые когти! — с ожесточением подумала Отулисса. Но ее Клив был убежденным мирным желудком. Он отрицал войну. — Идиот!» — Смотри, Отулисса! Чем ниже мы спускаемся, тем выше они поднимаются. Ты заметила? Продолжай делать так, как делаешь! — Как я делаю? — сердито огрызнулась Отулисса, все еще взбешенная тем, что Клив оказался безоружным перед лицом врага. — Так, как сейчас! Хвостом! — прокричал Клив. Они с Отулиссой скользили так низко над каналом, что их кроющие перья царапали воду, поднимая целый шлейф брызг. — Они не хотят спускаться сюда, Отулисса. Они боятся! — Чего, интересно? Твоих боевых когтей? — едко спросила Отулисса. — Да нет же, Отулисса! Они боятся воды. И не хотят подлетать к ней. И тут Отулисса наконец начала понимать. Синие совы, как и хагсмары, испытывали инстинктивный ужас перед соленой водой. В следующий миг ей показалось, будто из каньонов вдруг выжали весь воздух. Она пошатнулась на лету и увидела, как Клив стремительно взмыл вверх. «Ой, снегопад начался, — растерянно подумала Отулисса. — Но почему это снегопад из синих перьев?» Глава XVIII Рассеянная сова А в это самое время высоко-высоко в небе, в самой толще слоистых облаков, пронизанных ледяными кристаллами, Сорен внимательно прислушивался к полету Венцеля, мчавшегося в двухстах футах внизу. — Эта безумная сова опять отвлеклась! — сердито процедил Сорен, обращаясь к Гильфи, летевшей под его левым крылом. — Ты уверен? — спросила Гильфи, прекрасно понимая, насколько глупо звучит этот вопрос. За долгие годы их дружбы она должна была бы усвоить, что Сорен всегда абсолютно уверен во всем, что слышит. — Художник! — процедил Сорен. — Слишком развитое воображение, — тактично поправила Гильфи. Они оба были совершенно правы. Чувствительный, талантливый и смелый Венцель сбился с курса почти на четверть лиги. Сорену не нужно было видеть гонца, чтобы понять, что его сносит на юго-восток. Казалось, он слышал даже невысказанные мысли, крутившиеся в творческом мозгу Венцеля, пуская вскачь его желудок. «Клянусь маховыми перьями, он ломает голову над тем, не в его ли тубусе лежит уголь Хуула!» — вздохнул Сорен. Слава Глауксу, нижний слой облака уже начал стремительно редеть. Скоро Сорен сможет вылететь из тучи, спикировать на Венцеля и как следует встряхнуть его, чтобы напомнить о задании! А Венцель, тем временем, действительно размышлял об угле. «Неужели я несу волшебный уголь в своем тубусе? Может быть, заглянуть туда, хотя бы одним глазком? Просто интересно, смогу ли я узнать его среди целой кучи других углей… Может быть, голубой язычок в его сердцевинке гораздо ярче, чем у других углей? А вдруг мне повезет увидеть тот удивительный и почти неуловимый зеленый цвет, который я тщетно пытался передать в иллюстрациях к циклу легенд? Что, если этот сказочный зеленый цвет сейчас сияет в моем тубусе?» Мысли Венцеля блуждали, и его полет тоже. Гильфи видела, что Сорен начинает все сильнее раздражаться. — Я слышу, как он царапает крыльями, Гильфи! — процедил он. — И что это значит? — Это значит, что наш художник приближается к Филиновым воротам! — О Глаукс! — охнула Гильфи. — Дом, милый дом! — саркастически вздохнула она. Когда-то два острых каменных пика, похожих на брови филина, обозначали вход в страшный Сант-Эголиус, или Школу для осиротевших совят, где в раннем детстве томились Сорен и Гильфи. Затем здесь разразилась битва Огня и Льда. Одним словом, плохое место. Слишком легко попасться в ловушку между двумя каменными бровями, откуда уже не будет спасения. «Летали — знаем», — мрачно подумал Сорен, и в тот же миг у него похолодело в желудке. Он услышал хлопанье крыльев — совершенно незнакомых и явно не принадлежавших Венцелю. Шумное, небрежное, неряшливое хлопанье. Длинные, голые лапы со свистом рассекали воздух. Лап было больше двух, по меньшей мере шесть. Значит, три совы. — Гильфи! — прошипел Сорен. — У нас гости. Вернее, у Венцеля. Пещерные совы. Целых три. Сорен безошибочно узнал пещерных сов по звуку, с которым кончики их крыльев царапались о голые, мускулистые лапы. И еще он сразу понял, что Копуши среди этих сов не было. Копуша летал намного лучше и бесшумнее любой пещерной совы. У Сорена не было никаких сомнений в том, что эти три совы выслеживают Венцеля. Согласно разработанному на острове плану, в такой ситуации следовало убедиться в преследовании, а затем спуститься на землю. Но составители плана не учли того обстоятельства, что ни одна здравомыслящая птица не захочет оказаться на земле в окружении пещерных сов, да еще трех сразу! На земле эти совы чувствовали себя почти так же уверенно, как в воздухе. Их длинные крепкие лапы были самой природой предназначены для бега, рытья земли и даже подъема тяжестей. Нет, на земле у бедолаги Венцеля не будет ни одного шанса уцелеть! Но Венцель тоже не зря родился сипухой. Слух у него был ничуть не хуже, чем у Сорена, и зловещий свит ветра о голые совиные лапы отвлек его от праздных размышлений. «Енотий помет! Да за мной же погоня!» — сообразил он. В тот же миг низкие тучи разорвались. Ослепительная молния пронзила небо, выхватив из темноты мрачные Филиновы ворота. Еще миг — и Венцель был бы зажат между ними. Повернув голову, он посмотрел на своих преследователей. Желудок у него скрутило в узел от страха. Все они были в боевых когтях, да не в простых, а в огненных. На остром кончике каждого когтя было закреплено по горящему углю. Венцель начал беспомощно терять высоту. Крылья его застыли. «Ой, кажется, я падаю. Ну да, у меня крылья парализовало от страха. Вот незадача!» — подумал он. «Хагсмир тебя разрази!» — выругался про себя Сорен. — Выбрасывай когти! — крикнул он Гильфи. Раздалось три металлических щелчка. Одним щелчком Сорен привел в боевую готовность свои старые боевые когти, а двумя другими открылись затворы новых, двойных выкидных когтей Гильфи. Глава XIX Что лежит на весах — Потрясающе! — пробормотала Отулисса. Она балансировала на небольшом обломке льда, который откололся от стены каньона, когда Клив применил самый основной и самый могучий прием искусства Даньяр — «дыхание цюй». Мастера Даньяр, или пути благородной кротости, никогда не используют оружие, которое режет врага. Вместо этого они развивают весь совиный организм — суставы, мышцы, полые кости, желудок, легкие, сердце и перья — до такой степени, чтобы наносить врагу сокрушительный удар, вкладывая в него силу каждой частицы своего тела. Для применения приема «дыхание цюй» нужно сделать очень глубокий вдох, вчетверо увеличивающий объем совиных легких. Вдох и выдох были главными элементами боевого искусства Даньяр. Это искусство тоже убивало, однако таким способом, который чжоученьские наставники называли «совистым» — то есть бескровным и, по возможности, безболезненным. Клив только что применил «дыхание цюй» — и вот уже тела четырех синих сов стремительно погружались в море. Все четверо были мертвы еще до того, как ударились о поверхность воды, но любопытнее всего было то, что их перья намокли в считаные секунды. Отулисса недоверчиво захлопала глазами. Эти совы утонули с такой скоростью, словно были сделаны из камня! Отулисса не могла понять, что поразило ее больше — неожиданное боевое мастерство Клива или то, с какой молниеносностью море проглотило четырех мертвых сов. Поморгав еще несколько раз, она посмотрела на Клива. Впервые за долгое время Отулисса чувствовала себя ужасно глупо в своих двойных выкидных когтях с однощелчковым отскоком и прочими техническими новшествами. «Сплошная технология! — сердито подумала Отулисса. — А Клив укокошил четверых сов без всякого оружия!» Она попыталась взять себя в когти. — Клив! — воскликнула Отулисса. — Я знаю, как ты это сделал, но хочу знать, почему, как и когда ты этому научился. Но прежде чем он успел ответить, Отулисса вспомнила, как по дороге сюда Крепыш спросил у Клива, почему он так странно переглянулся с Тенгшу перед тем, как мудрец покинул Великое Древо. «Странно? — смущено пролепетал тогда Клив. — Даже не знаю… Возможно, это был просто нервный тик?» Теперь Отулисса вспомнила об этом, и ей все стало ясно. Она выпрямилась на раскачивавшемся обломке льда. — Ты сказал Крепышу, что у тебя был нервный тик. Но у тебя не было никакого тика, правда? — Нет, дорогая, не было. Подумай сама, разве я смог бы научиться пути благородной кротости, если бы страдал тиками и нервными расстройствами? — Значит, ты брал уроки у Тенгшу? Клив кивнул. — За моей спиной? — дрожащим голосом спросила Отулисса. — Милая, я боялся, что у меня ничего не получится! Ведь до сих пор я никогда не сражался. Ты же знаешь, я миролюбивая сова. — Но почему сейчас ты решил стать другим? Почему ты захотел учиться? — У меня были плохие предчувствия. Когда я прилетел на Великое Древо, меня ужаснули рассказы о Стриге и его злодействах. А когда я узнал, что он все еще жив, то впервые почувствовал… Даже не знаю, как это объяснить. Думаю, мною руководил не столько страх, сколько любовь. Я хочу сделать все, чтобы защитить тебя и то, что ты любишь. Великое Древо и тех, кто на нем живет. — Выходит, ради меня ты взялся за оружие? — недоверчиво спросила Отулисса. — Не за оружие. Ради тебя я выучился искусству Даньяр. Мне кажется, что впереди нас ждут страшные времена, Отулисса. Я уверен, что приближается большая война. Ради этой войны Нира и Стрига пытаются возродить хагсмаров. Слишком многое лежит на весах, Отулисса. Уголь и… ты. Глава XX Стычка у Филиновых ворот Сорен моргнул. Он до сих пор не мог поверить в то, что они с Гильфи оказались втянуты в столкновение. Трясущийся от страха Венцель каким-то чудом сумел вернуть себе способность летать и вновь заработал крыльями, однако момент был уже упущен. Теперь все трое Ночных стражей оказались зажаты под сдвоенной тенью Филиновых ворот. Три пещерные совы грозно наступали на них, выставив вперед боевые когти с горящими на них углями, похожими на красные глаза самого хагсмира. Сорен был в смятении. Им осталась всего половина пути до Волчьего клыка! Они бы давно были там, если бы Венцель не сбился с дороги! А что, если у Венцеля настоящий уголь? Сорен всем желудком надеялся, что это не так. Глаукс всемогущий, сделай так, чтобы Руби или Фритта благополучно доставили уголь на Волчий клык! Потому что здесь ситуация сложилась самая угрожающая. Числом противники были равны, но вот силами — нет. Пещерные совы крупнее сипух и вчетверо больше маленькой Гильфи. — Что у тебя в сумке, малый? — спросил Тарн. Сорен сразу узнал его. Тарн был архитектором и главным строителем огромного подземного лагеря, который Чистые вырыли в пустыне Кунир перед битвой в Серединном царстве. Недавно Нира назначила эту пещерную сову своим первым заместителем в армии Чистых. Интересно только, на кого он работал сейчас — на себя, на Ниру или на кого-то еще? Не успел Сорен как следует задуматься над этим вопросом, как откуда-то с вершины Филиновых ворот раздался незнакомый голос: — Эй, а он не синий. — Ага, а другой-то с ним — не сипуха, — прогудел второй голос. — Значит, это не старуха Нира. Пятеро сов изумленно запрокинули головы, стараясь понять, откуда доносятся голоса. И только Сорен рывком опустил голову. Нужно нанести удар прямо сейчас, пока пещерные совы отвлеклись! Расправив крылья, он ринулся вперед, пока остальные продолжали всматриваться в темноту. — Давай, сова! — проухал невидимый голос с высоты. «Невероятно!» — пронеслось в голове у Сорена. В следующий миг серебристый вихрь ринулся вниз с вершины Филиновых ворот и обрушился на ближайшую пещерную сову, которая от неожиданности кубарем покатилась по воздуху. «Лучше подняться повыше!» — решил Сорен. Там, над воротами, замелькал еще один серебристо-серый ураган, а потом над Филиновыми воротами загремела залихватская дразнилка, исполняемая на два голоса: Эй, постой! А ты кто такой? С виду не синий и не сипуха — Значит, не Стрига и не старуха. Голые лапы, редкие перья — Да это же Тарн, старухин подмастерье! Я слыхал, что Чистые его считают гением? Они же там тупицы, все без исключения! Среди дурачья и Тарн сойдет за шишку, А так этот олух — просто пустышка, Такой же мерзкий, как старый Клудд, Косточки которого и чайки не клюют! Откуда тут взялся Сумрак? Нет, даже два Сумрака! На миг Сорену показалось, будто вокруг него замелькала целая стая бородатых неясытей, а потом Венцель поразил его еще больше. Выхватив откуда-то кисточку, он в безумном порыве бросился прямо к Тарну и поджег свое оружие от его боевого когтя! «Да этот малый настоящий гений! Или безумец, — подумал Сорен. — Но откуда взялись эти неясыти? И кто они такие?» Однако с появлением двух таинственных неясытей расклад сил сразу изменился в пользу Ночных стражей, тем более что Венцель уже успел поджечь вторую кисточку и передать ее самому крупному из двух неожиданных помощников. Гильфи бросилась вниз и перехватила в воздухе щепку, отвалившуюся от одной из кисточек. Сорен знал, что его маленькая подруга несравненно владеет огненным оружием. Тем временем неясыти хором грянули новую, поджигательную, песню: Раз-два, поджигай — да сам не обожгись! Ну, братишка, полетели — да поторопись! Поджарим пещерную сову на обед, Такой отбивной не едали сто лет! Ты погляди, как он удирает — Только голая гузка мелькает! Ну-ка, подбавь огоньку, братишка — Пускай заплачет пещерный трусишка! — Эй, Клетус! — закричал один из неясытей. — Дай-ка мне веточку, а то моя совсем прогорела! Описав головокружительный вираж, он заскользил по воздуху, вне досягаемости от огненных когтей своего противника, а потом одним страшным ударом опрокинул его вверх тормашками. Пока сова бешено размахивала крыльями, пытаясь вернуть себе равновесие, Гильфи бросилась вперед и молниеносным движением подожгла ей хвостовые перья своей щепкой. Пещерная сова вспыхнула, как костер. Этого оказалось достаточно, чтобы ее товарищи ринулись наутек, рассекая воздух бесполезными огненными когтями, ставшими причиной их поражения. Сорен, Гильфи и Венцель в изнеможении опустились на землю. — Это я во всем виноват, — прошептал Венцель. — В этом ты прав, — устало ответил Сорен. — Но ты отлично сражался и ни разу не выпустил из лап тубус. Затем он повернулся к неясытям и спросил: — Кто вы такие? — Я Клетус, — ответил тот, что был поменьше. — Клетус? Это твое имя? — Мое, а чье же еще? — ухнул незнакомец и обернулся к другой неясыти. — Братец Тавис, ты, часом, не знаешь какого-нибудь другого Клетуса? — Нет, братец Клетус. Не слыхал про таких. — Скажите, пожалуйста, вы, случайно, не заканчивали суровую школу сиротства? Тот, кого звали Тавис, с сомнением покачал головой. — Нет… нет, не совсем. Мы получили отличное воспитание, пока… — Он осекся и замолчал. — Пока что? — Пока однажды ночью мы с братцем Клетусом не отправились поохотиться для нашей мамы. Понимаете, она в то время высиживала яйцо, из которого очень скоро должен был появиться птенец. Наш отец к тому времени уже умер. Его