Большую часть ночи Мей ворочалась, терзаемая сожалениями. И пара черных глаз то и дело всплывала в ее тревожных видениях. Глаз, в которых сверкало невысказанное обещание. И еще тело, которое сулило неисчислимые удовольствия…

Она встала поздно и, еще не одевшись, услышала голос Моны, возбужденно выкрикивающей ее имя:

— Мей! Скорее! Мей!

— Иду.

Она быстро натянула старые джинсы и выцветшую голубую майку и вышла в гостиную, где соседка восторженно прижимала к груди огромнейший букет, состоящий из чайных роз в обрамлении крошечных синих васильков. От его благоухания голова у Мей закружилась, едва она переступила порог комнаты.

— Ух ты! — восхищенно воскликнула она. — Счастливица! Кто твой таинственный обожатель?

— Они не для меня, дурочка, — с завистью выдавила Мона. — На карточке твое имя, смотри!

Дрожащими пальцами Мей взяла конверт и уставилась на выведенные четким почерком буквы.

— Ну? Ты откроешь его? — нетерпеливо воскликнула Мона. — Разве ты не хочешь узнать, от кого они?

— Я знаю, от кого они, — медленно проговорила Мей. — Их прислал Саид.

— Ты не можешь знать наверняка!

— О, могу. — Она улыбнулась краем рта. — Возможно, у меня и было несколько милых поклонников, но ни один из них не потратил бы столько денег на пучок цветов.

Однако любопытство все же победило, и Мей. разорвав конверт, нашла подтверждение своим надеждам и страхам. Записка была очаровательно и высокомерно краткой.

Желтые розы — к вашим волосам; синее — к сапфирам ваших глаз. Я заеду за вами в полдень.

Саид.

— О Боже мой, как романтично! — пискнула Мона, подглядывающая через плечо.

— Ты так полагаешь? — безо всякого выражения спросила Мей.

— Я была бы на седьмом небе от счастья, получив такие цветы! А такое изящное послание! Ты бы лучше шла собираться.

Но Мей ее не слушала.

— Какая наглость! — выпалила она, снова пробежав глазами записку. — Как он смеет думать, что, стоит ему назвать время, — и я буду покорно ждать, словно овца, предназначенная на заклание?

— Но ведь у тебя не было никаких планов на сегодня, — озадаченно заметила Мона.

— Дело не в этом!

— А в чем же?

— В том, что я не хочу никуда идти с ним!

— Не хочешь? Правда?

Правда была намного сложнее. Мей весьма ценила свои с трудом обретенные независимость и возможность распоряжаться собственной жизнью. И обоих этих приобретений, как она подозревала, Саид мог лишить ее одним прикосновением своих чувственных пальцев.

— Крохотная часть моего существа хочет, — призналась она и увидела, как просветлело лицо Моны. — Но остальная абсолютно уверена в том, что встреча с Саидом сулит мне одни лишь неприятности.

Мона вздохнула.

— Так что же ты собираешься делать? Сказать ему это в лицо? Или просто сделать вид, что тебя нет дома, когда он придет? — Она оживилась. — Если хочешь, могу пойти вместо тебя!

Мей была не готова к уколу жгучей ревности, которую вызвало предложение соседки. Она покачала головой.

— Я реалистка. И не трусиха. Если я снова откажу Саиду, он будет лезть из кожи вон. А я не хочу, чтобы меня завоевывали, забрасывая дорогими пустяками. — Разве в любом случае он не добьется своего? — Он из тех мужчин, которых захватывает процесс преследования, — медленно произнесла Мей. — Из тех, которые не привыкли к отказам. Мой для него, возможно, первый!

— Так что же?

Холодок возбуждения пробежал по спине Мей, когда она наконец приняла решение.

— Я пойду, — не вполне твердым голосом сказала она. — И постараюсь убедить его, что я не та женщина, которая ему нужна.

— А какая женщина ему нужна? — спросила совсем запутавшаяся Мона.

— Временная наложница! — объяснила Мей и, увидев, что Мона растерялась еще больше, добавила: — Та, которая будет жить с ним как жена до тех пор, пока не надоест ему и он не уйдет от нее к следующей.

— Не похоже, чтобы он тебе очень нравился, — задумчиво протянула Мона.

В том-то и заключалась беда. Он ей не нравился. И в то же время нравился. Хотя вряд ли за такой короткий срок у нее могло сложиться исчерпывающее мнение о нем. Она просто испытывала сильное сексуальное влечение к мужчине, обладающему непреодолимой животной притягательностью, совершенно чуждой для нее.

— Я собираюсь пойти и покончить с этим, — сказала она, взглянув на свои потертые джинсы.

— А что мне делать с цветами?