убил один из ранних предводителей Чистых. — Тот, что был задолго до Металлического клюва, — пояснил Клетус. — Вы слышали о Металлическом клюве? Сорен кивнул. — Ну, так вот, — продолжал Тавис, — когда мы вернулись, наша мама исчезла. В гнезде валялась расколотая скорлупа. Наверное, птенец появился на свет. — Мы так и не узнали, что там произошло, — закончил Клетус. — Через несколько ночей мы нашли тело нашей мамы. Но нам так и не удалось обнаружить никаких следов птенца. Он просто исчез. Возможно, его убили. Тавис снова взял слово: — Тогда времена были страшные, сами, небось, помните. Проходу не было от сов из Сант-Эголиуса. Мы были еще совсем молоды, вот и решили зарыться под землю. — В буквальном смысле! — вставил Клетус. — Вот-вот. Полетели в пустыню Кунир и жили там в заброшенных подземных туннелях. — Теперь понимаете, почему мы так ловко отделали этих уродов? Мы отлично знаем все повадки пещерных сов. И еще мы слышали про этого Тарна. Дрянная сова, позор своей семьи. — Мы все время думали, что случилось с тем птенцом, нашим братом или сестрой. Но так никогда и не узнали, — грустно добавил Тавис. Сорен и Гильфи в немом изумлении уставились друг на друга. Сходство было не просто поразительным, а совершенно неоспоримым — храбрость, юмор, болтливый клюв! И, разумеется, характерные боевые навыки — сразу видно, что эти два молодца тоже прошли обучение в печально известной суровой школе сиротства, о которой без устали вспоминал их лучший друг Сумрак! — Кажется, я знаю, что случилось с тем птенцом, — негромко сказал Сорен. — Знаешь? — хором выпалили ошеломленные неясыти. — Он жив. — Он жив! — радостно завопили браться и так распушились от радости, что стали похожи на две серые луны в ветреную ночь. Глава XXI Мобилизация войск Могучее течение — но не воды и не ветра, а мрачного предчувствия и решимости — катилось через Северные царства. Белая медведица совершила самый необычный поступок в своей жизни, когда покинула свою уютную берлогу, вычищенную и прибранную для долгой зимы, и бросилась в бурное море. Выплыв из бухты Киль, она скоро оставила за спиной привычные места обитания и взяла курс на восток, к заливу Клыков, где находилась зимняя берлога Сварра, отца ее медвежат. Чем дальше она заплывала на север, тем толще становился лед. С силой отталкиваясь задними лапами, медведица пробивала себе путь через льдины, которых становилось все больше. Вскоре началось сплошное ледяное поле. Это были внешние отроги огромного Хратгарского ледника, издавна служившие лежбищем тюленей, поэтому не успела Свип повернуть свою тяжелую морду, как увидела струйку пара, поднимавшуюся над трещиной во льду. Это была лунка, которую тюлени используют для дыхания. В обычное время медведица непременно остановилась бы, выбралась на льдину, дождалась, пока тюлень высунет морду из лунки, а потом мгновенно схватила бы его за голову своими огромными острыми клыками и как следует подкрепилась. Но у Свип не было времени. Она должна была как можно скорее добраться до залива. — Грихтунг иссен мит митч, — процедила она старое кракишское ругательство, которым медведи издревле выражали свое изумление. Просто поразительно, что обычный глупый тупик поступил именно так, как она сказала ему поступить! Эта пузатая, коротколапая и неуклюжая птица все-таки долетела до Великого Древа, и теперь сам король хотел поговорить с ней, со Свип! Ну, скажите, разве можно в такое поверить? Король Корин вместе с тремя совами и слепой Кильской змеей прибыл в Северные царства как раз накануне раннего зимнего бурана. Похоже, то, что увидел этот тупик — кажется, его звали Крепыш? — так вот, то, что увидел Крепыш в ледяной пещере, оказалось гораздо серьезнее, чем подумала Свип. Корин был не только удивлен, но очень благодарен Свип за то, что она проделала такой долгий путь по суше, чтобы разыскать Джильбану. Он ведь не знал о тех долгих месяцах, которые Джильбана провела со Свип в ее летней берлоге… — После твоего долго путешествия, — смущенно проговорил король, глядя в бездонные черные глаза белой медведицы, — у меня, наверное, нет права просить тебя еще об одной услуге. Но дело в том, что приближается великая война, и на этот раз это будет не просто очередная битва между совами. Эта война затронет каждый уголок и всех живых существ в Южных и Северных царствах. Нам нужна помощь всех — будь то совы, волки или медведи. Мы будем сражаться за свободу и независимость всех животных. Если война разразится, ее нельзя будет выиграть, просто сбежав подальше от места сражения или забившись в свои зимние берлоги, чтобы переждать самое страшное. Мы должны мобилизовать многочисленные войска. Свип, ты уже оказала нам огромную помощь. Прости, что я снова обращаюсь к тебе, но не могла бы ты набрать и возглавить армию белых медведей? Разумеется, она согласилась. Свип уже собрала всех самок, живших неподалеку от ее берлоги и не ожидавших потомства в этом году, и договорилась, что в нужное время они все соберутся на самом западном мысу бухты Киль, откуда отправятся по суше прямиком в Даль. Свип не знала, почему король решил дать решающий бой именно в Дали, но это было его дело. Приблизившись к узкому фьорду, на берегу которого находилась зимняя берлога Сварра, Свип тихонько зарычала, приветствуя своего друга. — Ааааргх! — раздалось из берлоги. Это означало, что Сварр ее услышал. Свип перевернулась на спину, скрестила тяжелые лапы на животе и принялась плескаться в воде, дожидаясь, пока Сварр выберется из берлоги. Наконец, он показался на льду. Вид у него был очень сердитый. — Во имя Урсуса, скажи, что ты тут делаешь? — Пришла навестить тебя. — Сейчас не время. — Я знаю. Ты что, думаешь, я… — Она хотела сказать «глупый тупик», но вовремя прикусила язык. Потом вздохнула и сказала: — Слушай, разговор будет не о медвежатах и тому подобном. — Тому подобном? Что может быть этому подобно? Не забывайте, мадам, что вы говорите о моем потомстве! — Сварр попытался изобразить благородное негодование, но преуспел лишь в медвежьей сварливости. — Не брюзжи, — фыркнула Свип, прекрасно понимая, что это его обидит. — Я не брюзжал! Брюзжат только старики, а я не старик. Свип поняла, что теперь он у нее в лапах. Ей удалось задеть его гордость. А что, кроме войны, может заставить большого и сильного самца почувствовать себя еще сильнее и еще больше? Свип перевернулась на живот, подплыла к льдине, лежавшей перед самой берлогой Сварра, и положила на нее лапы. Потом приблизила морду к морде самца и сказала: — Не ворчи, большой медведь! — Приятный запах синеспинок, которыми она питалась по дороге, защекотал ноздри Сварра. — Лучше послушай, что я тебе скажу. Пришло время всем храбрым медведям собраться вместе. Я приглашаю только благородных медведей, тех, кто чего-то стоит на этом льду. — Сварр так и впился в нее глазами. Всю его мрачность словно лапой сняло. Теперь в глазах его был живой интерес. — Меня прислал король Корин с Великого Древа. Он поручил мне собрать боевую армию белых медведей. — Тебе? Но Свип пропустила это замечание мимо ушей. — Выслушай меня, Сварр. Ты — смелый и гордый медведь, настоящий ursus maritimus . Ты могуч на море и силен на земле. Так уж случилось, что в нашем мире благородные Ночные стражи Га'Хуула всегда бьются за правое дело. Долгое время мы с совами жили порознь, разделенные водой и сушей. Но теперь нам, белым медведям, впервые представился шанс. Мы должны принять участие в битве и защитить свою землю от страшной угрозы далекого прошлого. — Свип замолчала, позволяя Сварру как следует прочувствовать ее слова. — Что это еще за угроза из прошлого? — Хагсмары. — Страх мелькнул в черных глазах Сварра, как вспышка в темноте безлунной ночи. — Слушай, Сварр. У нас есть мускулы, жилы, густая шерсть, огромный рост и крепкие лапы, сокрушающие любую преграду. Мы невероятно сильны. Какие звери могут сравниться с нами? Присоединяйся ко мне, Сварр. Плыви со мной, и давай вместе покажем себя в добром бою, чтобы помочь Ночным стражам выиграть эту войну! В то время как Свип вместе со своим другом плыла прочь от залива Клыков, высоко-высоко над их головами, спрятавшись в низких слоях облаков, летели Корин, Гвиндор, Кало и Кори. Они мчались в залив, чтобы перемолвиться словом со старым воином по имени Мох. Путники по очереди несли на себе Октавию, которая, к счастью, слегка похудела за время этого трудного перелета. Перед самым заливом Гвиндор пересадил Октавию себе на спину и полетел к острову Быстробуйный, чтобы побеседовать с дальней родственницей слепой змеи, носившей странное имя Клюки-Крюк. Мох был стар. Однако этот дряхлый и почти не поднимавшийся в небо старик до сих пор оставался главнокомандующим всех вооруженных сил Северных царств, в которые входили дивизии Ледяных клювов и Глаукса быстрокрылого, а также женский батальон полярных сов, состоявший преимущественно из бывших пестроперых, вооруженных смертоносными ледяными ятаганами. Северные совы в шутку называли этот батальон «неженками с ятаганами». Корин хотел попросить Мха предоставить в их распоряжение боевые силы севера. После того как Гвиндор с Октавией ненадолго отлучились, Корин, Кало и Кори в полном молчании продолжили путь к заливу. Корин очень удивился, когда из лагуны, где, как им сказали, жил Мох, вдруг вылетели полярная сова и пестрая неясыть. — Мы вас ждали! — прокричали они. Корин смущенно заморгал. — Лучик нас предупредил, — пояснила полярная сова. — Он хотел передать вам очень важное сообщение от Отулиссы и Клива. Они говорят, что вы должны немедленно лететь на Ледяной кинжал! Корин вопросительно посмотрел на Кало. — Мне кажется, тебе нужно лететь, Корин, — сказала она. — Мы передадим твою просьбу Мху. Пестрая неясыть одобрительно кивнула. — Полагаю, Мох знает, зачем вы прилетели. Позвольте мне, ваше величество, проводить ваших спутников к нашему главнокомандующему. Не беспокойтесь ни о чем, летите на встречу с Отулиссой и нашим старым другом Кливом. Корину ничего не оставалось, как развернуться и полететь обратно. Хорошо еще, что теперь ветер дул ему в хвост, помогая лететь. «Что еще обнаружила Отулисса?» — с тревогой думал король. Возможно, ему придется вернуться на Великое Древо раньше, чем он рассчитывал. Времени оставалось мало. Он даже не подозревал, как мало у него осталось времени… А в это время на другом конце Северных царств, на острове Быстробуйный, старая слепая змея Октавия приподняла голову над тугими кольцами своего упитанного тела и повернулась к Клюки-Крюк. Гвиндор опустил ее на пустынный остров и отлетел в сторонку, чтобы позволить старым боевым подругам пообщаться наедине. Клюки-Крюк, как и Октавия, была блестящей сине-зеленой змеей, только полностью зрячей. — Октавия, старушка! — прошипела она. — Как давно мы не виделись! — Да, Клюки. Очень давно. — Значит, наш дорогой боевой товарищ Лизэ, или Эзилриб, как называли его в Южных царствах, умер? Октавия медленно кивнула. — Что же привело тебя сюда? — Война, — просто ответила Октавия. — Я не слышала никаких новостей о войне. Зато слышала много хорошего о вашем короле, который достал уголь. — Да, он очень хороший, и он действительно владеет углем, обладающим огромной силой. На сегодняшний момент все это так. Еле заметная дрожь пробежала по длинному, поджарому телу Клюки-Крюк. Она несколько раз обернулась вокруг сосульки, торчавшей, как сук, из голой скалы, и вытянула голову к Октавии. — На сегодняшний момент? Объясни. Расскажи мне, Октавия! И Октавия повела рассказ, используя все свое красноречие, в надежде убедить старую Клюки выделить эскадрилью Кильских змей для поддержки Ночных стражей. — Клюки, ты лично готовила разведывательную эскадрилью Кильских змей. Сам Лизэ уговорил тебя принять участие в войне Ледяных когтей. И теперь, в память о нем, я прошу тебя присоединиться к нам. — Но я ссслишшком стара, — прошипела змея. — Только телом, но не разумом! Клюки-Клюк еще туже обвилась вокруг сосульки. — Оставь тревоги. Ты получишь все, о чем просишь. Элитное подразделение под командованием моего внука, Харло, будет немедленно отправлено в Южные царства. Так ты говоришь, ваш король отправился к Мху? Октавия кивнула. Клюки сползла с сосульки и свернулась колечком на гладком камне. — Это интересно. Недавно я видела белую медведицу, которая спешно плыла куда-то на северо-запад, в сторону залива Клыков. Странное время она выбрала для путешествий, ты не находишь? В это время года белые медведи уже вовсю укладываются на зимнюю спячку. Не думаю, чтобы они что-то знали об этих делах… — О, ты ошибаешься! — воскликнула Октавия. — Им все известно. Один тупик рассказал им. Тот самый тупик, который прилетел к нам и сообщил, что видел Стригу и Ниру в пещере возле Ледяных проливов. — Тупик? — ошеломленно переспросила Клюки-Крюк. — О да, сначала мы тоже так подумали, но у этого тупика оказалась довольно светлая голова. — У тупика? — снова переспросила Клюки-Крюк, медленно покачивая головой. — Светлая голова? Чего только на свете не бывает! Если бы только Клюки-Крюк могла знать, что как раз в тот момент, когда она поражалась рассказу об уме Крепыша, целых сорок тупиков сидели на скалистом хребте в Ледяных проливах вокруг своего удивительного собрата. — Впереди огромные события, — втолковывал им Крепыш. — Очень-очень большие! — Он даже вытаращил глаза, пытаясь убедить сородичей в огромности и серьезности происходящего. — Очень большие? Как твоя задница? — крикнул кто-то из толпы. — Катись отсюда, — посоветовал остряку другой тупик. — Это была шутка, — поспешно тот. — Совсем не смешная, поэтому катись! Тогда шутник поднял свою перепончатую лапу и с такой силой ударил себя по голове, что кубарем скатился с ледяного выступа и плюхнулся в море. Остальные тупики злорадно загоготали. Крепыш несколько раз моргнул, а потом крепко зажмурился. Похоже, все оказалось еще труднее, чем он думал. Нужно было поскорее придумать, как привлечь к себе рассеянное внимание тупиков. Собравшись с силами, Крепыш медленно открыл глаза. На этот раз он заговорил медленно и отчетливо, да еще нарочно понизил голос, чтобы тупикам пришлось прислушиваться. — Если вы немного помолчите и послушаете, я открою вам очень большой секрет. — Какой секрет? Какой? — затараторили тупики, плотной толпой обступая его. — Секрет в том, что я был на великом Древе! — Оооой, — хором выдохнули тупики. — И разговаривал с их королем. Тупики снова разом охнули. — И говорил с его советниками. — А что такое советники? — прошептал кто-то. — Это такие льдины, тупица, — подсказал ему кто-то. — И еще секрет в том, — продолжал Крепыш, — что мы вовсе не такие тупые, как про нас думают. На самом деле у нас у всех есть мозги. — Правда? — спросил Толстяк, брат Крепыша. — Ты это точно знаешь? — Да, точно. Просто мы этими мозгами почти не пользуемся. А вот если начать ими шевелить, то они постепенно начинают слушаться, а потом работают все лучше и лучше, честное слово. А чем лучше работают мозги, тем умнее становится тупик. Вот скажите, о чем мы знаем лучше всех на свете? — О рыбе! — крикнула совсем крохотная малышка по имени Попо. — Правильно! Видите, Попо использовала свои мозги. А теперь и вы попробуйте. Чем мы занимаемся чаще всего? — Рыбой! — ответил другой тупик. — Мы ее ловим. — Правильно! А что бывает, если не съесть рыбу сразу, а оставить ее на льду? Надолго? — Она замерзнет так, что об нее клюв можно будет сломать! — Мама не разрешает играть с мороженой рыбой. Потому что это опасно! — пропищала Попо. — Ты умница, Попо, — кивнул Крепыш. — Мороженая рыба опасна, как меч. Как кинжал. Ей можно порезаться. Ее можно использовать как оружие. — Оружие! — хором завопили тупики. Они смутно представляли себе, что такое оружие. Лишь немногие из них видели сов, пролетавших над Ледяными проливами с блестящими боевыми когтями на лапах. — Да, — продолжал Крепыш, — а теперь я скажу вам что-то очень-очень важное. Помните, я говорил, что надвигаются огромные события? Так вот, это означает, что в нашем мире появились очень плохие совы. А хорошие совы, которые живут на Великом Древе, должны их прогнать, понятно? Только одним им ни за что не справиться, выходит, нужно им помочь. Они ждут помощи от всех, кто может ее предложить. И мы должны протянуть им крыло! — Послушай, Крепыш, но мы же тупые? — нерешительно пробормотал Толстяк. — Не знаю, хватит ли у нас ума. — Нет! — взорвался Крепыш. — И я больше никогда не хочу слышать этого слова на «Т»! — На ты? — хором переспросили тупики. Ни один из них не имел ни малейшего представления о буквах, звуках и о том, что это может значить. — Не говорите слово «тупой», — терпеливо объяснил Крепыш. — Мы тупики, но мы не тупые! Мы все будем боевыми тупиками! Будем сражаться за благородных сов Великого Древа Га'Хуула! Мы сможем, вот увидите. Но для этого вы должны верить, что вы тоже можете думать. Раньше мы что знали? Быть тупиком — значит уметь ловить рыбу. Быть тупиком — значит строить ледяные гнезда. Но теперь будет по-новому. Быть тупиком — это значит думать! Вот так родилась бригада Крепышей, получившая название не только в честь своего командующего, Крепыша Пятнадцатого, но и по имени еще трех или четырех тупиков, которые принимали участие в ее создании и при этом тоже прозывались Крепышами. Первым делом тупики начали с тренировок по стрельбе в цель мороженой рыбой. Вскоре опытным путем было установлено, что проще всего кидаться мелкой мойвой, при этом траектория полета у нее гораздо более предсказуема, чем у тяжелой синеспинки. Вас удивляет слово «траектория»? Да-да, теперь, когда речь заходила о рыбе, тупики то и дело сыпали словами «траектория», «наземная скорость» и «скорость воздушного потока». Прошли те времена, когда мойва, селедка и синеспинка были для тупиков исключительно едой. Теперь это были снаряды дальнего радиуса действия! Глава XXII Встреча в верхах — Мы думаем, что это… это ужасное появление птенцов намечено на ночь лунного затмения, — доложила Отулисса. Они с Кливом сидели на Ледяном кинжале, вздымавшемся ввысь из глубины моря Вечной зимы, и рассказывали Корину обо всем, что узнали в Ледяных проливах. У Корина оборвался желудок. Как и все совы, он знал о странностях, которыми отмечена судьба птенцов, появившихся на свет в ночь лунного затмения. Он сам родился в такую ночь, как и его мать, и великий король Хуул. Какая-то едва уловимая мысль промелькнула у него в голове, но он не сумел ее удержать. Однако мысль вернулась снова, когда Отулисса и Клив рассказали ему об остатках разбитого яйца в Ледяных проливах, о страшной резне в Серых скалах и о смертельно опасной встрече с синими совами в каньонах Ледяного дворца. Корин глубоко задумался. В ходе грядущей кровопролитной войны Ночные стражи могут одержать победу, уничтожить яйца и предотвратить вторжение темнодейства в привычный им мир. Но это не уничтожит ни проблему угля, ни сам уголь с его непостижимым могуществом и способностью пробуждать всевозможное зло в окружающем мире и душах населяющих его существ. Погрузившись в размышления, Корин тем не менее продолжал слушать Отулиссу, которая говорила: — У нас есть время до затмения. Мы пока точно не знаем, где спрятаны яйца, но у нас есть отличная идея. Мы с Кливом вот что придумали — если отвлечь Ниру и Стригу, пусть ненадолго, то можно уничтожить весь этот гадюшник. Конечно, для охраны яиц скоро прибудет новое подкрепление синих сов из Серединного царства, но пока-то их нет! По дороге мы встретили стаю краалей, и они рассказали нам очень много интересного. Вот увидишь, Корин, у нас все получится! Клив тайком от меня много занимался с Тенгшу и стал настоящим мастером искусства Даньяр. Я уверена, мы с ним сумеем справиться с совами, которых пришлют высиживать яйца! Корин почувствовал странную дрожь в глубине желудка. На миг ему показалось, что там вспыхнул ослепительный свет, мгновенно озаривший его разум и прояснивший мозги. — Ну конечно! — Что — конечно? — Единственный способ выманить их или отвлечь, как ты только что сказала, — это поймать их на приманку угля! — Но разве мы не хотим отправить уголь в Серединные царства? Мы решили спрятать его, а не использовать в качестве приманки! — пролепетала Отулисса, совершенно сбитая с толку предложением Корина. — Отулисса, — вздохнул Корин. Пристально посмотрев на нее, он повернулся к Кливу. — Поверьте, уголь — это наша единственная возможность. Единственный шанс добраться до хагсмарских яиц. Кроме того, я вовсе не уверен, что Хрит Теоцзы даст разрешение спрятать уголь в его царстве. В любом случае до тех пор, пока мы ожидаем его решения, уголь может послужить наживкой. — Он прав, Отулисса, — сказал Клив. — Но как мы это сделаем? — Мы распустим слухи об угле. — Слухи? Но где? — все еще сомневаясь, спросила Отулисса. — В Дали. Там, откуда он пришел и… — Корин резко осекся и замолчал. Он хотел сказать: «…и там, где ему место», но что-то его остановило. — Мне кажется, это очень рискованно, — начала Отулисса, — но… но… — Рискованно — иметь дело с хагсмарами, — устало ответил Корин. — Рискованно пустить в наш мир темнодейство. Значит, мы должны сделать все, что в наших силах, чтобы предотвратить это. — Ты уверен, Корин? — спросила Отулисса. — Ведь ты рискуешь всем. — Всем? Но что останется у нас от этого всего, если хагсмары расплодятся в нашем мире? Корин повернулся к Кливу, давая понять, что не хочет больше продолжать этот спор. — Вы сказали, что после битвы с синими совами вы встретили краалей? — Да, краалей и пестроперых. Они тоже видели тела, оставшиеся после побоища с синими совами, и помогли нескольким уцелевшим раненым улететь. Излишне говорить, что они в ярости и готовы сражаться. Темные глаза Корина заблестели. — Вы не могли бы вдвоем вернуться на Великое Древо? Скажите мадам Плонк, что я прошу ее прилететь в Северные царства и навестить все места, где собираются пестроперые. Возможно, она сможет собрать для нас отряд пестроперых сов и краалей! — Не думаю, что пестроперые смогут сражаться, — скептически заметила Отулисса. — У них нет никакого опыта. Они умеют только петь. — Не забывай, что они разгневаны, Отулисса. Их собратьев зверски убили. Не стоит недооценивать силу сердечного пламени, друзья мои. Страсть, которую пестроперые вкладывают в свои песни, может воспламенить их для битвы. Кроме того, любой житель Северных царств способен выдержать короткое сражение. Но у меня есть поручение не только для мадам Плонк, но и для Дока Яроклюва. — Для Дока? Уж не хочешь ли ты попросить его завербовать ворон? — хмыкнула Отулисса. — Угадала! — Как известно, Док Яроклюв единственный сумел наладить добрые и крепкие отношения с воронами, которых совы боялись больше всех лесных птиц. Вороны любили и уважали его. — Но не только. Я хочу, чтобы он полетел в Амбалу. Корину не пришлось договаривать свою мысль до конца. Отулисса сразу догадалась, что он задумал. Если исход Битвы за книгу в каньонах решила мистика, то битва в Ночь больших костров была выиграна благодаря зеленым совам Амбалы. — А теперь мне пора лететь, — сказал Корин. — Но куда ты направляешься? — спросила Отулисса. — Лучше тебе об этом не знать, Отулисса. — Вот как? — с ноткой грусти переспросила она. Если не считать Сорена, то Отулисса всегда была ближе всех к Корину. Это ведь она когда-то первая разыскала в Дали никому не известного отверженного, изгнанного из всех совиных царств. Это Отулисса, первоклассная угольщица, научила будущего короля искусству ловли углей в священных вулканах. Корин был гением. Отулисса никогда не видела, чтобы сова так быстро все схватывала на лету. На ее глазах Корин добыл уголь Хуула. За долгие тысячелетия, прошедшие с той ночи, когда Хуул вернул уголь в жерло вулкана, многие совы безуспешно пытались добыть его. Но удалось это только Корину. С тех пор между королем и Отулиссой возникла особая связь. И все это время Отулисса верила в Корина ничуть не меньше, чем его дядя Сорен. И Корин знал это. Вот и сейчас он ласково коснулся ее плеча кончиком крыла и тихо сказал: — Не тревожься, дорогая. Поверь, тебе лучше этого не знать. — Конечно, — кивнула Отулисса. — Глаукс в помощь, Корин, — прошептала она, глядя, как он расправляет крылья и пускается в путь. Глава XXIII На волчьем клыке Одна за другой совы спускались из быстро несущихся туч в клочья тумана, клубившегося над высокой скалой, волчьим клыком выступавшей из воды на западном берегу Бескрайнего моря. В эту ночь скала была почти полностью скрыта туманом. «Любимая погодка Эзилриба», — подумал Сорен. Ему, к счастью, не нужно было видеть сквозь густую завесу мглы, чтобы найти Волчий клык. Крутя головой в разные стороны, напрягая и расслабляя лицевые мышцы, он по малейшим оттенкам грохота волн, разбивавшихся о каменную преграду, мог вычислить точное местоположение скалы. Кроме того, с ним была Гильфи, лучший навигатор Великого Древа. Гильфи умела ориентироваться в отсутствии звезд и солнца. Она без труда летала в любую погоду и даже в самую темную ночь, когда все остальные птицы сбивались с пути, Гильфи могла с точностью сказать, в скольких румбах они пролетают от левого когтя созвездия Малого енота. Спустившись чуть ниже, Сорен с облегчением услышал шорох ветра, перебиравшего совиные перья. Слава Глауксу, остальные гонцы были уже на месте! Надежда вновь ожила в желудке Сорена. Он не сомневался в том, что Тенгшу получит разрешение перенести уголь в Серединное царство. Сейчас Сорена больше всего занимал другой вопрос: как бы поделикатнее рассказать Сумраку о том, что у него, оказывается, есть сразу два живых и совершенно здоровых брата. Он отговорил Тависа и Клетуса сопровождать их на Волчий клык и попросил братьев ждать на берегу отдаленного залива, где Бескрайнее море глубоко врезалось в полосу пустынного берега. Сорен чувствовал, что Сумрака нужно как-то подготовить к встрече, хотя пока совершенно не представлял, как это сделать. Тавис и Клетус согласились ждать, однако сделали это с большой неохотой, поскольку сгорали от желания поскорее увидеться со своим потерянным младшим братишкой. Когда Сорен, Гильфи и Венцель опустились на утес, то с удивлением обнаружили там не только Руби, Мартина, Фритту и Копушу, но и Тенгшу. Сорен мгновенно почувствовал отчаяние, окутывавшее скалу гуще самого густого тумана. — Что случилось? — спросил он. Тенгшу медленно покачал головой. — Нам нельзя отнести его туда? — Ты угадал, — вздохнул Тенгшу. — Теоцзы отказался принять уголь. Но это еще не все. У нас еще одна проблема, Сорен. — Ужасная, — прошептал Мартин. — Какая? Говорите же! — дрожа от нетерпения, выкрикнул Сорен. Желудок его бешено содрогался от волнения. — Еще несколько мятежных сов тайком сбежали из дворца Панцю, — сказал Тенгшу. — Что? — вытаращил глаза Сорен. — О чем ты говоришь? И Тенгшу быстро посвятил его в курс дела. Сорен слушал и молча кивал после очередной ужасной новости. Теперь и ему начало открываться то, о чем уже знали Корин, Клив и Отулисса. Когда Тенгшу закончил свой рассказ, Сорен медленно проговорил: — Значит, теперь у нас не только нет надежды спрятать уголь в безопасном убежище в горах Серединного царства, но нам угрожает опасность из самого этого царства! Мятежные драконовы совы, скорее всего, завербованы Стригой, который, как мы знаем, заключил союз с Нирой! Совы мрачно кивнули. — Что может быть хуже? — прошептал Сорен. В следующее мгновение с небес на скалу спикировала Примула с зажатым в клюве сообщением. — Это срочно! — выпалила она, подавая письмо Сорену. — Это шифровка. Гильфи, ты читаешь шифр быстрее, чем я. Они поспешно развернули сообщение, а затем Тенгшу и Копуша взяли его за оба конца, а Гильфи зависла в воздухе над текстом. — Это от Корина. Так, хорошая новость заключается в том, что Корин, по каким-то своим причинам, требует, чтобы мы ни в коем случае не уносили уголь на гору Времени в Серединном царстве, но… — Она резко замолчала. — Что но? — не выдержал Сумрак. Обычно светлые глаза Гильфи потемнели. — Он пишет о том, что скоро на свет должны появиться птенцы хагсмаров. Это случится в ночь лунного затмения. Для предотвращения катастрофы Корин хочет использовать уголь в качестве приманки, чтобы наши враги, погнавшись за ним, оставили яйца без присмотра, позволив нам уничтожить их. — Ну конечно! — вскричал Тенгшу. — Теперь я понял, зачем драконовы совы прибыли сюда! — Он замолчал, но никто из друзей не произнес ни слова. — Понимаете, драконовы совы совсем не умеют сражаться, зато их можно использовать для гораздо более опасного дела. — Для какого? — прошептал Сорен. — Для высиживания яиц, — резко ответил Тенгшу. — Для высиживания будущих хагсмаров, для возрождения темнодейства. Об этом говорится во второй части «Книги Тео», озаглавленной «Обскура, или Смутное». Возможно, сказано не слишком ясно, но эта часть не зря носит название смутной. Читать ее — все равно, что беседовать со скрумами — сплошные намеки и темные места, допускающие множество толкований. Но там есть загадочный фрагмент, в котором говорится о времени, когда хагсмары могут вернуться. В вялых мускульных желудках драконовых сов зреют дремлющие семена… — Хагсмаров, — закончил Копуша. — Значит, вы полагаете, что драконовы совы являются потомками хагсмаров из царства Ниртгар, о которых мы читали в старинных легендах? — Никто не может знать этого наверняка, — уклончиво ответил Тенгшу. — Тео знал, — возразил Копуша. — Возможно, — тихо проговорил Тенгшу. — Он посулил им вечную власть, роскошь и богатство и с помощью этой приманки заманил их во дворец Панцю. А теперь Корин хочет использовать уголь в качестве такой же приманки, чтобы не допустить нового появления хагсмаров, — сказал Сорен. — Очень похоже, — кивнул Тенгшу. — Так он и пишет, — подтвердила Гильфи, не сводя глаз с зашифрованного сообщения. — Но тут есть еще кое-что. Корин хочет выслать в Ледяные когти захватотряд. — Захватотряд? — переспросил Сумрак. — То есть отряд истребителей? — Да. Чтобы уничтожить яйца. — Но кто войдет в этот отряд? — спросил Сумрак. — Здесь об этом не сказано. Корин пишет, что сам примет решение по этому вопросу. Но это явно не мы. Нам приказано немедленно лететь в Даль, к вулканам Священного кольца. — Ладно, только нам нужно сделать небольшую остановку у залива, — сказал Сорен. — Но это совсем не по пути, кроме того, ветер встречный, и мы можем сильно задержаться! — возразил Копуша. — Нет, я настаиваю. Более того, я уверен, что эта остановка очень поможет нашему общему делу, — ответил Сорен, думая о двух бородатых неясытях. Насколько он мог судить, Тавис и Клетус великолепно летали, и ни силой, ни ловкостью не уступали своему брату Сумраку. Ночным стражам очень пригодится такая помощь. Глава XXIV Старый друг Вдалеке от Священного круга вулканов, в глубине укромной пещеры из лавы Корин беседовал со своим старым другом, с которым первым познакомился в стране Далеко-Далеко. Хаймиш, некогда хромой волк-глодатель, внимательно слушал его. — Кто войдет в захватотряд, Корин? — спросил он. Как и все волки клана Макдункана, он прошел специальную подготовку, чтобы стать членом Стражи священных вулканов. Когда Корин достал уголь Хуула из жерла Хратгара, Хаймиш, как и было предсказано еще во времена первого короля, чудесным образом исцелился от хромоты и смог вернуться к нормальной волчьей жизни. И вот теперь старые друзья встретились вновь. — Я только что был в пещере у Джильбаны. Должно быть, ты уже знаешь, о чем ей рассказала белая медведица. Хаймиш кивнул. — Значит, тебе уже известно о союзе Ниры и Стриги. Волк снова кивнул. — Захватотряд должен уничтожить яйца, о которых я тебе говорил. Яйца и наседок. — Я ничего не знал о яйцах, по крайней мере впервые слышу о том, что ты рассказал. Но мне кажется, что Джильбана, то есть Намара, как теперь ее называют, лучше всего подходит для такой операции. Она согласилась? — Да, — ответил Корин. Хаймиш внимательно посмотрел на него. — Мне кажется, у тебя еще что-то на уме? Корин со вздохом опустил голову и уставился на свои когти. Он знал, что не сможет заставить себя сказать то, что должен сказать, глядя в зеленые глаза волка-глодателя, с которым он познакомился в первую ночь в Дали. — Хаймиш, дорогой мой друг, — проговорил он и снова замолчал. — Мой самый лучший друг-волк. Мы с тобой так хорошо знаем друг друга, что порой нам не нужны слова. — Как сейчас, — тихо ответил Хаймиш. — Ты знаешь, о чем я хочу попросить. — Ты хочешь вернуть уголь в вулкан, — твердо сказал Хаймиш. Корин поднял голову, и двое друзей молча посмотрели друг на друга. В глазах Хаймиша Корин увидел зеленый свет, тот самый, что горел в центре угля. Он сморгнул и крепко зажмурился. — Когда я верну уголь, ты снова станешь хромым. Ты ведь понимаешь, о чем я тебя прошу? Тебе придется оставить все надежды на нормальную жизнь. На то, что ты найдешь себе подругу, будешь растить своих волчат. — Но ведь ты спасаешь наш мир от темнодейства, Корин, — тихо ответил Хаймиш. — Корин, ты забыл, что после того, как ты добыл уголь, нам всем был дан выбор. Мы получили право стать теми, кем хотим. И мы все решили остаться волками, чтобы продолжить свою службу. И Корин вспомнил. Слова Фенго, вожака волков-глодателей, вновь зазвучали в его ушах: «Мы все решили остаться волками, чтобы верой и правдой служить тебе, король Корин. Мы лишь попросили даровать нам то, чего были лишены всю жизнь. Наше желание исполнено. Хромые лапы выпрямились, слепые глаза прозрели, кривые спины выпрямились. Но мы всегда готовы по первому зову прийти тебе на помощь и отправиться вслед за тобой туда, куда ты прикажешь. Мы клянемся до конца жизни верно служить тебе, король Корин». — Значит, ты согласен, Хаймиш? — Мы все согласны, Корин. Все мы — вся Стража. — Но я прошу тебя никому не говорить об этом. Никто из Ночных стражей не знает, что я хочу вернуть уголь в жерло вулкана. Я не говорил об этом даже стае. И вот что еще, Хаймиш… — Корин замолчал и тихонько рассмеялся. — Что? — У меня очень странное чувство. — Какое, Корин? — Я вдруг подумал, что если бы мне предложили выбрать, кем я хочу быть в этой жизни, то я не захотел бы остаться совой. — Он перевел взгляд на глубокую выбоину в полу пещеры, где скапливалась дождевая вода, попадавшая внутрь из многочисленных трещин в стенах. Несколько мгновений Корин молча смотрел на свое отражение и на шрам, наискось пересекавший его лицо. Из воды на него глядело зеркальное отражение его матери. Корин попытался представить свое лицо без шрама, но потом понял, что ему уже все равно. — Если бы я мог выбирать, то хотел бы стать волком. — Но для этого тебе пришлось бы отказаться от крыльев! — Я знаю, — пожал плечами Корин. — Наверное, это звучит глупо. Я бы больше никогда не поднялся в небо… Ах, Хаймиш, я не могу этого объяснить. Я просто знаю, что выбрал бы стать волком и отказался бы от крыльев. «Не случайно будущее всех совиных царств зависит сейчас от двух волков — Хаймиша и Намары, — подумал Корин. — И если будет на то воля Глаукса, Намара уже скоро будет возле Ледяных когтей». Глава XXV Уголь как наживка В блестящем ледяном гнезде, сверкающем морозными искрами, лежали восемь темных яиц. — Какие красивые, правда? — с тихим изумлением прошептала Нира. Широкая трещина в стене Ледяного дворца открывалась в просторную пещеру. Здесь было около дюжины ледяных гнезд, на которых сидело около двух дюжин драконовых сов из дворца Панцю. Было здесь и несколько Чистых, которых тоже назначили наседками. Яйца высиживали по очереди, наседки постоянно сменялись. Исключений не делалось ни для кого, Нира с самого начала четко объяснила это Тарну. В настоящий момент высиживание яиц было особенно важно, поскольку четверо наседок, посланных для подкрепления, безвременно погибли в бою над Ледяными скалами. К счастью, к этому времени яйца были уже перенесены с Серых камней. Просто чудо, что они не потеряли ни единого яйца во время битвы с краалями и пестроперыми! И вот теперь одно из яиц начало еле заметно раскачиваться из стороны в сторону. — Они все стали еще темнее, — добавил Стрига. — К ночи лунного затмения они полностью почернеют. Будут чернее ночи, вот увидите! — Откуда вы знаете? — спросил Тарн. — Во дворце Панцю всегда уничтожают яйца сразу после того, как совы их отложат, однако я знаю, что около полувека тому назад служители обнаружили тайно сокрытое и почти высиженное яйцо. Разумеется, они тут же уничтожили его, но мне удалось увидеть это чудо. — Желтые глаза Стриги заволоклись задумчивым туманом. — Мне кажется, именно тогда я понял свое великое предназначение. Сама судьба избрала меня орудием, которое положит конец этому варварскому уничтожению. А когда я краем глаза увидел «Книгу Крит» в библиотеке Великого Древа, то почувствовал непонятное мне самому смятение. К сожалению, я не догадался, что оно означало. Только когда драгоценная Нира объяснила мне, что к чему, у меня словно открылись глаза. Все детали головоломки встали на свои места! А потом милая Нира рассказала мне о своих открытиях, сделанных во дворце Панцю. И вот теперь мы стоим на пороге самого великого события в истории мира. Ах, милые наседки! Четыре ночи высиживания, затем еще дня три-четыре — и наши птенчики будут готовы принять участие в битве. — Мы почитаем за честь служить тебе, Стрига, — воскликнула одна из наседок. А другая добавила: — До сегодняшнего дня наши жизни не имели никакого смысла. — Это наше предназначение, — сказала третья наседка, возвращаясь в свое гнездо, которое она ненадолго покинула, чтобы позволить Тарну полюбоваться яйцами. — Какие новости принес? — спросила Нира, оборачиваясь к пещерной сове. С тех пор как Тарн прилетел в Ледяной дворец, она еще не дала ему клюва раскрыть, тараторя о том, как скоро на свет появятся хагсмары и как все должны этому содействовать. — Есть и хорошие новости, — осторожно ответил Тарн. — Значит, есть и плохие? — сощурила глаза Нира. — Не вполне плохие, мадам-генеральша. Нам придется слегка изменить свой график. — Что это значит? — рявкнула Нира. — По сведениям сразу из нескольких источников, включая Кайлора, бывшего лазутчика Ночных стражей, в данный момент уголек прямиком направляется в Даль. — В Даль? Не на побережье? — с волнением переспросил Стрига. — Похоже, стражи по какой-то причине утратили интерес к побережью. Теперь они летят очень далеко от воды, так что нашим малюткам-хагсмарам не придется сражаться в опасной близости от соленой воды, — объявил Тарн, торжествующе посмотрев на Стригу. Облегчение, словно ветер, облетело ледяную пещеру. — Это прекрасно. Наши птенчики повзрослеют очень быстро, но все-таки лучше держать их подальше от моря, — вкрадчиво проговорил Стрига. — А при чем тут изменение графика дежурств? — спросила Нира. — Некоторые говорят, что на этой неделе уголь будет в Дали… — На неделе? Отлично. Мы будем готовы, — ответила Нира. — Но другие утверждают, что уголь уже там, — закончил Тарн. — Уже? — взвизгнула Нира. Они со Стригой одновременно съежились и прижали перья. — Да, но только временно. Очень скоро его перенесут в другое секретное место, возможно, в Серединные царства. — В Серединные царства? — охнул Стрига. — Значит, действовать нужно немедленно? — уточнила Нира. — Вот именно, мадам-генеральша. Я уже приказал нашим войскам в Кунире подготовиться к вторжению. — Но ты не имел на это права! — рявкнула Нира. — Но мадам, вас там не было. Мы не могли потерять еще больше времени. Нира так взъерошила перья, что стала казаться вдвое больше ростом. — Тарн поступил правильно, — прошипел Стрига. — Что? Значит, теперь вы оба против меня? — заорала Нира. — Успокойтесь, мадам-генеральша, — горячо заговорил Стрига. Иногда он просто не мог понять, как эта чокнутая сова вообще могла стать предводительницей. Она руководствовалась исключительно сиюминутным настроением, не давая себе труда обдумать стратегию хотя бы на два шага вперед. Неудивительно, что Ночные стражи столько раз разбивали ее наголову, причем даже в тех случаях, когда на стороне Ниры было явное численное превосходство! — Сейчас не время думать о глупой субординации. Если война разразится раньше срока, мы должны быть к ней готовы. Если уголь сейчас в Дали и его собираются перенести оттуда, нам нужно действовать стремительно. — Но как действовать, как? Птенцы появятся скоро, но не сию секунду! Пока мы не можем на них рассчитывать, а значит, не можем и перехватить уголь. — Птенцы появятся на свет. Пусть не так быстро, как бы нам хотелось, но неизбежно. Война продлится не одну ночь, милая Нира. Но мы должны привести в полную готовность все силы, которыми располагаем на сегодняшний момент, — спокойно сказал Стрига и обернулся к наседкам: — Вы можете работать в две смены? Иными словами, мы можем рассчитывать на то, что часть из вас присоединится к нам в бою? Элаб, ты у нас самая большая, ты не могла бы сидеть на двух гнездах одновременно? — Ох, да я и на трех рассядусь! — Отлично. Если мы сможем вдвое сократить штат наседок, это даст нам восемнадцать сов, готовых немедленно вылететь на бой в составе частей Стриги! — закричал он, и его желтые глаза засияли, словно два прозрачных солнца. Можете себе представить, как взбесила Ниру такая наглость! Части Стриги, скажите пожалуйста! Но она решила не спорить из-за названия. Часть все равно останется частью, а действовать эта часть будет в составе армии Чистых, под началом Ниры. Возможно, в прошлом Нира часто вела себя излишне импульсивно, но в последнее время она научилась сдерживаться и принимать правильные решения. — Да, я понимаю, к чему ты клонишь, — медленно проговорила она. Желудок Ниры бешено содрогался. Уголь был так близко, крылом подать! И при этом он находится вдали от моря, а значит, забрать его будет относительно просто. Драконовым совам не придется бояться соленой воды, а когда маленькие хагсмары появятся на свет и будут готовы, им тоже ничто не будет угрожать! Нира с наслаждением представила себе, какой ужас отразится в глазах Ночных стражей, когда небо над вулканами внезапно почернеет от приближающейся стаи хагсмаров! — Ты прав. Мы должны отправляться прямо сейчас, немедленно. Я пошлю в Кунир приказ выступать к назначенному месту встречи, где приму командование над Титоническим союзом Чистых сов. Титонический — от слова «Тито», — добавила Нира, выделяя голосом каждое слово и не сводя пристального взгляда со Стриги. Пусть запомнит, как называется настоящая армия. И как следует усвоит разницу между армией и частью. — А оттуда мы прямиком двинемся на фронт, в Даль! — На фронт! — эхом повторил Стрига. Глава XXVI Захватотряд начинает действовать Они приближались к Ледяному дворцу, и Намара вела их вперед. Она бежала во главе двух дюжин волков своего клана, продвигаясь в глубь материка от мыса Сломанного когтя. В самом узком месте на краю Горького моря она прыгнула в воду, переплыла залив, а затем вскарабкалась на берег на другой стороне, там, где начинались отроги Хратгарского ледника. Остальные волки ни на шаг не отставали от своей предводительницы. Возле залива Клыков они преодолели еще одну водную преграду, а дальше было уже лапой подать до конечной цели их долгого пути — Ледяных когтей, где находился дворец. По дороге Намара вспоминала все, что произошло с тех пор, как ее навестила белая медведица Свип. Старая подруга принесла страшные новости: оказывается, Нира заключила союз со странной синей совой, которая называет себя Стригой и о которой волки из Дали слышали много плохого и даже знали, что одно время этой сове каким-то чудом удалось подчинить себе самого Корина. Поэтому Намара страшно обрадовалась, когда почти через месяц после разговора с медведицей Корин сам прилетел повидаться с ней. К этому времени Намара уже успела переговорить со всеми волками Дали, предупредив их о том, что в Северных царствах очень скоро может начаться большое брожение. Надо вам сказать, что волчьи кланы ненавидели Ниру яростной и непримиримой ненавистью. Дважды они воевали с ней. В первый раз это случилось прямо возле Священного кольца вулканов, после того как Корин достал уголь, а обезумевшая Нира предприняла отчаянную попытку отнять у него это сокровище. Но в тот раз Намара (которую тогда звали Джильбаной) при помощи Хаймиша сумела сорвать планы Ниры. Вторая встреча состоялась в глубоком Туннеле отчаяния, посреди каньонов, во время Битвы за книгу, в которой погиб Коди — единственный сын Намары. Трудно передать всю глубину омерзения, которое испытывала волчица к этой гнусной сове. Она жалела лишь о том, что Нира не будет сидеть в Ледяном дворце на своих мерзких яйцах, поэтому нельзя будет покончить с ней раз и навсегда. Намара приказала себе избавиться от этих отвлекающих мыслей. Ее задача была совершенно понятной. Клан Макнамары должен был сначала уничтожить яйца с зародышами будущих хагсмаров, а затем, если получится, перебить всех драконовых сов, высиживавших и охранявших их. Избрав волков Намары для этой миссии, Корин руководствовался тремя причинами. Во-первых, он полагался на выдающееся обоняние волков, намного превосходившее совиное чутье. Корин знал, как легко потеряться в лабиринте запутанных коридоров, начинавшихся сразу за стенами ледяных утесов, поэтому решил всецело довериться поразительному волчьему нюху. Он помнил, что в старинных легендах постоянно говорилось о зловонии, исходившем от хагсмаров. Скорее всего, яйца тоже должны нести на себе этот отвратительный запах, поэтому Намара и ее волки без труда смогут их найти. Вторая причина, по которой Корин остановился на клане Макнамара, заключалась в исключительной свирепости этих волков. Известно, что многие жестокие звери рано или поздно становятся заложниками собственной кровожадности, переставая отличаться от своих недавних врагов, но волки Намары были не такими. Они были свирепы и беспощадны, но при этом справедливы и милосердны. А третьей причиной была непревзойденная стратегическая интуиция волчиц клана Макнамара. Прежде чем принять окончательное решение, Корин перечитал соответствующую главу легенды «Пришествие Хуула», в которой говорилось о том, как Гранк привел юного короля в Даль, чтобы тот учился у волка Фенго. Под руководством Фенго Хуул наблюдал гениальную стратегию волчьей охоты. Корин и сам уже давно пытался применять эту стратегию для своих целей. Именно поэтому он и обратился к Намаре. Оставив за спиной восточное побережье Хратгарского ледника, волки снова бросились в воду. Теперь Намара держала курс прямо на Ледяные когти. Она возглавляла боевое построение, известное на волчьем языке как «бирргис». В воде, как и во время перехода по глубокому снегу, волки ломали строгий боевой порядок, двигаясь более свободно. Не успели захватотрядчики войти в воду, как сразу пятеро волчиц, плывших в первом ряду, почувствовали первые признаки отвратительного запаха, просачивавшегося из трещины в ледяной стене. Сверившись с направлением ветра, Намара вычислила, что эта трещина, должно быть, вытягивает воздух из-за скалы. Обратная тяга воздуха приведет их к ледяным гнездам! Целая цепочка сигналов практически незаметно прошла по рядам волков. Выбравшись из воды, они устремились вверх к узким отрогам, огибавшим залив, и принялись искать входы в лабиринты дворца. При помощи педантично расставляемых меток волки указывали друг другу точное место своего нахождения, поэтому, даже рассыпавшись по всему берегу в поисках разных входов и выходов, они не могли ни заблудиться, ни потерять друг друга. Корин сказал Намаре, что война Углей будет вестись на нескольких фронтах одновременно. И еще он сказал, что Ледяной дворец будет самым первым и самым важным фронтом. Он пересказал Намаре и ее клану легенды о том, как волки победили целую стаю хагсмаров во время схватки в пустыне Кунир. Этот рассказ пробудил в сердцах волков древние воспоминания и свирепую гордость. Говорят, что волки очень суеверны и подозрительны. Возможно, так оно и есть. Намара и раньше не пыталась оспаривать эту репутацию, но рассказ Корина затронул что-то в самой глубине ее существа, и суровая волчица впервые задумалась над природой суеверий. Возможно, эти предрассудки есть не что иное, как отголосок древней клановой памяти? Чем еще можно объяснить то, что она всей шкурой чувствовала битву, произошедшую больше тысячи лет назад в далекой пустыне? Намара сощурила глаза — и увидела слабый зеленоватый отсвет, заигравший на прозрачной ледяной стене. «Зажгите зеленый свет! Зажгите свой зеленый свет!» — гремел в ее ушах голос из далекого прошлого, из времени легенд. И тут раздался дикий визг, сопровождаемый громким хлопаньем крыльев. Кричала Блэр. Одно ухо у нее было оторвано с мясом и повисло над глазом. Из пасти хлынула кровь. Белый ледяной коридор окрасился красным. Синие перья брызнули в морозный воздух, и лучи лунного света пронзили вихрь крови, перьев и гнилостного запаха, исходившего от чудовищного яйца. Так был открыт первый фронт войны Углей. Глава XXVII Второй фронт Высоко-высоко над Ледяными когтями две дивизии сов летели на фоне почти полной луны, держа курс на юго-запад. Некоторые из них были крикливо украшены пестрыми гирляндами разноцветных перьев. Это были краали. Пусть они были не самыми сильными бойцами в мире, зато становились действительно опасны, когда объединялись общей решимостью. Вторая дивизия состояла из пестроперых. На время войны они отказались от своих привычных ягод и бусинок, зато, как и краали, вооружились короткими мечами. После ужасной резни в Серых камнях пестроперые с готовностью вступили в армию Ночных стражей и были особенно счастливы оказаться под началом мадам Плонк. Слава великой певицы давно уже облетела весь совиный мир и добралась до ее родины в Северных царствах. Как выяснилось, мадам Плонк уже давно стала здесь народной любимицей. Краали, всегда питавшие слабость к красоте, не могли устоять перед шиком знаменитой певицы, а пестроперые преклонялись перед ее волшебным голосом. Справедливости ради следует сказать, что мадам Плонк была совершенно потрясена своим магнетическим воздействием на бойцов обеих дивизий! Ветер снова усиливался. Дождь и град хлестали черное небо, а впереди, в Дали, молнии полосовали ночь, и всполохи вулканов разгоняли тьму. Но в защищенном от ветров заливе, где Бескрайнее море впервые вгрызается в береговую линию Дали, происходило трогательное воссоединение семьи. Три бородатых неясыти сидели на скалистом выступе. Все трое не могли вымолвить ни слова, желудки их бешено трепетали. Двое старших не сводили глаз с лица своего брата, которого они считали навсегда пропавшим. А Сумрак растерянно хлопал глазищами. — Я думал, что был единственным птенцом. Я думал, я был один! — А мы думали, что ты погиб… вместе с мамой. — Я? Погиб? — завопил Сумрак. — Но я… честное слово, я никогда не думал… Я и мечтать не мог, что у меня есть брат — да не один, а целых два брата! Я… Я… — пролепетал он. — Я не один! — Он изумленно затряс головой, а потом вдруг сорвался с места и ракетой взмыл в воздух. — Я не один! У меня есть два брата! На какой-то миг весь мир расцвел радостью, переполнявшей этих трех сов. Братьям Сумрака пришлось снова пересказать историю их чудесной встречи с Сореном, Венцелем и Гильфи. — Мои братья надрали хвост Тарну, этому позору пещерных сов! — в совершенном восторге заорал Сумрак. — Мы давно знаем и его, и его гнусные делишки. Мы ведь много лет прожили в пустыне, — пояснил Тавис и, обернувшись к Копуше, добавил: — Не обижайся, дружище, но мы умеем рыть норы не хуже любой пещерной совы! — Но нас они ни за что не заполучили бы! — добавил Клетус. Сорен, Гильфи и Копуша удивленно вытаращили глаза. Наконец Сорен спросил: — Кто не заполучил бы? О чем вы говорите? — О Чистых и об этой синей сове. Они ведь уже Глаукс знает сколько времени вербуют сов в свою армию! — Ч-что? — ахнул Сорен. — Но как? Ведь у Ниры ничего нет! Что же она может пообещать рекрутам? — Новое царство, — небрежно ответил Тавис. — Что? — подлетела к двум неясытям Гильфи. — Новое царство? Но какое? И где? — То самое, которое называется Серединным. Говорят, оттуда прилетела эта синяя сова, которая называет себя Стригой. Этот Стрига пообещал нашим дуракам дворец, набитый драгоценностями, слугами и всякой роскошью. И власть, само собой. — Он использовал ту же тактику, при помощи которой Тео когда-то выманил хагсмаров из Хуульского мира, — медленно проговорил Сорен. — Но почему мы до сих пор ничего об этом не слышали? Почему наш лазутчик в Кунире ничего нам не сообщил? — Лазутчик? Это который? — спросил Клетус. — Уж не та ли пепельная сипуха? — Да-да, конечно! Его зовут Кайлор. — Они подкупили вашего Кайлора, — ответил Тавис. — И сколько же их теперь? — спросил Сорен. Братья переглянулись и захлопали глазами. Потом покрутили головами в разные стороны. — Ну хотя бы приблизительно, — попросил Копуша. — Да как сказать… Сотен девять или около того. — Что? — хором охнули совы и мгновенно съежились. — Но в любом случае, не многим больше тысячи! — Спасибо, утешили, — пролепетала Гильфи. — А нас, по самым благоприятным подсчетам, не больше пяти сотен! — А теперь они все несутся в Даль, чтобы сцапать уголь! — заорал Сумрак. — Спокойно, спокойно! — взмолился Сорен. В этот момент прибыл гонец. Это была молодая сипуха по имени Клевер. — Ох, еле вас отыскал! — устало пропыхтел он. Друзья заметили, что нежная бахромка на маховых перьях гонца совсем растрепалась. — Я искал вас на Волчьем клыке, но потом услышал хлопанье крыльев в этом направлении. — Что случилось? У тебя новое сообщение? — Дайте отдышаться! — Прошло не меньше полминуты, прежде чем Клевер пришел в себя. Все это время Гильфи заботливо разглаживала клювом его перышки, по-видимому, это занятие успокаивало ее. — Ну ладно. Вражеские войска выступили из пустыни Кунир в Даль. Они будут здесь в течение двух ночей. — Есть какие-то сведения о вражеских действиях в Северных царствах? — Пока никаких. Но силы наших союзников уже начали собираться, — ответил Клевер. — Но если мы предполагаем, что наши враги дислоцированы в Ледяном дворце, то почему их там не видно? — задумчиво проговорил Копуша. — Они же должны выступить, увидев войска наших союзников в Северных царствах! — Не обязательно, — возразила Гильфи. — Возможно, они все заняты высиживанием собственной армии — армии хагсмаров! — Об этом я не подумал, — пробормотал Копуша. — Ходят слухи о том, что Нира покинула Северные царства и полетела на юг, к сборному пункту своих войск, откуда они все вместе отправятся в Даль. Скорее всего, Стрига тоже полетит с ней во главе подразделения драконовых сов и… — Клевер осекся, словно ему было трудно даже произнести эти страшные слова. — И хагсмаров. Они будут готовы к бою через несколько часов после появления на свет. Всего за несколько минут до прибытия Клевера Сорен призывал товарищей сохранять спокойствие, но теперь его собственный желудок пришел в полное смятение — он содрогался, бурлил и клокотал, словно в разгар шторма. Сорен сглотнул подступившую к горлу желчь. Потом крепко сжал клюв и зажмурился. Соберись! Соберись немедленно! Какая-то мысль замелькала в его мозгу… Члены стаи молча смотрели на Сорена. Они сразу узнали эту позу — клюв стиснут, глаза зажмурены, голова вращается мелкими кругами, словно Сорен к чему-то прислушивается. Только прислушивается он не к звукам, а к мыслям и воспоминаниям. — Гаретова твердь, — отчетливо произнес Сорен. — Гаретова твердь! — повторила Гильфи. — Крепость, прославившаяся в битве Малого Хуула, когда Стрикс Струма… Но это было много лет назад. — Да! — глаза Сорена заблестели. — Твердь практически непреодолима. Вспомните, перед битвой Малого Хуула стало известно о вторжении врага из лиги Ледяных когтей. Войска Северных царств были тогда в меньшинстве, но им удалось разбить огромную вражескую армию, заманив их в узкий проход Гаретовой тверди. Это было одно из самых грандиозных сражений во всей истории Хуульского мира! — И мы можем сделать то же самое, что сделала Стрикс Струма — использовать природный рельеф! — О каком рельефе вы говорите? — спросила Руби. — Вышины! — хором выпалили Сорен и Гильфи. Вышинами назывались странные, изогнутые и перекрученные каменные образования, грозно возвышавшиеся над вулканическим пейзажем Дали. Две самых больших вышины получили прозвание Горячих врат Дали, поскольку они стояли по обеим сторонам прохода к Священному кольцу вулканов. За ними начинался крутой горный склон. Гильфи лихорадочно заговорила: — Мы можем сделать то же самое, что сделали совы в битве Малого Хуула — мы блокируем проход к Священному кольцу! Зажмем врага между двумя вышинами, в самом узком месте воздушного коридора, и будем поочередно истреблять каждую новую волну натиска. В таком тесном пространстве у них не будет места для маневра! — Руби! — Сорен обернулся к короткоухой сове. — Да! Сорен слегка вздрогнул. Он никак не мог привыкнуть к тому, что красновато-рыжая Руби вдруг превратилась в обесцвеченную блондинку. — Отнеси это сообщение Корину, он сейчас должен быть где-то в районе Священного кольца вулканов. — Какое сообщение? — Всего два слова: Гаретова твердь. Никакого шифра. Он поймет, что я имею в виду. Корин изучал историю, он прочел все, что только было написано о битве Малого Хуула. Руби сорвалась с места и вихрем унеслась в ночь. Вероятно, это был самый быстрый полет совы в такую ненастную погоду. В это время года звезда Хуула уже появляется в северной части неба и начинает свое движение на запад. Когда Руби долетела до Священного круга, звезда едва мерцала над горизонтом. Запыхавшаяся Руби так устала, что выдохнула на одном дыхании: — Гаретова твердь. Врагов около тысячи. Корин сразу понял, что это значит. Так был открыт второй фронт войны Углей. Глава XXVIII Горячие врата Дали Волки-разведчики из Дали и совы-разведчики из всех наблюдательных пунктов были немедленно посланы к границе, чтобы сообщать о продвижении вражеских сил, наступающих из Кунира. Свои отчеты они должны были посылать Корину, обосновавшемуся в Дали. Согласно донесениям разведки, Нира и передовые части Чистых уже достигли северной границы Амбалы, где вступили в битву с соединениями Амбальских сов. Потери были невелики. В настоящий момент Чистые двигались через северную часть каньонов — это был более долгий путь, однако он позволял избежать сильного встречного ветра, а следовательно, продвигаться быстрее. Сидя на верхушке западной вышины, спиной к наступающим армиям врага, Корин осматривал свои войска. Стая расположилась вокруг него. Корин не сводил глаз с суровой земли, лежавшей между вышинами и Священным кольцом вулканов. В распоряжении Корина, как уже говорилось, было всего пятьсот сов. Но к нему безостановочным потоком стекались подкрепления от других птиц и зверей, населявших Хуульский мир. Истребителей Стрикс Струмы не нужно было посвящать в детали предстоящей операции у Гаретовой тверди. Им ли не знать боевую стратегию, разработанную прославленной основательницей этого полка, знаменитой Стрикс Струмой! За истребителями Стрикс Струмы виднелись бойцы Жар-дружины, за ними шли боевые соединения из Северных царств — Ледяные клювы, дивизия Глаукса быстрокрылого и дивизия Кильских змей, которые сражались, сидя на широких совиных спинах. За бойцами Глаукса быстрокрылого были дислоцированы объединенные силы краалей и пестроперых под командованием мадам Плонк. Следом широкой белой рекой тянулись спины белых медведей. А дальше, серым кольцом замыкая союзное воинство, стояли строгие боевые порядки волков из Дали. На этот раз волки были разбиты на так называемые фирнгисы, состоявшие из двенадцати волков каждый. Фирнгисы специально предназначались для молниеносных и неожиданных атак. В целом это было совершенно невероятное скопление самых разных существ. Никогда еще столь разные создания не собирались воедино, чтобы сражаться в одном строю. Но смогут ли животные, живущие на земле, победить в бою сов, парящих в небе? Кто знает… Полк вырастал за полком, так что все пространство между вратами и вулканами превратилось в сплошную массу животных из всех уголков Хуульского мира. Корин посмотрел на подразделение, которое только что привел Док Яроклюв, и вытаращил глаза. Вороны! В следующий миг Корин широко разинул клюв, увидев белое оперение чаек. Наклонившись к Сорену, он негромко прошептал: — Я сплю, или это действительно те птицы, о которых я подумал? И они будут сражаться вместе с воронами? — Выходит, что так. Я уже слышал о том, что Доку удалось завербовать чаек. Вороны и чайки будут сражаться вместе, и называются они теперь Черно-белая бригада. Но между собой чайки называют свое подразделение просто «Шмяк». Видишь ли, они специализируются на помётных атаках. — Сорен помолчал и фыркнул: — И это именно то, о чем ты сейчас подумал! — Великий Глаукс! — прошептал Корин, а затем громко обратился к своим войскам: — Совы, волки, медведи, вороны, чайки! Угленосы, кузнецы, пестроперые и краали! Наступил великий момент в истории всего нашего Хуульского мира. Сегодня мы забыли все то, что разделяет нас, и собрались здесь, чтобы сражаться вместе. Ибо кем бы мы ни были, нас объединяет честь, достоинство и свобода. Поэтому неважно, шерсть на нас или перья, летаем мы по небу или ходим по земле. Вы пришли сюда, потому что хотите защитить свои берлоги, гнезда или ледяные пещеры, и не желаете никакой иной земли! — Он помолчал и посмотрел в небо. Буря утихла, небо прояснилось, и невероятное зрелище стало проступать из клочьев тумана. В ночи показалась пунктирная линия ярко-белых пятен, украшенных рыжими мазками. — Великий Глаукс! — ошеломленно ахнул Корин. Более пятидесяти тупиков снизились к земле и плотным строем опустились в первых рядах армии, как раз под тем местом, где сидел Корин. — Прибыли для несения службы, ваше величество! — лихо отрапортовал Крепыш Пятнадцатый. При этом из клюва у него вывалилась мороженная рыба. Корин кивнул и продолжил свою речь: — Вы все пришли сюда, — заговорил он, глядя прямо в глаза Крепышу. — Вы сделали это, потому что вы умные, храбрые и гордые существа, верные и добрые создания, не желающие уступать свой мир жестоким захватчикам. Многим из нас суждено погибнуть. Да, это так. Но пусть смерть не страшит нас! Рано или поздно она придет к каждому. Я знаю, что все боятся перед первой битвой. Если кто-то говорит, что ему не страшно, то он лжет. Настоящий герой — этот тот, кто идет в бой, преодолев свой страх. Это и есть истинная отвага. Ибо не бывает храбрости без страха. Мы все — кузнецы своей отваги. Мы добываем драгоценный металл мужества из грубой руды природного страха. И мы преобразим свой страх — и самих себя. И спасем наше царство! Мы зажмем врага между двумя вышинами Горячих врат. А затем мы, волна за волной, ринемся на Чистых и не выпустим их отсюда живыми. Война будет кровавой. Вам предстоит пролить кровь врага — или он прольет вашу. Нас мало, их много, по сегодня на суровой земле Дали мы оставим потомкам пример мужества, которого еще не бывало в долгой истории Хуульского мира. И когда вы будете седыми и старыми, когда станете бабушками и дедушками, и ваши внуки — птенцы, щенята или медвежата — спросят вас, что вы сделали, вы скажете просто: «Дитя мое, я летел, бежал, скакал. Я сражался в великой Хуульской армии под началом Ночных стражей Га'Хуула». Не прошло и получаса, как небо над Далью начало содрогаться, но не от грома, а от звука тысяч крыльев, прорезающих воздух. Вражеская армия оказалась столь огромна, что казалась невероятной. Сжимая в когтях ледяные ятаганы, Корин и Сорен взлетели на вершины вышин. Прозвучал сигнал, и волки ринулись вперед, выстроившись классическими двойными бирргисами. Пусть они были вдвое ниже белых медведей, зато могли подпрыгивать на высоту двух медведей, и вот теперь лавиной врезались в волну наступающих врагов и стали отжимать их к двум вышинам, чтобы запереть там. Угленосы из Священного кольца спустились вниз, осыпая врагов ливнем пылающих углей. Небо зашипело, и алые следы углей прочертили ночную тьму. Следом, подобно огромной стене, встала на дыбы фаланга белых медведей. Своими тяжелыми лапами они сшибали наземь атакующих сов, которым удалось прорваться через заградительный угольный огонь. — Мы их сдерживаем! — заухал Сумрак. Вместе с двумя братьями они воздушным клином прорезали ветер, обрушиваясь на всех сов, сумевших улизнуть от углей и медвежьих лап. Братья без устали преследовали таких счастливчиков. — Эй, Тарн, дурак безголовый! — проорал Тавис, обращаясь к пещерной сове, возглавлявшей целую эскадрилью, прорывавшуюся к Корину. Трое братьев сражались вместе так легко и слаженно, словно делали это всю жизнь. Эй, хватай его за хвост — Хватит, отлетался! Все, допрыгался, прохвост В лапы нам попался. С этой песней братья-неясыти втроем бросились в погоню за Тарном и его эскадрильей. И не вздумайте жалеть обормота! Это даже не сова, а шлепок помета! Клюйте его, колотите его — С неба на землю швырните его! Тем временем Сорен, Руби и другие бойцы Жар-дружины, вооруженные горящими ветками, наступали на самое крупное подразделение Чистых, пытавшееся прорваться с востока. Однако на этом участке Ночным стражам не удалось добиться большого успеха. Почти половина вражеских сил смогла прорваться сквозь выставленный заслон, но когда занимающийся рассвет разлил холодное розовое сияние над свирепой яростью битвы, откуда-то издалека послышался нарастающий рев. Это мчались истребители Стрикс Струмы под командованием Отулиссы, которая, как и ее бывшая наставница и командир, летела с подветренной стороны. Истребители только что разогнали отряд врагов, ворвавшийся на склад оружия. Старая пестрая неясыть Квентин, главный квартирмейстер Великого Древа, пытался остановить врагов, но был тяжело ранен. Сорен краем глаза видел все это и слышал, как Отулисса пронзительно скомандовала: — Немедленно прислать вакуумный транспортер в оружейную! Через несколько мгновений полдюжины небесных врачей под руководством Клива были уже на месте. Корин вихрем ворвался в оружейную. — Держись, держись, старина! — прокричал он, склоняясь над Квентином, распростертым на полу пещеры. Один из волков вылизывал его рану, зиявшую над левым крылом. — Корин… — прохрипел старик. — Не надо разговаривать, Квен. Побереги силы. — Нет, Корин… Выслушай меня. Приближается рассвет… У меня есть одна мысль. Ледяные щиты. Те, что из облачного льда, ты знаешь… Облачным совы называли непрозрачный лед, мутный из-за множества замерзших пузырьков воздуха. — Помолчи, Квен! — Ничего, Корин. Я не так уж тяжело ранен. Все не так страшно, как кажется. Ты должен меня выслушать! — Яростный огонь вспыхнул в желтых глазах старика. — Облачный лед. Я много экспериментировал с ним… И когда вот этот волк начал вылизывать мою рану, мне вдруг пришло в голову… Кстати, как его зовут? — Как тебя зовут? — спросил Корин, поворачивая голову к серому волку с черными пятнами на шкуре. — Пестряк, ваше величество. Левая передняя лапа у Пестряка была страшно изуродована. Если бы уголь Хуула остался в вулкане, этот волк, несомненно, стал бы глодателем из священной Стражи. При взгляде на этого волка Корин вновь почувствовал дрожь в желудке. Уголь Хуула хранился здесь же, в оружейной, в одном из закрытых ящиков, сложенных в задней части пещеры. Эти ящики можно было открыть только по личному распоряжению Корина и только в том случае, если на поджигательных пунктах кончатся свежие угли. Корин знал, что в разгар сражения будет проще всего вернуть уголь в жерло вулкана, но до этого он должен был сделать еще кое-что. Про себя Корин называл это операцией «Смертельная приманка». Он собирался заманить Ниру и Стригу в совершенно безвыходное положение. Туда, откуда им уже не будет спасения. Если уголь сможет стать орудием, которое приведет этих сов к гибели, то тем самым он искупит все принесенные на землю горести. Корин вновь сосредоточился на Квентине. — Его зовут Пестряк. Что ты хотел передать ему, Квен? — Пестряк, дружок… — тихо прошептал Квентин. — У тебя есть братья? Или сестры? — Да. Но они не очень-то со мной знаются. — Но почему? — спросил Квентин. Корин едва сдержался, чтобы не заорать на старика. Он знал, что Квентин не должен тратить силы понапрасну. Он видел, что старый квартирмейстер слабеет на глазах. — Потому что я хромой. — Ах, дружок, это же глупо… Я, например, совсем не сторонюсь тебя. Ты очень нужный волк. Только что ты отлично очистил мою рану, вылизав ее языком. У тебя грубый язык, Пестряк. Прекрасно годится для полировки. Ты должен позвать братьев и сестер. Скажи им, что квартирмейстер по имени Квентин из семейства пестрых неясытей, то есть Strix varia … — Ради Глаукса всемогущего, зачем ты все это говоришь? — взорвался Корин. — При чем тут твое латинское название? Будь же благоразумен, Квен, побереги силы! Но старик не обратил на него никакого внимания. Его янтарные глаза смотрели в зеленые глаза волка. — Собери волков. В задней части этой пещеры вы найдете четыре дюжины ледяных щитов. Начните вылизывать их. Лижите их, пока они не засверкают, пока не заблестят, как зеркало, и вот тогда вытащите их наружу. — Застонав от боли, он с трудом повернул голову к Корину. Потом устало закрыл глаза и проговорил: — Я хочу, чтобы эти щиты полыхали… горели яростно… ослепительно… Ты… ведь ты… понимаешь, да? Рассвет уже близко. Оружейная смотрит на восток… в сторону… восходящего солнца. Ты… понимаешь? И Корин понял. В следующий миг он заметил струйку крови, вытекающую из затылка Квентина. По сиплому вздоху Пестряка он понял, что волк тоже только сейчас увидел это. — Не… пытайся… зализать эту рану, — хриплым, еле слышным шепотом прошелестел Квентин. — Побереги слюну, малыш. — Послышался судорожный булькающий звук, а затем все стихло. Будто легкий ветерок пробежал по пещере. «Квентин умер! — подумал Корин. — Старый квартирмейстер умер!» Он еще не успел до конца осознать эту мысль, как Пестряк уже бросился прочь из пещеры. Глава XXIX Последний отсвет Сидя на своем командном пункте, напротив вышин, Нира, сощурившись, смотрела на восходящее солнце. Нестерпимое сияние ослепляло глаза. Солнце яростно полыхало над горизонтом, а тут еще два восточных вулкана, Данмор и Морган, вдруг надумали извергаться, и зарево над ними усиливалось с каждой секундой. На миг тишина воцарилась над полем схватки. — Нужно временно отступить. Соберем силы и подождем подкреплений, — прокричала Нира, обращаясь к войскам. Стрига опустился на камень рядом с ней. Наклонившись к самому лицу Ниры, он вкрадчиво прошептал: — Осталось всего восемнадцать часов, моя милая, и тогда… Ниру снова передернуло от непозволительной фамильярности его тона. Нашел время любезничать! — Да, до появления хагсмаров осталось еще целых восемнадцать часов. Ты думаешь, что первая стая может прилететь сюда практически сразу же? — Да, я уверен в этом. Дневные часы ползли нестерпимо медленно. В обоих враждебных лагерях измученные предводители не знали покоя. Корин горячо обсуждал что-то с дядей и остальными членами стаи. — Значит, — говорил Сорен, поворачиваясь к Хаймишу, — до сих пор у нас нет никаких новостей о захватотряде. Мы даже не знаем, добрались они до дворца или нет. — Я не думаю, что они станут посылать сообщение. Мы узнаем что-нибудь только тогда, когда увидим Намару и ее волков, плывущих через море Вечной зимы или через пролив. — То есть, нам остается только ждать, — мрачно заметил Копуша. В этот момент к ним подлетел молодой лейтенант из дивизии Ледяных клювов. Это была совка-сплюшка, с крошечными аккуратными коготками. — Послание от противника! Они предлагают провести переговоры. — Это может быть ловушка! — мгновенно насторожилась Отулисса. — Может быть, — согласился Корин. Однако ему не терпелось узнать, чего хотят враги. Возможно, пришло время начать операцию «Смертельная приманка»? Король повернул голову к Хаймишу, который с самого начала войны стал его главным советником, поскольку превосходно знал всю территорию Дали. — Мы можем выделить тебе волчью стражу для охраны. Я бы посоветовал встретиться с ними на высоком горном хребте за Горячими вратами, — посоветовал Хаймиш. — Нет, — отказался Корин. — Я возьму с собой только своего дядю, Сорена. Корин и Сорен подлетели к хребту. Нира и Стрига уже ждали их на соседнем горном выступе. — Выслушайте меня! — прокричала Нира. — Не обольщайтесь тем, что мы отвели войска за Горячие врата. Мы не отступим. Вы молодцы, что догадались отполировать ледяные щиты. Но когда солнце поднимется, восход утратит свою силу. А к нам тем временем подойдет подкрепление. К полудню завтрашнего дня ваша Жар-дружина, истребители Стрикс Струмы и Ледяные клювы будут уничтожены, ибо черные крылья наших хагсмаров закроют солнце и вы все умрете. — Тем лучше, мы будем сражаться в тени, — ответил Корин. — Будьте благоразумны. Сложите оружие! — выкрикнул Стрига, соскочив со своего насеста. — Придите и возьмите, — непреклонно ответил Корин, и голос его прогремел над долиной. Снизу грянули ликующие крики угленосов. — Переговоры окончены. На обратном пути Сорен посмотрел на щиты. Нира была права. Эта хитрость работала только на рассвете, но что, если… Что, если создать отдельную фалангу щитоносцев, которые, прикрывшись щитами, будут совершать стратегические маневры по полю битвы? Это будет особое мобильное подразделение! Как известно, главным оружием хагсмаров был их устрашающий фингрот, смертоносный желтый свет, который струился из их глаз, парализовывая противника. Но что, если отзеркалить этот грозный желтый свет, обратив их на атакующих? — Мне нужна Отулисса! — воскликнул Сорен. — У меня есть идея. Вскоре после окончания переговоров сражение возобновилось с новой силой, но у обороняющихся было достаточно времени для создания летучей фаланги. В нее назначили самых крупных сов под командованием орлов Грома и Заны, прилетевших на фронт из Амбалы. Орлы были настолько огромны, что могли нести по одному щиту в каждой лапе, и еще по одному в клюве. Они составляли центральную часть фаланги. Гильфи была рулевой фаланги. Кто-то должен был направлять летающие ледяные щиты в полете, координируя их положение в соответствии с маневрами хагсмаров, и маленькая Гильфи с ее опытом навигатора была лучшей кандидатурой на эту роль. Строго говоря, она была рождена для нее! Когда день перетек в ночь, было объявлено краткое прекращение огня. Полная луна медленно поднялась на небо. Этой ночью должно было состояться лунное затмение. Тревога все сильнее охватывала Ночных стражей и их союзников. Гнетущая тишина воцарилась над полем брани, чувство нереальности происходящего постепенно заполняло сердца живых существ, в молчании ждущих того момента, когда земная тень упадет на луну. Сначала эта тень съест сияющую округлость луны, затем начнет откусывать от нее кусок за куском, пока, наконец, не проглотит целиком. Никто не знал, что происходит сейчас с темными яйцами в ледяных гнездах. Начала ли трескаться скорлупа? Неужели хагсмары вновь, спустя тысячи лет, ворвутся в совиный мир? Тишина сгущалась с каждой секундой. — Они вылупятся! Они придут! — раздался пронзительный визг над притихшим полем. Это кричал Стрига. Ночь становилась все чернее и чернее, а когда земная тень начала свой неумолимый путь по лику луны, Стрига горячо зашептал в темноту: — А когда луна воссияет вновь, здесь воцарится новый порядок, во главе которого встану я и моя королева — великая Нира, несравненная, всемогущая императрица Титонического союза Чистых сов! Безумный визг разнесся над черной землей. Корин узнал голос своей матери, Ниры. Они со Стригой упивались предвкушением своего скорого всевластья. «Они бросили вызов Глауксу, — подумал Корин. — Они возомнили себя Глауксом, и в этом заключается их роковая ошибка». В то время, когда все живые существа на равнине, запрокинув головы, смотрели на луну, Корин незаметно полетел в оружейную. Тело Квентина уже унесли, но на полу до сих пор темнели пятна его крови. Корин сунул клюв в один из ящиков, достал уголь Хуула и, под прикрытием кромешной тьмы лунного затмения, полетел к Хратгару, тому самому вулкану, из которого он когда-то достал уголь. Корин знал, что ему предстоит совершить самое главное дело всей своей жизни. Самые разные мысли теснились у него в голове. Желудок содрогался от бури противоречивых чувств. Кажется, он только вчера достал этот могучий уголь… И вот теперь он его возвращает. С этого угля началось его величие. Уголь сделал его королем. Но то, что он собирался сделать сейчас, было намного важнее. И гораздо благороднее. Корин знал это. Стоило Корину подумать об этом, как желудок его запел от неведомой до сих пор радости. Он снова живо вспомнил ту ночь, когда добыл уголь. Тогда он вылетел из кратера Хратгара, оставляя за собой полыхающую радугу искр, рассыпаемых углем. Какие крики, какое ликующее веселье поднялось тогда в воздухе! Всего за несколько секунд он из жалкого отверженного превратился в сказочного героя, из сына деспотов совиного мира стал королем самых благородных сов. Но за прошедшие годы Корин стал старше и мудрее. Теперь он знал, что отпустить лучше, чем забрать, уступить важнее, чем захватить. Подлетев к вулкану, Корин очутился перед огромной чашей кратера. Снизившись, он подлетел к пляшущим языкам пламени — и они вдруг стихли, словно приветствуя его. Пузырьки лавы, поднимаясь из глубины, лопались на поверхности кратера, словно жадные пасти, ждущие скорого подношения. Корин разжал когти, закрыл глаза — и вдруг, несмотря на жар вулкана, почувствовал дуновение прохладного ветерка. Он испытал неимоверное облегчение. — Наконец-то, — прошептал он. — Наконец-то! Но у него было мало времени. Он знал что как только луна появится вновь, битва возобновится с новой силой. Значит, он должен быть там. В тот самый миг, когда Корин бросил уголь в кратер, в Даль прибыл первый отряд синих сов из Даньярской дивизии. При их приближении горизонт окрасился странным голубым светом. Зрелище огромной стаи сов, переливающихся всеми оттенками синевы, было настолько завораживающим, что сражение ненадолго стихло, и все глаза устремились на запад. Вот почему почти никто не заметил, как Корин пролетел над вулканом. Никто, кроме Хаймиша, который выскочил из волчьей норы, вырытой возле самой линии фронта, и небрежной походкой направился в ту сторону, куда улетел Корин. Он не хотел привлекать к себе внимание. Но когда Корин расстался с углем, Хаймиш в тот же миг почувствовал это, ибо он был членом священной Стражи. Его лапа вновь скрючилась, и хромота вернулась. Однако Хаймиш, как и все остальные волки Стражи, вдруг ощутил неожиданный прилив сил. Его мышцы раздулись, а сухожилия стали крепкими, как сталь. Несмотря на хромоту, все его тело налилось огромной энергией. Ибо Хаймиш стал новым Фенго священной Стражи — самым умным, самым бдительным и самым могущественным волком, охранявшим кольцо вулканов. Хаймит-Фенго задрал морду и завыл в ночное небо. Над огненными кратерами вновь зашумели горячие ветрила, дующие только над вулканами Священного кольца. Хаймиш молча забрался на вершину одного из огромных курганов, сложенных из обглоданных костей. Эти курганы стояли вокруг Священного кольца, и все время, пока уголь Хуула находился в жерле Хратгра, на вершине каждой такой костяной горы возлежал волк-глодатель из Стражи. Хаймиш огляделся по сторонам. Он увидел, что его старый наставник Банко уже занял свое место на соседнем кургане, а рядом с ним расположились Флинс и Дональбайн. «Они тоже все поняли!» — догадался Хаймиш. Словно прочитав его мысли, Банко повернул голову и коротко кивнул, как будто говоря: «Он вернулся». Устремленные вниз зеленые глаза волка заискрились, когда луна вышла из тени земли. Прошла минута, затем другая, потом еще час, но в небе не было ни малейшего следа хагсмаров. А затем сияние полной луны прогнало гнетущую тревогу. Волки радостно завыли — но в их песне не было голосов глодателей из священной Стражи. Хаймиш насторожился. Его остроконечные уши слегка наклонились вперед, к чему-то прислушиваясь. Потом он вновь посмотрел в небо, залитое лунным сиянием. В нем по-прежнему не было ни единого хагсмара. — Кто предатель? — внезапно раздался снизу чей-то громкий вопль. В тот же миг в ущелье ворвался клан Макнамара. Сама Намара волочила за горло безжизненное тело Като Макхита. Остановившись, она отшвырнула труп волка прочь и прорычала: — Они идут! Чистые. Геката показала им тропу карибу, ведущую в обход вышин, в тыл нашей армии. Скоро враг будет здесь. — Но хагсмаров с ними не будет? — спросил Корин, опускаясь на землю рядом с волчицей. — Нет! — воскликнула Намара, униженно распластавшись на земле перед королем. — Хагсмаров больше нет. И не будет. Яйца уничтожены. Миссия выполнена, ваше величество. Рядом с ней опустились еще две совы — Брайти, пятнистая совка из Амбалы, и его подруга Фиона. Брайти выступил вперед и доложил: — Волки Намары превосходно сражались, ваше величество. На какой-то миг весь мир растворился в бархатной ночной тьме. Ветрила стихли, превратившись в отдаленный шепот, и в наступившей тишине слышно было лишь бульканье лавы в кратерах высоких вулканов. А потом вновь послышалось хлопанье крыльев. Дикий визг Ниры прорезал ночь. — Теперь нас две тысячи! Отдайте нам уголь, и мы уйдем с миром. — Никогда! — прокричал в ответ Корин. «Почему он не скажет ей, что угля больше нет? Почему не крикнет, чтобы она искала его в кратере вулкана? — подумал Хаймиш. — Что он задумал?» А потом он все понял. Корин решил использовать уголь в качестве приманки! Пусть уголь Хуула вновь покоится в вулканической лаве, но у Корина осталось еще одно незавершенное дело. В каком-то смысле, это был последний отсвет угля. Только теперь Хаймиш понял самое главное — пока жива Нира, Корин не будет знать покоя. — Отдай уголь! — завизжала Нира. И Корин вновь ответил: — Приди и возьми. С этими словами он быстро схватил в клюв уголь-живец. Хаймиш даже не успел понять, откуда Корин его взял. Возможно, нес с собой все это время. Хаймиш обвел взглядом остальных волков священной Стражи. «Они знают, — понял он. — Они все знают». Корин мог одурачить Ниру и всех животных, собравшихся под вышинами, но обмануть волков-глодателей было невозможно. Они знали, что уголь, зажатый в клюве короля, не был углем Хуула. — Луна вновь засияла. Хагсмаров нет, и не будет. Приведите ледяную фалангу в состояние боевой готовности, — шепотом приказал Корин. В тот же миг послышался могучий вздох ветра — это бойцы первого Даньярского легиона, дружно выдохнув смертоносное Дыхание цюй, начали наступление на войска Чистых. Затем в воздухе мелькнула маленькая молния, и Гильфи стремительно заняла свою позицию в воздухе. — Ловим лунный свет! — прокричала она. Бойцы ледяной фаланги встретили ее слова одобрительным уханьем. Они поднялись в воздух, и в тот же миг ночь засверкала ослепительными вспышками — это ледяные щиты, поймав лунный свет, направили его прямо в глаза наступающим полчищам врага. Ледяные снаряды засвистели в темноте, а чайки под командованием Дока Яроклюва атаковали Чистых, осыпая их щедрыми порциями помета. В считаные секунды враг был приведен в смятение и ослеплен ярким светом и метким градом главного оружия чаек. Чистым приходилось втроем сражаться против каждой Хуульской совы. Тем временем Бубо, занявший место погибшего квартирмейстера, быстро раздавал совам ледяные черные очки, чтобы защитить их глаза от яркого света. Фритта руководила поджигательным пунктом, выдавая свежее оружие совам, сражавшимся горящими ветками. А потом началась гроза. Кривые деревья молний раскидывали сверкающие ветви по черному небу, и громовые раскаты сотрясали тьму. Корин все ближе и ближе заманивал Ниру. Сумрак и Сорен пытались защитить его с флангов, но Корин был настолько проворен, что им было трудно поспевать за ним, не говоря уже о том, чтобы предугадать его следующее движение. Сейчас он был поистине страшен — с горящим углем, зажатым в клюве, с пылающей веткой в одной лапе и ледяным ятаганом в другой. Но Нира была намного ужаснее. Даже у храброго Сумрака похолодело в желудке, когда он увидел желтый свет, заструившийся из черных глаз Ниры. — Великий Глаукс… — прошептал он. — Неужели она…? — Он не решился договорить свой вопрос до конца. Да. Прямо у них на глазах Нира превращалась в хагсмару. Желтый свет становился все сильнее. Сорен увидел, как Корин слегка пошатнулся в полете. — Это фингрот! Кто это крикнул? Сорен или кто-то другой? Корин тоже понял, что произошло. Никогда в жизни он не испытывал такого страха. Он ощущал в клюве желчный привкус своего ужаса. Он чувствовал, как мышцы его оцепенели, и он начал падать. Но когда страх достиг своего предела, Корин заглушил все мысли, заглянул в глубь самого себя, на самое дно своего мускульного желудка, и извлек оттуда «руду» животного ужаса. «Я переплавлю страх в отвагу. Если потребуется, я буду сражаться с закрытыми глазами». В этот самый миг Корин понял еще кое-что: несмотря на то, что уголь надежно спрятан от когтей Ниры и мир стал безопаснее, он все еще не сделал все, что ему предназначено было сделать. И если ему не суждено жить в этом новом, безопасном мире… что ж, разве его жизнь — такая уж большая цена за мир? Корин знал, что смотрит в лицо своей смерти. И это лицо было лицом его матери. Она наконец обрела свою истинную природу. И хотя кровь Ниры текла в жилах Корина, он знал, что не унаследовал ее души. В этой войне Углей он наконец обрел самого себя. Страх исчез. Корин был готов лететь в крылья смерти. Ничто не привязывало его к жизни, у него не было ни жены, ни птенцов. У него была только собственная жизнь, и он был готов с радостью отдать ее ради того, чтобы Нира больше никогда не угрожала совиному миру. Корин знал, что, пока она жива, совы не будут знать покоя. Она никогда не сдастся. Никогда не успокоится. Она будет вечной угрозой. Нет, сегодняшняя битва должна стать последней. «Все должно закончиться здесь», — подумал Корин. Желудок его снова задрожал, но уже не от страха или боли, а от радостного волнения. Теперь он был уже над самым кратером Хратгара, откуда когда-то достал таинственный уголь Хуула. Сорен только глазами захлопал, когда Корин, только что бывший рядом с ним, стремительно развернулся. «Что он делает?» — испуганно подумал Сорен, когда Корин изо всех сил помчался к кратеру вулкана. При этом он размахивал углем, заманивая Ниру. Края кратера были смертельно опасны для любой птицы. Вокруг них все время бушевали свирепые ветрила, потому что холодный внешний воздух, сталкиваясь с жаром вулкана, порождал опасные сдвиги ветра и стремительные нисходящие потоки. Неужели Корин задумал сразиться с матерью на самом краю кратера, в буйстве ветрил? Сорен видел, что Нира мчится к Корину. Молодой король остался совершенно один. Сумрак бросился на помощь братьям, которых одолевали превосходящие силы врага. Возле Корина не осталось никого. Что ж, у Сорена не было выхода. Он бросился к Корину, следом за Нирой. Если бы ему только удалось догнать эту чудовищную сову и разделаться с ней! Но Нира уже подлетела к краю вулкана. И тут произошло нечто невероятное. На глазах у Сорена король увернулся от матери и нырнул прямо в пламя вулкана. Сорен даже зажмурился от изумления. Это был смертельно опасный маневр, однако он позволил Сорену приблизиться к племяннику и занять свое место возле его правого крыла. — Ты не должен быть здесь, дядя. — Для меня нет лучшего места, чем сражаться рядом с тобой. В тот же миг Нира бросилась к ним. Смертельные враги принялись кружить друг перед другом. Их было двое против одной, но ситуация все равно оставалась очень сложной. Над кратером бушевал сильный ветер. К счастью, ветрила стихли, но сам вулкан находился в фазе активного извержения. Стена огня, похожая на развевающуюся занавесь, вырвалась из жерла вулкана, а за ней открылся целый лабиринт бушующих языков пламени. Корин, не раздумывая, стал завлекать Ниру все дальше и дальше в этот лабиринт. Никогда в жизни Сорен не испытывал такого смертельного страха, а ведь он был опытным угленосом, постоянно нырявшим за углями в лесные пожары. Но этот огонь был совсем другим. Внезапно Сорен понял замысел своего племянника. «Ведь мы с Корином угленосы! А Нира — нет. Мы сможем это сделать!» С каждым взмахом крыльев они все глубже спускались в самое сердце вулкана, скользя над черно-красными волнами бурлящего кратера. Теперь им приходилось уворачиваться не только от языков огня, но и от гребней раскаленной лавы. «Зачем, во имя Глаукса, Корин заманивает Ниру сюда? — в отчаянии подумал Сорен. Ответ пришел сам собой: — Он думает, что ее сообщники побоятся лететь за ней следом!» Туннель между языками пламени привел их на открытое место. И тут в пламени мелькнуло стремительное голубое пятно. Стрига! Голубая сова внезапно вынырнула прямо из просвета между стенами огня и подлетела прямо к Нире. Сорен видел, как при виде Стриги Нира вся раздулась от радости. Даже глаза у нее заблестели ярче. Великий Глаукс! Второй раз за время этой битвы из глаз Ниры хлынул смертельный желтый свет. Неужели она научилась управлять им? Или это происходит помимо ее воли? Сорен не успел найти ответ на этот вопрос, потому что Корин, сорвавшись с места, подлетел к матери и Стриге и завис в воздухе в нескольких взмахах крыла от своих смертельных врагов. У Сорена оборвался желудок. Что происходит? Может быть, Корин попал по чары фингрота? Он увидел, как его племянник медленно переложил уголь в когти и протянул его матери, послушно склонив голову. Ветрила вновь засвистели над кратером, а затем отдельные потоки оторвались от главного ветра и начали просачиваться в просветы между языками пламени, еще сильнее баламутя и без того бурлящие воздушные течения. Через несколько секунд лететь будет уже невозможно. Корин понял, что нужно действовать немедленно. Он еще ближе придвинулся к двум совам. Под правым крылом Сорена был спрятан ледяной осколок. Он не сводил глаз с племянника, надеясь, что тот сейчас совершит какой-нибудь маневр, чтобы оказаться на расстоянии смертельного удара от Ниры или Стриги. Только теперь Сорен понял, что уголь, зажатый в когтях племянника, был фальшивкой и что Нира до сих пор об этом не догадывается. Глаза всех сов были прикованы к углю. Нира, словно завороженная, подлетала все ближе и ближе. «Если она хоть немного развернется, я смогу ударить!» — думал Сорен. — Наконец-то, послушный сынок, — прошипела Нира, подлетая ближе и протягивая свой раскаленный докрасна боевой коготь. Но не успела она схватить уголь, как Сорен пронзительно завизжал, отвлекая ее внимание: — Это подделка! В ужасе вытаращив глаза, Нира резко развернулась, подставив ему грудь. Сорен не стал медлить ни секунды. Сейчас или никогда! Он с силой воткнул свой ледяной осколок прямо в грудь Ниры. Сначала показалась капля крови, потом брызнула целая струя. Ледяное оружие глубоко вошло в сердце Ниры. С нескрываемым ужасом она посмотрела сначала на Сорена, потом на сына. Потом обессилено зашаталась между двумя столбами пламени и прошептала: — Ты обманул меня, свою собственную мать! — И ты смеешь называть себя матерью? — устало спросил Корин. Нира пошатнулась, и Сорену показалось, будто Корин зажмурился. Но Стрига бросился вперед и поднырнул под Ниру, пытаясь поддержать ее снизу. Внезапно ветрила прорвали стену пламени, и раскаленные волны лавы взметнулись к самым краям кратера. В следующий миг высокий гребень этой волны ринулся вниз, увлекая за собой Ниру. Стрига в последний момент успел отпрянуть в сторону. — Летим отсюда, Корин! — закричал Сорен. — Нужно выбираться наружу. Ветрила усиливаются. — За ним! — закричал Корин. — За Стригой! — Пусть улетает, Корин! Брось его! — Никогда! — прокричал король. И он, как бешеный, ринулся в погоню за Стригой. Сорен не мог покинуть племянника, и бросился было за ним, но внезапно огонь перед ним расступился. Горячее дыхание вулкана выбросило их наружу, навстречу яростным ветрилами, а потом… «О, мой Глаукс, я лечу сквозь кровь! — пронеслось в голове у Сорена. — Кровь! Но откуда она взялась?» В следующий миг он увидел ответ на этот вопрос. Кровь хлестала из левого крыла Корина, повисшего под странным углом. Король зашатался на лету. Стрига развернулся и ринулся на короля, чтобы добить его. — Нет! — вне себя от бешенства завизжал Сорен. Бросившись вниз, он с силой выбросил вперед старинные боевые когти Эзилриба и снес голову Стриге. Синяя голова кубарем покатилась в одну сторону, обмякшее тело — в другую. Но в воздухе мелькнуло еще что-то. Залитое кровью рыжее крыло сипухи, медленно кружась, полетело к земле. — Корин! Корин! — закричал Сорен. С бешено содрогающимся желудком он смотрел, как падает на землю его племянник. Сорен бросился к нему, поймал на все еще вытянутые боевые когти и прижал к себе, словно птенца, только что вылупившегося из яйца. Страшная тишина воцарилась на поле сражения. Неужели битва прекратилась? Сорен не знал, да ему было все равно. Опустившись у подножия вулкана, он бережно положил Корина на угли. Он даже не заметил, как вся стая обступила их. — Он ранен! Тяжело ранен! — рыдая, прокричал Сорен. — Я умираю, дядя. — Нет! — прошептал Сорен. К ним подбежала Отулисса, волоча за собой оторванное крыло. — Нет, Корин! Нет! — она не могла поверить в то, что это правда. Над тем местом, где сейчас лежал король, возвышался скалистый выступ, с которого Отулисса когда-то с изумлением увидела, как юный Корин достал уголь. — Корин, Корин, — зашептала Отулисса. — Подожди, сейчас прилетит Клив. Он тебя вылечит. Он пришьет твое крыло обратно! — Мне хорошо… Там, куда я ухожу, мне больше не нужны будут крылья. Он так устал… Корин поднял глаза на добрых сов, обступивших его. Стая, лучший в мире клюв… Они все плакали, все что-то говорили, умоляя его не умирать. Но он знал, что должен их оставить. Они будут жить еще очень долго, а его время подошло к концу. Корин был готов. И последнее, что он услышал, перед тем как навсегда потерять сознание, были не голоса сов, а волчий вой. Но и он раздавался откуда-то издалека, словно из другой страны. «Не тревожьтесь, — хотелось сказать Корину. — Не плачь, дядя». Но он чувствовал, что уже ушел далеко отсюда. Прилетел гонец. — Враг разбит, ваше… — Он посмотрел вниз и пошатнулся. — Король? — Король умер, — тихо сказал Сорен. Сорен слетел со склона и опустился на вершину одного из двух высоких столбов Горячих врат. Поворачивая голову в разные стороны, он оглядел поле битвы. «Это чудо, — тихо думал он. — Нас было всего пятьсот Ночных стражей, но самые разные существа со всех концов света присоединились к нам. Под наше крыло встали даже те, кто никогда не сражался с нами вместе». Он заметил вдалеке Дока Яроклюва, направлявшегося к птицам из Черно-белой бригады. Вороны! Кто бы мог подумать, что вороны когда-нибудь станут союзниками сов? А чайки? Корин задумчиво посмотрел на землю, испещренную белыми каплями птичьего помета. Просто не верится, до чего эффективным оказалось это «оружие» на последнем этапе битвы! Возможно, у этих птиц не самая благородная пищеварительная система, зато замечательные желудки! Внезапно снизу послышался оглушительный гул и грохот. Все пять вулканов Священного кольца изверглись одновременно. Волки завыли, предупреждая всех об опасности, ибо в редких случаях огонь мог выплеснуться в небо и на землю, превратив все кругом в бушующее море пожара. Совы полетели прочь от Горячих врат, но Сорен не тронулся с места. Желудок приказывал ему сидеть и ждать. Он заметил, что остальные члены стаи и Отулисса тоже остались на своих местах. Весь Лучший в мире клюв тоже был здесь, на уступах Горячих врат. Они все словно ждали чего-то. И вот наконец прямо на их глазах из кратера Хратгара выплыло туманное облачко, совершенно невероятное в этом сухом, раскаленном воздухе. — Смотрите, оно становится все ярче! — прошептала Отулисса. — Совсем как звезды, — сказала Гильфи. — Не как звезды, а звезды и есть, — поправил Сумрак. Сорен затаил дыхание. — Мне кажется, это новое созвездие! — Смотрите, это лицо — лицо сипухи! Клянусь, это Корин, только без шрама, — воскликнул Копуша. — Конечно, — кивнул Сорен. — Он исцелился, как волки Стражи, которые вновь стали здоровы после того, как Корин добыл уголь. Наш Корин исцелился в глауморе. Грохот извержений стих. Языки пламени, лизавшие небо, скрылись из виду. Ветрила улеглись, и тишину теперь нарушало лишь бульканье лавы в пяти кратерах да усиливавшийся волчий вой. — Сорен, — негромко окликнула Гильфи. — Оглянись вокруг, Сорен. — Она кивнула на кольцо вулканов. На вершине каждого кургана стояло по волку. Вытянув длинные шеи к небу, они выли волчью песнь. — Уголь вернулся в жерло вулкана, — ответил Сорен. — Волки оплакивают своего погибшего короля и свои изуродованные жизни. — Нет, Сорен. Они не настолько эгоистичны, чтобы оплакивать себя. Они могли оставить Стражу, когда Корин добыл уголь и стал королем. Да, они оплакивают его. Но прислушайся к их песне. Она не грустная! — Голоса волков стали громче. Дикая, первобытная песнь летела над ночью. Затем Намара отделилась от стаи волков и побежала к Сорену. — Это Королевская песнь, Сорен. — Королевская? Но король мертв. — У нас будет новый король. Пусть не угленосный, но тоже благословенный Глауксом. — Нет! — вскрикнул Сорен. — Да, — ответили ему сразу три голоса. Он повернулся и увидел Сумрака, Гильфи и Копушу, сидящих перед ним на камне. — Пришло твое время, — сказал за всех Копуша. Сумрак и Гильфи молча кивнули. — Твое время, Сорен, — повторила Отулисса. Намара упала перед ним на землю и поползла, царапая животом по земле. Могучий рев донесся со стороны Священного кольца вулканов. Это белые медведи высоко подпрыгивали над землей. А пестроперые запели песню, искусно вплетая ее в волчий вой. — Мой король, — раздался знакомый нежный голос. Это была Пелли. — Твой муж, дорогая. Только им я хочу быть для тебя. — Сорен увидел свое отражение в зеркале темных глаз Пелли. Свое когда-то белое, а теперь закопченное лицо. Царапину на потемневшем клюве. — Ворчливым старым мужем, — добавил он. — Нет, Сорен! Свежим и сияющим, как долгая ночь в пору белого дождя, — ответила Пелли. Эпилог В глубоком дупле, некогда служившем жилищем прославленного наставника Эзилриба, под самой кроной великого древа на северо-западной стороне, сидела за письменным столом Отулисса. Клив мешал кочергой угли в очаге. В лапе у Отулиссы было зажато перо, только что выдернутое из левого крыла. Нужно вам сказать, что перья из левого крыла лучше всего годятся для письма. Отулисса недавно окончательно в этом убедилась. Вы спросите, чем она занималась? Она писала фундаментальную историю Великого Древа. Окунув кончик пера в чернила, Отулисса принялась за письмо. Рассказ очевидицы о войне Углей Любезный читатель! Прежде чем я приступлю к подробному изложению причин, приведших к этой великой войне, а также описанию ее стратегии и тактики, позволь мне сделать несколько личных замечаний о войне как таковой. Многие считают войну практическим упражнением в тактическом развертывании сил, испытании оружия и подготовке войск. Для них война — это работа, в самом суровом и самом будничном смысле этого слова. Другие видят в войне кровавую, но величественную трагедию. У меня свой взгляд на этот вопрос. Война всегда казалась мне явлением загадочным, ибо она пробуждает не просто героизм, но героизм вдохновляющий, ведущий за собой. Самая обыкновенная сова вдруг чувствует готовность совершать великие дела — и она их совершает! Чем это можно объяснить? Никто не знает. Но я знаю, что еще долгие сотни лет совы и другие звери и птицы будут приходить на поле битвы в краю Далеко-Далеко, где разыгралась война Углей, и где погиб наш славный король Корин и множество других живых существ, павших смертью храбрых. И я прошу вас, мои незнакомые читатели, об одной услуге. Запомните и скажите всем, кто прилетит на эту священную землю, что здесь лежат Стражи. Ибо истинными Стражами были они все — совы и волки, чайки и тупики, медведи и змеи, краали и вороны. Они собрались вместе на этом поле, чтобы в мрачном и грозном сиянии трех долгих ночей биться и умирать, исполняя клятву Великого Древа Га'Хуула. Расскажите всем, что это Древо — не миф и не сказка, хоть и исполнено магии, ибо вселяет отвагу в сердца всех живых существ нашего мира. Напомните всем, что в те долгие ночи конца года, которые мы называем порой медного дождя, храброе войско сов под предводительством благороднейшего короля вышло на бой за правое дело, и к нему присоединились самые разные существа, небесные, наземные и морские, чтобы бок о бок сражаться за общее благо. Совы и другие герои «Ночных стражей» Стая Сорен : сипуха, или амбарная сова, Tyto alba , родом из лесного царства Тито; Ночной Страж Великого Древа Га'Хуула. Гильфи : сычик-эльф, Мicrathene whitney , родом из пустынного королевства Кунир, лучшая подруга Сорена; Ночной Страж Великого Древа Га'Хуула. Сумрак : бородатая неясыть, или большая серая сова, Strix nebulosa , сова-одиночка, осиротел через несколько часов после появления на свет; Ночной Страж Великого Древа Га'Хуула. Копуша : пещерная сова, Speotyto cunicularius , родом из пустынного королевства Кунир; заблудился в пустыне после того, как патрульные Сант-Эголиуса убили и съели его младшего брата; Ночной Страж Великого Древа Га'Хуула. * * * Предводители Великого Древа Га'Хуула. Корин : сипуха, или амбарная сова, Tyto alba . Юный король Великого Древа, сын Ниры, предводительницы Чистых. Эзилриб : пятнистая совка, или совка с бакенбардами, Otus trichopsis , мудрый наставник клюва всепогодников и угленосов, учитель Сорена (также известен под именем Лизэ из Киля). * * * Остальные обитатели Великого Древа Га'Хуула Отулисса : пятнистая сова, Strix occidentails , сова из хорошей семьи и очень благородного происхождения; Ночной Страж Великого древа Га'Хуула, старшая наставница, преподавательница гахуулогии и клюва всепогодников. Мартин : новошотландский мохноногий сыч, Aegolius acadicus , соратник Сорена по клюву угленосов; Ночной Страж Великого Древа Га'Хуула. Руби : болотная или короткоухая сова, Asioflammeus ; также летает в одном клюве с Сореном; Ночной Страж Великого Древа Га'Хуула. Эглантина : сипуха, или амбарная сова, Tyto alba , младшая сестра Сорена. Бубо : виргинийский филин, Bubo virginianus , кузнец Великого Древа Га'Хуула. Мадам Плонк : белая сова, Nyctea scandiaca , красавица-певица Великого Древа Га'Хуула. Миссис Плитивер : слепая змея, бывшая домашняя прислуга родителей Сорена; ныне член гильдии арфисток на Великом Древе Га'Хуула. Примула : североамериканский воробьиный сычик, Glaucidium gnoma , лучшая подруга Эглантины. Пелли : сипуха, или амбарная сова, Tyto alba , жена Сорена. Октавия : слепая змея, домашняя прислуга мадам Плонк и Эзилриба. Док Яроклюв : полярная сова, Nyctea scandiaca , знаменитый следопыт-наемник, некогда нанятый Чистыми для поиска сбежавшего наследника Ниры, ныне поселился на Великом Древе. Друг мадам Плонк. Персонажи Легендарною времени: Гранк : пятнистая сова, Strix occidentails , первый угленос, близкий друг молодого короля Храта и королевы Сив, первая сова, нашедшая уголь. Храт : пятнистая сова, Strix occidentails , король Ниртгара, обширной территории, впоследствии получившей название Северных царств. Отец Хуула. Сив : пятнистая сова, Strix occidentails , супруга Храта, королева Ниртгара, мать Хуула. Хуул : пятнистая сова, Strix occidentails , сын Храта; первый истинный владелец угля, легендарный основатель и первый король Великого Древа. Крит : старая хагсмара; могущественная колдунья, подруга Игрек, создательница и наставница Лутты. Другие персонажи: Нира : сипуха, или амбарная сова, Tyto alba , предводительница Чистых, мать Корина. Страйкер : сипуха, или амбарная сова, Tyto alba , лейтенант, первый помощник Ниры. Джильбана : белая волчица из клана Макхитов, мать волчонка по имени Коди, искалеченного Макхитом. Бесс : мохнононий сыч, Аедоlius funerus , дочь Бормотта, бывшего стража Сант-Эголиуса — школы для осиротевших совят; хранительница Дворца туманов (также известна под именем Знающая). Голубые совы: Стрига : голубая полярная сова, Nyctea scandiaca , бывшая драконова сова из Срединного царства, ищущая более правильной жизни (также известна под именем Орландо). Тенгшу : голубая ушастая сова, Asio otis , цюй-дун и мудрец из Серединного царства.